***
У Ричарда очаровательная жена. Образцовая, слегка сварливая, но такая страстная и вовсе не ревнивая. Его женщина — известнейшая супермодель. У нее высокий рост, длинные ровные ноги, идеальная фигура и кожа, красивые голубые глаза и белозубая улыбка. Ее легко перепутать с фарфоровой куколкой, которую так страшно обидеть или разбить. Она идеальная. Ей напрочь не нужен фейстюн. Боишься сдувать пылинки с нее. Ей хочется только постоянно дарить щедрые подарки и целовать, говоря этим, как ты ее любишь. На такую дрочат озабоченные подростки, стирая член в прах и руки до мозолей, а она у Ричи узаконенная жена. И Тозиер никогда не будет скрывать, что в свое время он яростно дрочил на нее, ставил на обои в телефоне и выдирал из журналов с ней плакаты. Но теперь все стало иначе. Теперь-то все пошло по самой кривой пизде. У них самый натуральный фиктивный брак и свободные отношения. Они расписались по договоренности, чтобы убрать все смутные подозрения общества и желтой прессы, что оба являются кем-то нетрадиционными. На Ричи часто думают, что он латентный гей, на нее — непоправимая травма после прошлого брака. Только все это является сущей правдой. Однако у Ричи стоит на женщин, но он не рассматривает их, как реальный предмет любви. Живет он с ней только по одной причине: желание выйти сухим из воды. Они живут в большой квартире Ричи, купленной на его же бюджет. Но не спят вместе в одной постели, нет… Он пригласил ее жить к себе под предлогом, что знает, насколько бывают назойливые папарацци, и как они постоянно хотят сфотографировать тебя в самые грязные моменты. В моменты отчаяния, радости. Таких моментов у них много. Только Ричи искренне ненавидит ее. Эта ненависть бодрит по утрам, свирепая, как сокол. И только наркотиками он усмиряет это удушение на нуль. Ричи очевидный абьюзер. Из-за влияния воспитания и громадных нотаций, что девушек бить нельзя, он, естественно, никакого рукоприкладства не осуществляет на своей жене. Но он из нее высасывает всю энергетику, морально он не оставляет от нее ни одного живого места. Не дает шанса на отступление, прессует в углы, закрывает рот, перебивает, замахивается. Он не будет скрывать, что пару раз у него была потайная мысль хорошенько ее ударить за три года их брака, но он победил эту идею и похоронил. Но и жена не отпускает свои оружия, превращая его разум и извилины в убогую труху. Они стоят друг друга, словно впиваются друг другу в глотки. Можно сказать, что она и ее скандалы — это корни, почему Ричи начал нюхать наркотики. Она позволяет в конфликте пихать Ричи, давать ему пощечины, кидать в него вещи, громить мебель и разбивать свой и его телефон. Она живой пример Мегеры, самое страшное ее проявление в наше время. Самая страшная из трех Богов, сводящая Тозиера до безумия и царапин. Только она может так обращаться с ним, а потом пылко трахаться, в качестве извинений в постели. У Ричи от ненависти запотевают стекла на очках в такие моменты, он готов сорваться от прилива адреналина и злости, белки глаз заливаются краской и выступает вена. У нее же — самые громкие истерики. Эти истерики не сравнятся с ссорами родителей за закрытыми дверями, которые каждые из нас подслушивал из детского интереса. Эти скандалы, эти громкие и матерные слова, сказанные в неистребимой ненависти, будут самой трезвой правдой поперек горла. Они терпят друг друга, потому что так надо. И Ричи забывает все конфликты и вынужденные компромиссы, трахая ее каждое утро необузданно. Он берет собственную жену грубо и жестко, насаживает до конца, заставляя кричать собственное имя, травмируя гланды. И спускает все до капли в ее раздолбанное лоно. Всю свою нелюбовь к ней он выпускает вместе со спермой в нее же, и эта женщина никогда не будет против такого бодрящего секса; эта женщина никогда в своей жизни не будет против, страдая откровенным Стокгольмским