Пять раз, когда Гарри признались в ответ и один, когда он не услышал ни слова

— Я люблю тебя. — Сказал Гарри впервые няне своего кузена, которая была к нему добра и приносила ему конфеты. У нее были медные волосы и миллион веснушек, ему было пять, а ей от силы шестнадцать, поэтому она рассмеялась и поцеловала его в лоб, сказав, что тоже его очень любит, обещая ему, что если он будет любить ее, когда вырастет, то она обязательно выйдет за него замуж. Эти обещания разливались теплом в груди маленького Гарри Поттера, в жизни которого было не так много счастья. *** — Я люблю вас. — Сказал Гарри, когда смотрел на родителей в зеркале, глотая непрошенные слезы скорби. Они улыбались и махали ему рукой, говорили о том, как любят и скучают, а Гарри не хотелось ничего больше в жизни, кроме как оказаться на месте своей зеркальной копии и иметь возможность обнять маму и папу. Он вытер слезы, которые не удалось сдержать с влажных щек и рвано вдохнул, чувствуя одиночество и отчаяние. *** — Я люблю тебя. — Сказал Гарри Гермионе. Она была рядом в самые тяжелые моменты его жизни, она говорила те самые слова, что было необходимо услышать, чтобы не пасть духом окончательно. Именно она стала его отдушиной в течение всей школьной поры. Гермиона была его сестрой, другом, иногда матерью, кумиром и путеводной звездой, которую хотелось оберегать и на которую хотелось равняться. — И я тебя, Гарри. Подруга поцеловала его в лоб и улыбнулась мягко, продолжая поглаживать его по волосам — именно это всегда дарило ему ощущение покоя и тепла и Гермиона знала об этом. Гарри чувствовал, что теперь, с ее поддержкой он сможет справиться со всем, он знал, что он не один. *** — Я люблю тебя. — Сказал Гарри Рону, когда тот уткнулся в его плечо, обессиленно, беззвучно рыдая. — Я всегда буду рядом. Он и сам был без сил, последняя битва далась им всем тяжело, от усталости Гарри едва ли стоял на ногах, хотелось упасть на колени и самому рыдать о потерянных друзьях, об утраченном детстве и том одиночестве, что окружало его почти всю жизнь. Но у него были Гермиона и Рон, а это уже было что-то. Именно поэтому, сам едва держа себя в вертикальном положении, он утешал друга, стараясь подарить ему хоть немного надежды на светлое будущее. — И я тебя, Гарри, спасибо. — Рон проговорил, все еще всхлипывая и снова уткнулся в плечо друга, пряча горькие слезы. К ним подошла Гермиона и обняла обоих, прекрасно понимая, что им всем сейчас не помешает почувствовать, что осталось еще что-то светлое в этом мире. *** — Я тебя люблю. — Сказал Гарри, когда Джинни потребовала ответить на этот вопрос. Его невеста смотрела на него долю секунды с недоверием, а после ответила на признание, заливаясь не то счастливыми слезами, не то радостным воплем, прежде, чем сбежать в камин, чтобы поделиться новостью о помолвке с национальным героем со своей семьей. Гарри, оставшись в одиночестве, испытал до боли привычное ощущение неловкости — ему казалось, что этот дом не принадлежит ему, а он не подходит этому дому. Но его уже невеста потребовала, чтобы они обставили особняк и поселились в нем — это было ее детской мечтой. И Гарри не считал себя в праве рушить чьи-то мечты, тем более детские, тем более, если это мечты сестры его лучшего друга и, по совместительству, невесты. Он позволил себе налить бокал игристого вина, которое Джинни подготовила для их свидания в честь годовщины. Ему сложно было представить от какой даты девушка отсчитывает все их годовщины, но пришлось смириться, благо она всегда напоминала за неделю о том, что близится их особая дата. Гарри чувствовал себя несчастным и все таким же одиноким, а еще жутким лжецом, потому что он не любил Джинни так, как она любила его, он просто не умел, наверное, больше любить. Его сердце было отдано погибшей семье и друзьям, что стали его семьей. Поэтому герой сомневался, что сможет вновь почувствовать ту самую эмоцию, что от него требовалась, чтобы не лгать своей невесте. Но он не хотел расстраивать ни друзей, ни