Мумия. Наследие богов

      «Да, сейчас бы не помешал Иззи с его дирижаблем!» — про себя воскликнул Рик, изо всех сил борясь с набегающим то и дело сном. Монотонный звук работающего мотора среди общей тишины, однообразная картинка за окном капитанской рубки, а также накопившаяся усталость делали своё дело, заставляя тяжёлые веки слипаться, грозя потерей управления и, как следствие, аварией.       Ардет бей, который через час должен был сменить О’Коннелла, сейчас дремал неподалёку, развалившись на палубе. Однако сон его был чуток — меджай готов был в любой момент встретить опасность, если таковая возникнет. Эвелин и Алекс, напротив, спали крепко, прижавшись друг к другу дальше на корме. Рик пару раз оборачивался, чтобы посмотреть на них, и от этого зрелища у него становилось тепло на душе. Эти двоих он любит больше всего на свете и до последнего вздоха будет защищать их.       Имхотеп с Анк-су-намун находились на носу судна. Во-первых, так Рику было легче следить за ними, ибо они были постоянно на виду. А, во-вторых, жрец, привыкший к роскоши и потому испытывающий к задрипанному судёнышку явное презрение, находил переднюю его часть наиболее чистой, а значит, пригодной для своего обитания. Его подруге было, кажется, всё равно: Анк-су-намун больше беспокоило собственное будущее, чем окружающая обстановка или отсутствие комфорта. Она смотрела куда-то вдаль, а Имхотеп же пристально рассматривал профиль девушки.       Наконец, она не выдержала и произнесла:       — Зачем ты сделал это?       — Что именно?       — Ты понимаешь, — ответила египтянка, но всё равно объяснила. — Настоял, чтобы они воскресили и меня. Для чего я тебе?       — Мне кажется, нам нужно кое-что прояснить. Ты ничего не хочешь рассказать мне? — спокойным голосом произнёс он, подсаживаясь ближе.       Женщина вздрогнула и повернула голову в сторону жреца. На её лице он прочёл неподдельную печаль, отчего Имхотепу захотелось тут же обнять Анк-су-намун, прижать к себе и поцеловать. Но он сдержался, внешне оставшись невозмутимым: пусть считает, что он всё ещё зол на неё, и попробует объяснить свой поступок. Вздохнув, она ответила. При этом египтянка не отвела глаз в сторону.       — Что ты желаешь услышать? Извинения? Что ж, вот они: прости меня! Я даже готова встать на колени, если ты потребуешь! Но разве они могут оправдать мою слабость? Уверена, ты возненавидел меня тогда, и я это заслужила! Ты столько ради меня сделал, столько вытерпел, а я оказалась столь неблагодарной, что даже не подала тебе руки! О, быть сожранной заживо этими проклятыми жуками — справедливая участь для меня!..       — Почему ты это сделала? — наконец-то, вопрос был задан прямо.       — В первый раз в жизни я по-настоящему испугалась! Не знаю, это нахлынуло на меня так внезапно… вся эта обстановка: рушащаяся пирамида, языки пламени, крики сонма мертвецов… А ещё что-то другое… усталость, что ли… опустошение от осознания, что нашим планам снова пришёл конец. Царь скорпионов был повержен не тобой, и армия Анубиса отправилась в небытие…       — Значит, ты разочаровалась во мне?       — Я вдруг поняла, что хочу жить… просто жить без всяких там попыток подчинить себе этот мир! — вместо прямого ответа сказала египтянка.       Здесь она не выдержала и отвернулась, стараясь унять нахлынувшие чувства и готовые потечь из глаз слёзы. Имхотеп молчал, размышляя над её словами. Анк-су-намун же, справившись с собой, заговорила снова.       — Знаешь, там я часто задумывалась над тем, как сложилась бы наша судьба, если бы тогда мы не… убили Сети. Скольких страданий можно было бы избежать, не случись между нами…       — Не надо! — перебил её жрец. — Что сделано, то сделано. Былого не воротишь. Мы оба взрослые люди, и свой выбор сделали.       — Да уж, но что получили взамен?       — Но мы ведь живы!       — По прихоти вчерашних врагов! А что, если затем они передумают и решат снова избавиться от нас?       — Я не допущу этого!       — Да? Как же? Ты ведь дал эту клятву!       — Клятву можно нарушить при определённых условиях, а с десятью сферами в руках меня не сможет остановить уже никто! — с мрачным торжеством объявил Имхотеп.       — Значит, всё заново? Очередная попытка стать властелином мира? — в голосе женщины чувствовались горечь и пессимизм.       Верховному жрецу это не понравилось: неужели он всё же ошибся в Анк-су-намун? Не стоило ли оставить её в мире мёртвых? Ему не приходило на ум, что ответить, но тут голос О'Коннелла откуда-то сзади вклинился в их диалог:       — Эй, что там у вас происходит?       