Грёбаные половинки

Иногда, оглядываясь назад, Элли думает, что у Бога плохое чувство юмора. В смысле, не только в отношении неё лично — вообще по жизни. Будучи полицейской Элли наблюдает это на каждом шагу — большие и малые несправедливости: убийства, изнасилования, измены и кражи, как часть её работы, и некоторые другие прозы жизни, вроде рождения мальчика-омеги в традиционной религиозной семье в маленьком шотландском городке. Или девочки-альфы. Ужасное, отвратительное, надо сказать, чувство юмора. Ведь это даже не смешно — чувствовать себя женщиной только наполовину! Нет, Элли Миллер от этого страдала не особо: с мужем-бетой у них всё было предельно традиционно и «естественно» в плане рождения детей, да и на работе альфовская часть натуры иногда помогала. Особенно если приходилось работать с упрямыми подозреваемыми мужчинами. Плюс это способствовало её продвижению к руководящей должности. Вроде бы. По крайней мере, так Элли наивно считала до тех пор, пока Бог — или чёрт, или судьба, кто его знает, — не опустил её с небес на землю, продемонстрировав свой сволочизм по полной программе. Вот именно сволочизм, да! Элли не собирается даже мысленно искать для этого другое слово. Как иначе можно назвать те высшие силы, что сперва отдали её должность мужчине-детективу, потом с головой макнули в дерьмо, связанное с Джо, а потом… — Миллер, чёрт возьми! Мы уже опаздываем! Живо за руль! А потом всучили ей Алека Харди. В прямом смысле слова «всучить» — сначала вечно недовольным начальником, потом таким же недовольным напарником. Он был просто-таки копом-катастрофой: несколько раз чуть не умер у неё на руках, успел раскрыть пару громких дел, прославившись при этом как «худший коп Британии» и убить Элли, наверное, миллиард нервных клеток (не то чтобы Элли осталась в долгу — кажется, она тоже знатно попортила Харди кровь). О, а ещё он оказался такой же половинкой, как Элли. Таким же то ли неполноценным, то ли недоделанным по воле судьбы — сильным мужчиной с мерзким характером, грустной историей, неудавшимся браком с бетой за плечами и немного ущербным по мнению Элли набором органов. Алек Харди оказался омегой, и вот это уже было чуточку, но смешно. Природа явно пошутила, наделив примерную любящую мамочку Миллер членом, а её вечно угрюмого босса полным комплектом среднестатистической домохозяйки-беты. Ха-ха-ха. Иногда, размышляя об этом, Элли думает, что в какой-то степени это справедливо — отнять у людей в одном месте и додать в другом, как справедливо и то, что судьба обычно таких половинчатых, как они, любит сводить вместе. Зачастую, их мнения не учитывая. Элли, конечно, в бредни про родственные души не верила, впрочем и не была особо против: после Джо хотелось чего-то знакомого, спокойного, от чего не ждёшь подвоха и удара в спину, а если и ждёшь, то это недоверие вполне взаимно и больше сродни чуть нездоровой постстрессовой паранойе. С Харди это и было — притирание, недоверие и понимание без лишних слов. С Харди, несмотря на некоторые мелочи, было легко и не страшно. Наверное, поэтому в итоге они оказались там, где оказались: на заправке на полпути на школьный концерт его дочери фактически женатой парой. Сраные шутки судьбы. Грёбаные половинки! — Миллер! Клянусь, я сейчас уеду без тебя! Элли вдыхает глубоко и напоминает себе, что злиться на Алека в его положении бесполезно. На него в принципе нет смысла злиться — сколько Элли его знает, он мастерски игнорирует чужую злость, — а сейчас это и вовсе потеряло любой резон: Алек либо огрызается в ответ ещё хлеще, либо обижается до злых слёз. А волноваться ему как раз нельзя. — Миллер!.. — Да иду я! Иду! Элли расплачивается, наконец, за кофе и упаковку пончиков и выходит на парковку перед заправкой. Алек выглядит предсказуемо недовольным и неприятно бледным: он стоит, привалившись к машине