Джинни своими желаниями, точнее своей растерянностью в вопросах, чего же он на самом деле хочет, поэтому смирился с судьбой. *** До этой встречи выпускников произошло достаточно, чтобы Гарри успел обессмыслиться, потерять веру в светлое будущее, а после собраться с духом и начать жить. Их свадьба с Джинни так и не состоялась, так как он не смог выдавить из себя нормальной клятвы, а Джинни все еще витала в облаках, веря в то, что ей суждена большая любовь. И, как казалось самому Гарри, она не ошиблась — ее новый парень смотрел на нее именно так, как она, на самом деле заслуживала. Рон простил его достаточно быстро и Гарри даже стал его шафером на свадьбе с Гермионой. Джинни простила его на удивление быстро, видимо смирившись с мыслью, что он сперва был ее другом, а уже после кем-то большим. Гермиона ждала их с Роном первенца, а Гарри искал свое призвание, наконец-то научившись отстаивать рамки своего личного комфорта — он не позволял ни министрам, ни прессе давить на него. Встреча выпускников не казалась ему хорошей идеей — слишком много воспоминаний было связано со школой, слишком много людей, которые призраками могли померещиться в толпе, даже спустя такое долгое время. Однако, как оказалось, это было полезно, они видели, что многие обзавелись семьями и нашли свое счастье, кто-то пришел с партнером, а кто-то, как Гарри, один, но они все казались взрослыми и цельными, не такими сломленными, какими Поттер боялся увидеть многих. Он любовался на большой зал, который претерпел изменения, но остался тем самым уютным и шумным местом, которое Гарри любил в тайне от всех. Друзья танцевали со своими партнерами, а сам Гарри стоял у стола с закусками, попивая виски, на удивление, не чувствуя себя одиноким, он был спокоен и умиротворен. Однако весь покой исчез в то мгновение, как в большом зале, с опозданием в час, если не больше, появился Драко Малфой. Гарри слышал действительно много слухов о том, где сейчас серебряный принц Слизерина, однако ни один из этих слухов не имел за собой никаких доказательств. Кто-то судачил о том, что молодой лорд скрылся где-то в Америке от преследования, хотя с него обвинения были сняты в течение первого года, после войны, кто-то убеждал, что Малфой присоединился к радикальной группировке и исчез с радаров, а те, кто был более лоялен, поговаривали, что он принял приглашение аврората и стал одним из самых успешных тайных мракоборцев поколения. Гарри предпочитал верить в последнее, однако предположительный уровень секретности такой работы не допускал даже самого героя к знанию. Хотя герой сам отказался от чести продолжить работу по уничтожению магического зла, так что, можно сказать, что он сам был виноват в своем неведении. Однако гораздо ближе Гарри была живопись и полеты по выходным, когда у Рона выдавался свободный день. Драко был, впрочем, как всегда, спокоен и холоден, он жал руки и улыбался вежливо, смотрел в глаза и, судя по тому, как его взгляд менялся, Гарри мог понять, что он правда был рад видеть некоторых своих однокурсников. Выглядел он блистательно — черный приталенный костюм, с темно-синими отворотами, немного укороченные, зауженные брюки, которые открывали тонкие, аристократичные лодыжки, низкие, элегантные туфли с такой же синей строчкой, что и галстук с отворотами и иссиня-черная рубашка, подчеркивающая утонченность фигуры и аристократическую бледность. Платиновые волосы были забраны назад, в лучших традициях школы, кончики самых длинных прядей загибались у самой шеи, а виски были подбриты, что делало весь образ опасным и агрессивным. Не к месту Гарри подумал о том, что длинные волосы Малфоя можно было бы собрать на макушке в нелепую домашнюю прическу резинкой, именно поэтому он глупо улыбался, когда Драко посмотрел на него. Герой постарался придать лицу дружелюбное, но не нелепое выражение лица — эта игра в маски всегда плохо ему удавалась, но он, хотя бы, старался. — Доброго вечера, Поттер. — И вам… тебе? Драко. — Ты задаешь вопрос или здороваешься? Губы