Асатар

Междумирье кишело самыми разными формами жизни. По лесам, покрывавшим некоторые из плавучих островов рыскали Синие тигры в сопровождении бледно-зелёных танцующих огоньков - чангуйев; некоторые из серебристых лужиц в расщелинах были вовсе не тем, чем представлялись - то были большеголовые Клыкастые демоны Киру, принимавшими свою настоящую форму лишь при приближении чужака. Деревья в лесах жили, пели и даже перемещались, будто стаи стрекоз, меж островами. Многое из того, что жило тогда в Междумирье не поддается описанию, и имя его утрачено. Но первый из рода Илиоди - людей - не был похож ни на одно из живших в том измерении существ. И ему было сложно по началу ужиться в этом мире, чуждом ему. Некому было показать, рассказать ему, кто он, зачем он. Манкх дал ему тело, тело, в котором заключил его душу, то есть жизнь. Но он дал ему и кое-что ещё. Когда крохотная звезда упала в голубой поток Ваала, она впитала в себя его силу - силу самой жизни. Воды голубого потока обладали мощной энергией, оживлявшей все, что в неё попадёт. За мгновенье до того, как голубая искра коснулась поверхности голубого ручья, она была лишь картинкой, объектом, который можно увидеть, который существует по собственным законом, или без каких-либо законов вообще. Но теперь она была живой, вернее ожившей. Ее лихорадило, и энергия била из ее ядра ключом, а серебряные искры рассыпались на землю у ног манкха. Манкх решил заключить ее энергию в такой сосуд, который мог сохранить внутри живой дух и не дал бы ему разлететься на части. Он вытянул вперёд руку и глинистая почва под его ладонью забурлила и начала ползти вверх, образуя сперва небольшой, а затем крупный сталагмит, и росла, увеличиваясь до тех пор, пока не выросла до размеров самого манкха, превратившись в статую - практически точную копию манкха из глины. Единственным отличием было то, что голова манкха парила в воздухе, а повторяющая форму его тела статуя имела шею, соединявшую голову с туловищем, ведь, не обладавшая магической энергией манкха-Паньямейнена, глина не могла передать всю его сущность. А затем манкх принялся за работу, результатом которой стало тело, унаследованное всем родом Илиоди. Он трудился шесть дней, по счислению Ваала, добавляя и убирая детали. Рубиновая голова манкха пылала лиловым светом, позволяя видеть в сумраке. И когда Бальтазар взошёл над горами Ваала в седьмой раз, манкх окончил свою работу. Он создал тело первого в мире человека. Он вложил пылающую и разбрасывающую во все стороны искры звезду в грудь статуи, но та продолжала искрить и мигать, а созданное манкхом тело задергалось, сотрясаемое крупной дрожью. Глиняная оболочка не могла, не способна была удержать в себе энергию жизни. Манкх стоял перед трясущейся статуей неподвижно, рубин над его плечами вращался быстрее обычного. И тогда резкая, как стрела мысль поразила его душу: манкх вспомнил про чёрный поток слева от себя. Тот поток не отражал в себе никогда и ничего, гладкая поверхность его казалась практически неподвижной и вода в нем текла медленно, как смола. Душу Паньямейнена терзали сомнения, он долго не решался, но затем зачерпнул пригоршню воды из чёрного потока и облил ею фигуру. И тогда фигура ожила. Дыра в груди статуи, куда манкх вложил звезду, тут же затянулась, а в глазах, как в далёком окне, запылал голубой свет - отблеск ее заточенного где-то внутри огня. По всему телу разлилась краска, в ногах появилась сила, волосы стали мягкими, а кожа - гладкой. Манкх посмотрел на свою руку, которой он зачерпнул воды из черноте потока: в одну секунду она почернела и рассыпалась, как пепел. Лиловый свет его рубина стал тусклым - верхняя часть кристалла помутнела и и стала серой. Так он был создан, первый человек. Он был первым таким, которого создал кто-то другой. Другие обитатели Междумирья не были ничьим творением, они были частью мира. Одни из них менялись со временем, другие возникали, отпочковавшись от других живых объектов того мира. Духи рек и гор, повелители огня, солярные божества, демоны веселья и демоны страха - никто из них не нёс в себе какой-либо задумки, высшей идеи. Они были просто противоположностью небытия - белыми клетками на шахматной доске. Но тогда чем же были чёрные клетки? Он пока ещё не знал этого. Он даже не знал, что Тьма существует, хотя вернее будет сказать «несуществует». Он лишь начинал познавать мир. Он был ещё ребёнком в каком-то смысле. Оказавшись здесь, он помчался на поиски знаний о мире, желая постичь свой новый дом. Но Тьма уже тогда знала о нём. Ведь в тот день, когда человек был создан, манкх вырвал его из неё, из небытия. Их встреча с тьмой в ближайшем будущем была неминуема. Это стало тем, что люди называют "судьбой" в тот миг, когда Илиоди появился. Впрочем, о том как человек по имени Агамнэ впервые встретил тьму говорить рано, ведь тому предшествовала целая череда важных для его потомков событий. Он мчался босиком, сквозь джунгли широколистных деревьев, сквозь заросли бамбука, перепрыгивал через мелкие ручьи и брасом переплывал широкие реки. Ему нравилось плавать, и он пытался докоснуться до всего, что видел впервые. На островах, расположенных вблизи сразу нескольких светил, он любил лежать с закрытыми глазами на мягкой траве в лучах света и ощущать тепло на своей коже. Он пробовал на вкус все новые плоды, которые находил в лесах. Но больше всего его привлекали другие живые существа Междумирья. Он искал их всюду, и если находил, то следовал за ними везде, наблюдая за их поведением и привычками. Когда очередной дух или демон сбегал от его назойливой компании или когда Агамнэ сам решал, что изучил достаточно, он вновь отправлялся на поиски. Время для него тогда текло медленно, и казалось, будто прошла вечность, когда прошёл всего только день. Так бывает с каждым из в детстве. Именно в этом и заключается очарование этой поры наших жизней. Весь мир интересен детству в каждой своей детали. Нет места для скуки, нет времени для уныния. Каждая букашка, каждый цветок, каждый человек - огромный источник информации, и каждый новый день - поле непаханое, столь много всего, что ещё не знаешь и можно узнать. Казалось бы, истина, известная каждому, прожитая каждым. Но все же я узнаю каждый день в толпе лица людей страдающих от смертельной скуки, встречаю глаза, таящие в себе безбрежную тоску, печаль. Они как будто никогда не знали этого чувства, как будто за тысячи лет никогда не были счастливы. Но это неправда. Они несчастны именно потому что знали, отлично знали это чувство. Они скорбят по нему. Хотят вернуть. Какой великий дар - умение замечать малое, видеть забавные или страшные морды в узоре обоев на стене или в прожилках деревянных досок, перепрыгивать с плитки на плитку на дорожке, боясь наступить на щель между ними, додумывать в своей голове диалоги людей, сидящих слишком далеко от вас, чтобы слышать их голоса, рисовать вилкой узоры на картофельном пюре в своей тарелке... И ведь можно пойти ещё дальше. И тогда никогда, никогда в своей жизни вы не будете...