спиной, и дышит как-то тяжело, как кажется Элли. Она даже забывает, что хотела ему высказать. Пончики летят на заднее сидение, кофе приземляется на капот. Алек хмуро косится в его сторону и кривится. — Ты опять забыла взять мне чай, — ворчит он, и Элли не может сдержать улыбки. — А ты, наверное, даже после свадьбы будешь звать меня Миллер, — усмехается она, вспоминая, что когда они только парковались, он раз пять напоминал ей, что будет кофе, и опускает ладонь Харди на лоб. — Что случилось? — В машине слишком душно, — отвечает он, и Элли замечает ослабленный галстук и расстёгнутый воротник рубашки. — Я думал, меня там же и вывернет, а ты где-то застряла. Ещё и сердце что-то зачастило. — Ой, ты больше бы кричал и до чего похуже докричался бы, — беззлобно поддевает она, но пульс всё же проверяет отточенным за месяцы движением. Стимулятор у него, конечно, стоит, но предосторожности не помешают. — Нормально всё с твоим сердцем. Бери кофе и лезь в машину, я опущу стекло. — Чтобы меня продуло на полном ходу? Вот спасибо, всегда мечтал! — Алек опять ворчит, Элли не удивляется даже и не отвечает, только плечами пожимает и распахивает перед ним дверцу: — После тебя, дорогой. Удивительно, но в последнее время ласковые прозвища действуют на него прямо противоположно обычному — Алек не злится и не шипит недовольно, а вполне себе покладисто выполняет следующие за этим просьбы. Очень удобно, надо сказать, когда имеешь дело с упрямым омегой на позднем сроке беременности. Глядя, как тяжело и неловко он забирается в машину, придерживая рукой внушительный живот и стараясь не расплескать кофе из стаканов, Элли не сдерживает смеха. — Что? — хмурится на неё Харди, и улыбка сама собой растягивается ещё шире. — Да что? Чего ты смеёшься? — Да просто кое-кто грозился тут уехать без меня, — выдавливает она сквозь смех, плюхаясь рядом на водительское кресло и мимоходом оглаживая ладонью упругий и тёплый под рубашкой живот. — Но боюсь в таком положении этот кое-кто даже не влезет за руль. — Ой, заткнись, Миллер! — кривится он в ответ, но Элли всё равно замечает за этой гримасой улыбку. — Ты понимаешь, что я имел в виду. Давай рули! — Есть, босс, — шутливо козыряет она и выезжает с парковки. В конце концов они действительно вроде как прилично опаздывают, а нужно ещё места в зале занять — Алек явно будет не в восторге, если им опоздавшим придётся лишний раз привлекать к себе внимание, проталкиваясь к своим местам. С некоторых пор всеобщее внимание ему не очень нравится. Кажется, с тех самых, когда беременность окончательно перестала смахивать на последствия плотного ужина. Элли это не сказать чтобы удивляло — всё-таки мужчин-омег в Бродчёрче и окрестностях всегда было немного, беременных и того меньше, а сейчас Алек вообще был такой единственный, что в их маленьком городке и при его некоторой детективной славе делало его практически звездой местного масштаба. Ну, заметной фигурой так точно. Элли косится осторожно в его сторону — как обычно растрёпанный, небритый и хмурый, Алек кутается, смешно нахохлившись, в шарф и безразмерную тёплую куртку, в одной ладони покачивая ритмично полупустой уже стаканчик кофе, а пальцами другой лениво поглаживая живот. Солнце в окно красиво подсвечивает его волосы и ресницы рыжей с золотинкой медью, ярче окрашивает веснушки на щеках, и Элли готова признать, что в чём-то судьба обошлась с ней очень даже хорошо — Миллер достался чертовски красивый омега, если присмотреться. — Спасибо за кофе, — тихо окликает её Харди и добавляет ещё тише и будто нарочно отвернувшись к окну: — Элли. Губы Миллер опять расползаются в улыбке, а в груди вдруг становится тепло и тесно. Ей достался чертовски красивый омега, да. И чертовски хороший человек. — Я тоже тебя люблю, — шепчет она едва слышно, зная, впрочем, что у Алека в его годы прекрасный слух.