синдромом, чтобы такой сладкий, красивый и смешной Ричи кусал ее и целовал вперемешку с презрением. Она на противозачаточных, он — бесплоден. Им не грозит третий лишний. Такой орущий, вонючий и противный третий лишний. У них свои врата, где чужим не место. Ричи будет ублажать свое изуродованное либидо с ней до тех пор, пока не узнает, что она смогла залететь от другого. И он не будет против. Ричи не будет беситься от измены, ревновать и орать, что время разводиться, нет. Он лишь будет притворно улыбаться каждый раз, когда она корежится над туалетом с жгучим токсикозом, как она опустошает весь холодильник, полностью забыв про карьеру модели. Ричи будет смотреть с садистским удовольствием все месяцы, как растет в объеме живот, в котором ребенок не от него. Который появился от блуда, от порочного зачатия. Ричи будет только рад за нее. Потому что ему насрать, с кем она ходит налево и с кем она проводит ночи. Правда, жена сама не уверена, плодовита ли она все еще. Она иногда позволяет себе сидя на диванчике с любимым мужем после затянувшейся ссоры пропустить в нос дорожку его кокса, оправдывая это тем, «что завтра на подиум, и мне есть до показа нельзя». Конечно, Ричи поделится. Его родители научили делиться с близкими людьми. Он разделит с ней вечером эту отраду, только с ней, со своей женой, которую пустил по кругу везде в этой проклятой квартире. У него насущные проблемы, она — его лечащий врач. Это ролевая игра такая. А вы, о чем подумали?***
И вот сейчас по утру, после прекрасного секса, они сидят на кухне и Ричи ждет от нее вкусный кофе. Ему выступать с новым материалом через пару часов, а он все еще собрать мысли в кучу не в состоянии. Он настолько в приоритете у людей за свой цинизм и развязность, что боссы спокойно дают выходной только из-за его выступления. К нему на стендап только сам президент не приходил. И не надо. Ей-Богу. — Ричи, дорогой, тебе кофе с чем? Молоко? Или крепкий сделать? Ричи сидит за столешницей на барном стуле позади нее и неприкрыто пялиться на ее бедра в кружевном нижнем белье, на подтяжки, на черные чулки, и как она бегает от плиты к холодильнику. Он не в компетенции отвести взгляд от своих следов на ее коже, которую не устанет лапать каждый божий день. Он порой сам поверить не может, что заполучил такую сочную модель в свои руки, о которой мог лишь мечтать во влажных снах, и спускать обиду от неразделенной любви в бумажные полотенца. Обалдеть. — С молоком, — он находит в себе совесть и переводит взгляд на дисплей телефона в руках. — Как ты можешь пить кофе с молоком? Никогда мне тебя не понять, милый. Она опять задает слишком много вопросов и слишком много говорит. Она заступила порог, лимит перегнула с самого утра. Это сильнее всего начинает выводить Тозиера из себя, — постоянная речь с никому ненужной водой. Видимо, он ей давно рот не затыкал. Ах, ну да. Не затыкает ровно минут пятнадцать. Он начинает нервничать. Нервы провоцируют ломку, и он уже чувствует, как виски напряглись. В такие моменты он похож на цербера. — Закрой рот, пожалуйста, — он запускает одну руку в пряди и сжимает корни в кулак, лихорадочно листая новостную ленту социальной сети. — Пожалуйста, пока я тебя опять не выебал. Прошу. Просто умоляю. Блять… заткнись. И сам факт того, что он сейчас отчаянно молит ее захлопнуть варежку, удивляет немало. Она научила его держать себя в ежовых рукавицах хоть как-то, хоть за мизинчик. До нее Ричи был машиной, которой зажали педаль газа. Он хамил всем, ругался со всеми, дрался с каждым. Но и сам захлебывался в крови за свой длинный язык и скверный испорченный временем характер. С ней он научился предупреждать о своем легковоспламеняющимся гневе. Ричи начинает раздражаться эквивалентно тому, как сжигается волос. И это он еще без сильной ломки. Ричи Тозиер тот человек, которому просто-напросто запрещено размножаться. Обычно