Драко едва заметно дернулись в усмешке, когда он отпил из своего бокала, не отводя взгляда от собеседника. — Здороваюсь, просто всегда теряюсь, как мне обращаться к моим ровесникам, спустя время, чтобы они не подумали, что это неуважение. — Что же, похвально, что ты об этом вообще думаешь, но ты можешь называть меня по имени и на «ты». Выканья мне хватает и на работе. — Обращаетесь на «вы» в культе? Гарри старался пошутить, но острый взгляд, которым его наградил Малфой, ясно давал понять, что шутка была неудачной, поэтому Гарри поспешил извиниться. — Прости, я… — Расслабься, Поттер, я знаю, какие слухи обо мне ходят, и они меня достаточно забавляют, чтобы не пытаться их развеять. Однако я не думал, что ты настолько наивен, что поверишь. — Я шутил, я предпочитаю верить в те, где ты тайный мракоборец. — Открою секрет — ты недалек от истины. Драко улыбался, облокачиваясь на колонну за плечом Гарри, что значило, что он предпочитает остаться для беседы или просто уединения. Спрашивать Поттер не решился, так что просто переступил с ноги на ногу и предпочел не нарушать молчания. — Слышал, что ваша свадьба с Джинни пошла не по плану? Мне сочувствовать или это к лучшему? Гарри не ожидал такого вопроса, он был готов ответить на любой или даже услышать колкую шутку в ответ, но никак не участливый вопрос о личной жизни. — Э-э-эм, я думаю, что это было к лучшему, ее новый партнер гораздо больше ей подходит. — Не могу не согласиться, они смотрятся вместе действительно хорошо. Значит, поздравляю тебя, Гарри. То, как играючи Малфой перешел с «Поттер» на имя, выбило Гарри из колеи, поэтому он только кивнул, скашивая взгляд, чтобы посмотреть на собеседника. Он едва не подавился большим глотком виски, но сдержался, легко откашлявшись в кулак. — Слышал, что ты занялся живописью? — Да, я… Откуда ты мог это слышать? — Мы с Джорджем Уизли несколько раз пересекались по работе, а ты и сам знаешь, что он не умеет долго молчать, так что он заполнял тишину разговорами о наших общих знакомых. — А, понятно. Да, я взял несколько курсов и теперь пытаюсь писать свои картины. — В каком стиле? — Скорее абстракция, я не слишком хорош в изображении форм, а этот стиль дает мне раскрыться и вылить на холст все, что во мне есть. — Достойный ответ, Гарри, я приятно удивлен. И я рад тебя видеть сегодня, думал, что ты достаточно устал от общих сборищ и предпочтешь не явиться. — Я хотел не приходить, но Гермиона потребовала моего присутствия. — Она всегда умела получить все, что хочет — это правда. Твое здоровье, — Драко коснулся своим бокалом бокала Гарри и допил виски одним глотком. Поттер сглотнул, снова смотря в глаза Драко и закусывая губу, прежде, чем отпить из снова наполненного низкого рокса виски. Малфой сделал шаг в сторону, а Гарри ступил за ним, начав говорить еще до того, как придумал, что скажет: — Может… — и только когда Малфой обратил на него внимание, Гарри понял, что ему нечего предложить. — Станцуем, если… в смысле, если ты хочешь и у тебя будет время. Малфой рассмеялся, на доли секунды теряя всю свою холодность, он коснулся носа, скрывая свою улыбку ладонью и покачал головой, прежде, чем снова посмотреть на Гарри. — Потанцуем, раз приглашаешь. Драко снова повернулся, исчезая в толпе раньше, чем Гарри успел перевести дух и осознать, что только что пригласил Малфоя на танец. Сердце выпрыгивало из груди, ухало в самом желудке, а во рту пересохло от волнения, щеки горели, а дышать стало сложно. Он только что пригласил Драко Малфоя на танец, а тот согласился. Таких сильных и смешанных чувств с Гарри не случалось уже давно, поэтому он решил, что непременно стоит выпить еще несколько бокалов, а еще надеяться, что Драко воспринял все как шутку или вообще забудет об этом разговоре, желательно навсегда. Однако его надеждам было не суждено сбыться, потому что, после единственного танца, на который его уговорила Гермиона, вернувшись в свой уютный закуток в трех шагах от стола с закусками, он увидел Драко Малфоя, который