дети таких родителей, как он, становятся безжалостными киллерами, ловкими ворами, преступниками, которым светит только смертная казнь. Поэтому Бог заранее предохранился и даровал ему врожденное бесплодие. Его сперматозоиды мертвы, как и он сам. Ричи очень рад, что не может иметь детей. Исключает случайные алименты. Она заварила в турке свежий и такой пикантный кофе — Ричи никогда не будет спорить, каков ее кофе великолепный — и залила его холодным молоком. Глянцевая палитра кофе и молока, в которой можно заметить собственное отражение. Отражение, от которого непроизвольно сжимаются зубы. Она ставит кружку у Ричи перед носом, но он никак не реагирует, все также листая в телефоне ленту. Она всматривается в его скуластое небритое лицо, в красивые карие глаза, как этот самый кофе. Они терпеть не могут друг друга, но живут вместе с отчетливым пониманием, что им завидуют все и дрочат на них все. Ричи делает глоток горячего кофе и его чрезмерное напряжение спадает, как у температурного градусника. — Какие у тебя сегодня планы, милый? Она слегка склонилась над столешницей, что ее красивые шоколадные пряди разлились по рукам, как шоколад. Ричи поднял взгляд с телефона и встретился с ее грудью. У него третий раз стояк за это доброе утро. — Пойти на студию, выступить, пойти к дилеру, поговорить с менеджером насчет тура, который через неделю. — Долгий тур? Ты почти ничего про него не рассказываешь. — Не знаю, вроде бы, пару городов. Зато денег соберу на вторую такую же квартиру, — он трет большой палец об указательный и средний, хитро улыбаясь ей в зрительный контакт. Она готова внутривенно пускать его приятную улыбку и красивый взгляд. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Ричи, — она кратко целует своими пухлыми губами его, чувствуя привкус кофе. — Я волнуюсь за тебя. Хочу, чтобы все прошло хорошо. — Я знаю, куколка. Поэтому я сегодня должен обговорить со своим менеджером нового шофера себе в тур. — Надеюсь, чтобы это был смазливый пай-мальчик, который любит сладкую жвачку. — Потому что хочешь, чтобы я его трахнул? — Именно. Только предохраняйся, пожалуйста. Не хочу в наш следующий раз лечиться от болячки какой-нибудь, и ты чтобы не мучился. — Хорошо, я учту твои предостережения. Они еще раз целуются, но уже страстно, будто бы по любви, и он отпускает ее из кухни, ударив ее по заднице. Все, что он может сделать последующее — это бороться с нарастающей ломкой, адским стояком, и послушно пить кофе. Он такой сладкий, приторный, чуточку с солью и молоком. Такой кофе может сделать лишь хороший бариста в хорошем кафе, а тут собственная жена. Ричи не помнит, как с ней познакомился. От слова вообще. Как она ему рассказала, это была закрытая вечеринка. Там что-то выпускалось — Ричи никогда не запомнит название бренда, — его пригласили как вип-персону. Конечно, он был под солями. Он всегда под солями на любой вечеринке. Поэтому и на этой вечеринке он был вне себя, разгуливая по территории в полумраке в глазах. Но его мучило вожделение, вместе с химией его атаковала похоть, и он, как конченный, подошел к ней и с первых же слов, без приветствия, предложил секс в туалете для персонала. Тозиер, наверное, единственный наркоман-комик, у которого во время жесткого трипа может стоять колом член. В итоге, после наркотического секса с самым смешным ртом страны, она положила ему в джинсы записанный свой номер, и так все закрутилось. Через два месяца общения они уже встречались, еще через три — расписались. СМИ гремело по всей возможной инфраструктуре, которая только существует в стране. Любые новостные группы, газеты, шоу, радио, — все было забито шрифтом, что два самых горячих человека нашли друг друга и живут самой горячей любовью. Только никто, на самом деле-то, и не знает, что с ними двумя стало после того, как Ричи подарил ей кольцо. Ричи не сразу нашел в себе силы признаться, что испытывает влечение не только к девушкам, и что его фантазии крайне специфичны, — да он вообще до нее был паинькой, если уж, честно говоря. Что он не всегда смотрит на парней безразлично, что не только он любит кого-то втрахивать в матрас, но и он не против, чтобы и его. Она же ему на это ничего не сказала, кроме того, что она никогда не скажет ему за измену. Они оба были согласны на все условности. У них столько разнообразных секс-игрушек, самого различного диаметра, формы, длины и цвета, что от одного лишь вида стынет кровь в жилах. Будто похожи на орудия пыток. Очень приятных пыток. Они слишком любят секс в любом его проявлении, хоть в здоровом или не очень. Никогда не будут задумываться, что на работу собираться надо, а они самую настоящую порку устроили. Ричи ей открылся полностью. Показал каждого своего демона, который диктовал, чего именно он хочет ощутить себе или доставить удовольствие другому. Они мучились от голода, а она никогда не будет против оставить их сытыми. Страпоны, пробки, шарики, изобилие смазки или секс под дозой сопровождается лишь ее взрывчатым: «пожалуйста, Ричи!», или наоборот. Конечно, иногда все заканчивалось тем, что кто-то из них впадал в сабспейс, и тогда все тело напоминает один огромный кусок ваты. А еще потом гримеры спрашивают ее, откуда такие огромные синяки. Из вежливости. Ричи ходит налево к пацанам. Спит с мужчинами, которые чуть ли не вдвое младше или старше его. И он позволяет им делать с собой все, что только может воспалиться в кислотном черепе. Но никто не знает истинных подводных камней, которые они прячут за дверями спален друг друга. Жена ненавидит его за пагубную привычку. Узнала о его пристрастии к порошкам она не через его уста, а от отчетливого белого отпечатка на воротнике костюма-тройки и рассыпанному в карманах. Она узнает любой наркотик на расстоянии из тысячи, но скандал она ему не устраивала. Сама грешит, а ругать еще и его за то, чем сама балуется — не есть корректно. Это как курящий родитель будет пускать ребенку дым в лицо и кричать, что курить — вредно. Нелогично, правда? И, когда Ричи уже дошел до яркой новости, где пишется время и дата его выступления, он не сдерживается и блюет на прекрасную плитку на кухне. От внезапного спазма он перевернул недопитый кофе, почти залил телефон, и еле удержал равновесие. Он сейчас чуть органы не выблевал, потому что организм к элементарной пище не привык, которую Ричи благоразумно заменял наркотой. А чего он ожидал? Бывает и хуже, когда сидишь на коксе сутками. — Я уберу, милый! Ты опаздываешь!***
Ричи показывается в гримерке с очень болезненным видом: тяжелое дыхание, бледная кожа, пустой взгляд, неживое поведение. Он еле передвигается из точки в точку, чтобы не споткнуться об собственные ноги. Пока он доехал сюда на своей машине, он чуть трижды не врезался в столб и не поехал на красный. Его тело от ломки разваливается, разум дробится на множество кусочков, как разбитое зеркало, пальцы рук заводятся в жутком треморе. И все это от нехватки синтетики. Его дилер жуткий и своеобразный тип. В первое время Ричи считал его за подставного копа, и сам играл двойную игру, покупая и выжидая, когда же его повяжут. Но, в итоге, получил сильнейшую зависимость, разрушенный организм, сломанную психику. Тяжелые наркотики полностью убили все живое и рациональное в его голове, словно трепанировали череп и ликвидировали все, что только посчитали ненужным. И Ричи никогда не был против такой внезапной обновке. Ему на лицо наложили триста слоев грима, двести бриолина, сто одеколона и переодели. Многие догадываются из коллектива, чем на самом деле всеми любимый Ричи Тозиер занимается на досуге, но взять волю в кулак и подойти спросить — никто. Они знают его ебанутую вспыльчивость. Люди боятся его непредсказуемой реакции. Все очень просто и ясно. Он