смотрел прямо на него. — Кажется, я обещал тебе танец, Гарри? — Да-да, но мы же оба… как это все? Может не нужно? Из Гарри вылетали какие-то случайные слова, но он заставил себя замолчать, едва увидел, как холодеет взгляд Драко, как тот из расслабленного и дружелюбного превращается в привычную всем глыбу льда. — Если не хочешь, то извиняюсь, может я не до конца понял твою шутку. — Нет, просто я, — Гарри сделал глубокий вдох, собирая всю свою смелость, щедро приправленную алкоголем, а после выпалил. — Просто я хотел провести с тобой больше времени, и это первое, что пришло мне в голову. А теперь я не знаю, ты же лорд, а мужчины редко танцуют друг с другом, если честно, то я такого никогда не видел, а у тебя репутация и все такое. — Со всем таким позволь мне разбираться, я уже согласился на танец с тобой, поэтому, раз ты не шутил, то я приглашаю тебя в центр зала. Только, пожалуй, поведу я, просто потому что не хочу, чтобы ты оттоптал мне ноги. Драко подмигнул, позволяя Гарри увидеть короткую ухмылку, а после обхватил взмокшую от нервов ладонь своими прохладными, аристократичными пальцами. Поттеру вмиг стало стыдно, что у него влажные руки, и он замялся, начав уже извиняться, на что Драко просто хмыкнул и повел плечом, давая понять, что это мало его беспокоит. Гарри казалось, что весь зал смотрит только на них, хотя, возможно, так и было, но, стоило Драко положить руки на его талию, а после посмотреть в глаза, все стало не важно. Поттер чувствовал себя, будто зачарованный: он отдаленно слышал музыку и шаги танцующих пар рядом, но все это было не важно. Важным было делить воздух с Драко Малфоем, смотреть в его глаза, чувствовать его руку в своей, следовать каждому его движению в танце и не забывать делать вдох. Едва мелодия закончилась, а Драко отступил от Гарри, тот отвел взгляд и кивнул, не зная, что сказать: — Спасибо… За танец. Драко снова хмыкнул, дотягиваясь до кисти Поттера и склоняясь к его уху. — Прекрати краснеть, не то обо мне пойдут новые слухи, пойдем покурим на террасе, дадим гостям немного успокоиться, после увиденного. Гарри кивнул, снова сглатывая и все еще не поднимая взгляда, но позволяя себя увести прочь из большого зала. У самой двери он взял два бокала виски и последовал за Малфоем. — Надо было пригласить тебя на вечеринку, где мне пришлось устроить фурор, чтобы народ не съел меня живьем за разрыв помолвки. Драко прикурил какую-то терпко пахнущую сигарету и поднял голову, любуясь почти полной луной, а Гарри чувствовал, что ему нужно держать рот на замке, иначе он не сдержится и скажет что-то по-настоящему глупое, поэтому он поставил бокал Малфоя на поручень, а сам сделал большой глоток. — Думаю, что они не зря устроили вечер выпускников, иначе мы бы с тобой не станцевали точно. Драко выдохнул ароматный дым, все еще не смотря на Гарри, а Поттер сделал глубокий вдох и выпалил: — Я люблю тебя, Драко. Кажется, всегда любил. Его смелости и глупости хватило ровно на семь слов, после чего Поттер зажмурился, сам понимая, что ведет себя как ребенок, но совершенно не предполагая, какой реакции ждать. Он слышал, как Драко двинулся в его сторону и ожидал удара, но даже за миллион лет и попыток угадать реакцию, Гарри бы не дал правильного ответа. Потому что Драко обнял его крепко, сбрасывая собственный бокал на каменный пол, а после впился в губы требовательным и настойчивым поцелуем. Запах и вкус терпкого дыма, наглый язык, легкий аромат парфюма и крепкие руки, прижимающие Гарри ближе — это был идеальный поцелуй для Гарри. Наконец-то он чувствовал себя настоящим, живым и влюбленным, вплетая пальцы в прическу Драко, окончательно портя ее, вжимаясь в лорда всем телом и наслаждаясь их общим жаром. — Мы ушли вместе, ты не думаешь, что слухи будут еще больше, после нашего танца? — На это и расчет. И только теперь, по хитрой улыбке и теплу, которое излучал взгляд Малфоя, Гарри понял, что, пускай не услышал слов признания в ответ, но он обязательно услышит его в их общем будущем.