готов поставить все свое достояние ва-банк на спор, что при первой же произнесенной гласной в микрофон, перевернет весь желудок вместе с кровью. Потечет его грим, люди испугаются, начнутся грязные догадки у общества, его снимут со статуса комика и все купленные билеты заранее будут возвращены. Не готов он в такую рулетку играть. Поэтому будет все смиренно глотать. Или же все пройдет более спокойно. Он обойдется без белоснежной дорожки, такой горькой и вкусной, и от ломки спасает его лишь маленькая таблеточка экстази, дарованная по секрету его гримершей. Эта баба знает, как найти с капризным Ричи общий язык. Может быть Ричи ее отблагодарит в туалете со спущенным ремнем.***
Ричи выступил на отъебись и ему нужен кислород. Мощный удар в мозг от Молли помог ему вспомнить собственный текст, и он под ней почти подходил под калеку, что еле держался за микрофон, и смеялся с собственных шуток, мило хихикая. Девушки в зале непроизвольно сокращали ноги, когда он улыбался и снимал оправу, дабы утереть слезы, но ему нихуя невесело. Его крутит на две части. Да это даже выглядит абсурдно. Чтобы юморист угорал с собственных шуток! Но Ричи такое прощается, без исключений. Он всей силой впивался за стойку микрофона, что уже вспотела ладонь и соскальзывала. Постоянно жадно пил из бутылки воду, пытаясь этим перебить жуткий сушняк и до конца растворить таблетку, смывая этим еще и надоедливые мысли о ломке. Его ослеплял свет софитов со всех сторон, оглушал смех зала, который в его ушах звучало так, будто рядом с ним на барабанах играет рокер. У него вся картина была единым серым маслом, будто провели мокрой кисточкой по холсту. Его тошнило, душило, ломало, выбивало из колеи. У него горят кончики пальцев и уши, когда заставляет людей по-настоящему смеяться. Смеяться над его шутками — даже написанные шутки под коксом остаются его шутками, — над собой, над женой и своей личной жизнью. Да, он пишет скабрезные и идиотские шутки про собственную жену: какая она тупая, несмешная, обыденная, очевидная, примерная, но такая любимая. Он в камеру сотни раз признавался ей в любви, но каждое признание не вызывало у него должного тепла. Она не обижается, а только поддерживает его. Хлопает по плечу, называет мудаком, но не обижается. Даже несмотря на то, что ее печатают полуобнаженной на глянцевые журналы, на которые дрочить стыдно и не очень, будет черным по белому написано: «известнейшая женщина вышла замуж за известнейшего юмориста». Кто бы мог подумать, что сексуальность и чувство юмора могут дружить. Написать такое равносильно кинуть ужей на раскаленную сковороду. И добавить на них соли. Стояли на ушах все. И дрочили тоже. Шутки шутками, конечно, но у Ричи огромные и нерешаемые вопросы прямо здесь и сейчас. Он ушел со сцены, послав всем воздушные поцелуйчики, как после трехчасовой тренировки. Только вместо физической тренировки у него было полное истощение организма и прожженная нижняя губа из-за экстази. Организм пытается через пот вывести яд. Даже клетки Ричи борются за него, он за себя же — нет, и не старается. О какой высокой самооценке может идти многообещающая речь, когда даже в зеркало не смотрит, чтобы оценить, насколько он зарос и насколько он херово выглядит? Надевает то, что первым вытащит из гардероба. Он не помнит себя ухоженным, идеально чистым, статным и сексуальным. На трезвую голову — это грустный Ричард Тозиер, загнанный в тюремную клетку мальчик, под наркотиками — это самый тусовочный Ричи Тозиер, которого могут только увидеть людские взоры. На здоровую голову он никогда не будет делать что-то по-черному идиотское, и не будет страдать Синдромом Бога. Но так думает лишь он сам, так считает внутренний он и его эго. А люди, которые вешаются на него и буквально просят в директе выебать себя с прикрепленной фотографией нюд — говорят об обратном. Жена не трогает его телефон и не знает, какие именно девушки покушаются на его член. И он читает каждую и лайкает каждого, кто будет ему хотя бы на грамм интересен. Иногда доходит до такого, что он рассказывает ей, каков был ахуенен секс с мужиком. У нее нездорово сверкают глаза от счастья за него. Они больны друг другом. И они никогда не будут против полакомиться одиноким вечером кем-то иным. Встречая своего менеджера за кулисами с холодным потом и дрожащими губами, он мимо себя пропускает восторженную похвалу, дежурные комплименты и как он пытается ему впихнуть какие-то бумаги. Ричи в темпе спешит в туалет, на глазах собирается влага, в голове набатом шумит давление, в горле копится рвотный ком. Ричи клянется, что, если сейчас менеджер не закроет свой болтливый рот, он из-за наркотического кумара впечатает его в стену или свернет шею. Лишь бы он заткнулся… лишь бы проглотил свой длинный язык. Он наотмашь выбивает локтем дверь в туалет, еле успевает дойти до кабинки и снять очки, как выблевывает в унитаз все, что только может быть в желудке. И остатки кофе, и экстази, и желудочный сок. Он, блять, чувствует, как бедный желудок сокращается и забивается в спазмах от того, во что превратил его Ричи. В жалкий мясной мешок, чья задача просто переваривать пищу и распределять полезные компоненты в кровь. Но Ричи устроен немножко по-другому, как устроены наркоманы. Вне понимания нормальности и адекватности. Но в понимании наркодиспансера. — Тозиер, блять, да послушай ты меня! — менеджер все еще пытается вернуть Ричи вне зоны сети, пока тот спускает весь желудок в толчок. — У тебя тур не через неделю, а уже завтра! Ты хочешь сказать, только сейчас узнал? Ты чем все это время занимался?! Ричи с полной опустошенностью и болью протирает рот рукавом, выплевывает остатки жгучей слюны, и с трудом пытается восстановить дыхание. Он боится посмотреть на дно унитаза. Ему бы сейчас пару литров молока, чтобы еще раз хорошенько проблеваться, но сил хватает только на злобный взгляд на менеджера, как на заклятого врага. Он его не видит без оправы, но делает ставки, что у того холод прошелся мурашками. И он издевательски смеется. — Ты, разве, не видишь, что со мной происходит, и что ты не очень приятную ситуацию подобрал для этого разговора? — даже после рвоты он сохраняет тактичность. Сраный черт. — Я читал бумаги, что у меня через неделю тур. Так что дай мне придти в себя после того, как я трижды проглотил собственную блевоту, окей? Если хочешь сказать новости, то говори коротко и ясно. Как я тебя учил. Он скромно и неоднозначно подмигивает ему, пихает грубо в сторону и подходит к раковине, мысленно ужасаясь от своего внешнего вида. У него реально весь грим потек. А еще ему срочно нужна реабилитация для наркоманов. Или впасть в кому на крайний случай. — Хорошо, хорошо, Ричи, не заводись. Ты же знаешь, я пытаюсь сделать все как можно лучше и оперативно. Только меня смущает, где ты взял эту информацию про… — Опять много говоришь, — прерывает его Тозиер и умывается. Менеджер мысленно ругается. Он быстрее вены на руках вскроет, чем еще проработает на него. — Вот тут документы… — он достает из небольшой папки документацию в файле. — Тут список шоферов, которых могут к тебе пристроить. Правда, насчет одного я сильно сомневаюсь… Ричи усиленно пытается смыть с себя макияж мылом, забирая излишки ногтями, и она смывается бежевым в слив. Промывает рот от привкуса собственной желчи, высмаркивается почти с кровью и кровавыми соплями, и перехватывает непонятные документы в файле мокрой рукой, надевая очки с каплями на стекле. На первой красуется таблица по ширине и длине с данными людей, которые согласны работать на Ричи эти дни, обговаривая с ним лично оклад. Каждый из десяти добровольцев работают в этой сфере, как минимум, три года, как максимум — десять лет. Сплошные мужики, и Ричи это уже очень нравится. Он переворачивает и рассматривает листы, где везде текст с подписями, датами, условиями, с неясной водой. — Покажи мне его. — Кого? — Шофера, который тебя не устраивает, — он переворачивает бумаги ему лицом. — Вот этот, — он указал на фамилию «Каспбрак». — У него отличный послужной список, равен к идеалу, отзывы превосходные. Но… — Но? — Ричи косится на него исподлобья. — Он весь в татуировках. Абсолютно. И женат. — Арестант, что ли? — спокойно предположил Ричи, будто не боится. Но рассматривать документы он стал с наибольшим интересом, почти детским. — Нет, он чист. Не был ни в чем уличен. Нет даже штрафов… — Я вижу, что тут написано, чувак. Хватит мне цитировать сраную бумагу, — Ричи опять его перебивает, но с злостью. — То, что он весь в тату, не дает тебе право приравнивать его к «сомнительным персонажам». Да пусть хоть собак жрет на ужин, мне главное, чтобы спокойно довез и без происшествий. — Ладно, ясно. Я понял, Ричи. Ты прав. Меня за язык никто не тянул, — он расставил руки в сдающемся жесте. — Но советую взять бумагу домой и просмотреть портфолио каждого, потому что ты должен к вечеру уже сделать выбор. Завтра в обед кто-то из них приедет с личной машиной. — Какого хера с личной? — возмущается он. — Не хочу я нюхать чужие носки на заднем сиденье. Лучше собственные буду нюхать. — Машину выдаст офис, где работает Каспбрак. Я лично проверю, чтобы салон был вылизан, как ты высказываешься. — Я уж надеюсь. Тозиер не сразу поставил крест на одном Каспбраке и продолжил изучать остальных. Один явный женоненавистник, другого по морде видно, что трахает детей в свободное время, третий — реально бывший арестант. Хер только знает, как их всех понабрали в шоферы, но даже у Ричи от одних их фотографий градус тела падает в минус. Цирк уродов вышел на свободу. Но именно страницы этого Каспбрака были идеально чисты. Он, как белый кролик среди черных, которого ни в чем никогда не обвиняли, и он не менял свой окрас под влиянием окружения. Даже по фотографии его в анфас из всех кажется, что он самый безобидный и миролюбивый. Не укладывается факт, что под рубашкой он весь в татуировках. С лица падают все еще капли, и они впитываются в довольно важные документы, размывают краски, но Ричи будто заклинило, и он всматривается в чужую фотографию. Он, блять, больше дозволенного теперь заинтригован в этом татуированном шофере. Ох, так его Эдвард зовут. Для Ричи с этого момента он будет Эдди. Он определился с выбором не мешкая. — Номер Каспбрака. Домашний, факс, почту, социальные сети. Хоть номер жены, что угодно. Ты понял? — он загорелся этим Эдди и в сумасбродстве выговаривает нечленораздельное, рывком возвращая менеджеру документацию ему в грудь. — Ричи, мы можем говорить лишь с его агентом… — Нахуй агента, понял? Личный номер. Я определился с ним. — Ты уверен? В плане… ты уверен, что он тебе подойдет? — Да. Уверен. Слишком уверен. — Тут много хороших парней, с которыми ты найдешь общий язык… Тозиер закатывает глаза и недовольно хмыкает. Он, блять, что, не на понятном языке разговаривает? — Ты меня плохо слышал? — Нет, Ричи. — Ты меня слышал? — Да, Ричи, слышал… — мужчина не понимает его многоходовочку с хитрым взглядом. — Тогда почему я все еще без его номера? В последнее время ты меня подводишь, сладкий. Где ты успел растерять свою послушность ко мне? По-моему, Ричи сам не смог уследить, где ломка с гневом заменяется игривой фривольностью. К такому его менеджер давно привык. — Я ничего не растерял, Ричи. Просто я волнуюсь за тебя… — Оставь свои переживания моей жене. Мне одних ее загонов хватает, чтобы еще и тебя слушать. На мозги капаешь, — он пару раз дружелюбно стучит по его плечу, но получилось вовсе наоборот. — Я определился уже этим утром при тебе, кто мне нужен. Номер к вечеру, ясно? Не расстраивай меня. — Я понял, Ричи. Вечер к номеру… ой, то есть… — Свободен.