Дело в том, что всё это время жрец и его бывшая возлюбленная общались на древнеегипетском и под конец перешли на повышенные тона. Логика подсказывала Рику, что, скорее всего, они просто выясняют свои отношения, но в то же время его не оставляли сомнения, что Имхотеп может попытаться обмануть их. Слишком уж он был хитрый и слишком много знал из области магии и колдовства. Так что клятва, которую истребовал с него Ардет Бей, могла и не стать абсолютной гарантией порядочности жреца.       — Не лезь не в своё дело! — грубо осадил О'Коннелла Имхотеп, а Анк-су-намун добавил, уже едва слышно. — Не вздумай выдать моих планов.       — А ты не дерзи! — не смог смолчать Рик, но от дальнейшего спора уклонился. Во-первых, портить отношения со жрецом по своей инициативе он не собирался, а, во-вторых, он уже настолько устал, что был просто не в силах вести дальше перепалку, даже если она была лишь словесной.       На его счастье проснулся Ардет Бей и приготовился сменить Рика у штурвала. Перед тем, как пойти на корму, к жене и сыну, он обменялся с меджаем взглядами и, мотнув головой в сторону Имхотепа и Анк-су-намун, коротко произнёс:       — Приглядывай за ними.       Ардет Бей понимающе кивнул, хотя ему не надо было напоминать об этом. Он встал за штурвал и коротко глядел местность вокруг, насколько это позволял тусклый свет фонарей, развешенных по периметру рубки, — хотел определить местоположение.       С левой стороны он заметил характерные очертания Карнакского храма — значит, они уже проплывают Луксор. Это довольно неплохо, но до истока Нила, как сказал Имхотеп, ещё очень далеко. Только бы фон Штейнгейль не опередил их! Но действительно ли место, где хранятся артефакты, находится где-то там? Всё-таки Ардет Бей не мог довериться полностью словам жреца, даже несмотря на клятву.       Меджай переключил внимание на него и его подругу. Они снова сидели молча порознь с разных бортов судна. Выражения их лиц он не видел — только силуэты. Но по молчанию догадывался, что отношения между этими двумя так пока и не наладились. Что ж, этого можно было ожидать, учитывая то, как поступила, по рассказам О'Коннеллов, Анк-су-намун. Но Ардету было всё равно, простит он её или нет. Он думал о другом.       Если жрец выполнит своё обещание и поможет остановить нацистов, то что делать затем с ними обоими? Стоит ли оставлять их в этом мире или же лучше для безопасности возвратить туда, где их души призваны были томиться бессчётное количество времени? Ардета мучили противоречия. С одной стороны, он — меджай и поклялся защищать этот мир от Имхотепа и ему подобных, но, с другой, ведь он сам пошёл на его воскрешение, а значит, уже нарушил клятву. К тому же Ардет Бей пообещал Имхотепу и его подруге жизнь. Так вправе ли он теперь поступать бесчестно по отношению к ним?       Другой вопрос, который мучил мужчину — это его собственная судьба. Как отнесутся к этому поступку остальные соплеменники? Логика, впрочем, подсказывала, что двух вариантов здесь быть не может — они осудят его и навсегда изгонят из племени. Наверно, он заслужил это. Но, в любом случае, Ардет Бей будет знать, что старался для правого дела.       Рик улёгся на палубе неподалёку от жены и сына, перед этим ещё раз бросив на них проникнутый любовью взгляд, и почти тут же уснул. Напротив, Алекс, который уже успел восстановить силы, раскрыл глаза и, оглядевшись, осторожно, чтобы не разбудить мать, поднялся. От нечего делать он принялся разглядывать убранство корабля: рыболовные сети, снасти, разная утварь, что валялась вокруг — всё привлекало живой ум паренька.       Он подошёл к Ардету Бею.       — Как дела? Где мы сейчас плывём?       — Только что прошли Луксор.       — Как думаете, далеко ещё? — косясь на фигуры Имхотепа и Анк-су-намун, спросил Алекс.       — Одному Аллаху это известно, — философски заметил меджай, но после небольшой паузы добавил. — И вот ещё ему.       — Вы считаете, Имхотепу можно верить? Он не обманет нас?       — Надеюсь, что так. Потому что в противном случае мы все окажемся в большой беде.       — Да уж, этот фон Штейнгейль, похоже, ни перед чем не остановится, — задумчиво произнёс юный О'Коннелл. — А его подружка, Анна, она ведь охмурила моего дядю Джонатана, и в итоге он чуть не погиб…       — Так значит твой дядя в больнице в Каире? Я рад, что он идёт на поправку. Он — хороший человек.       — Да, мама так беспокоится о нём. Страшно подумать, что если бы не её желание разыскать его, мы могли бы вообще сидеть сейчас в Лондоне и ни о чём не подозревать! У неё прямо какое-то шестое чувство!       — Твоя мать — уникальная женщина. Твоему отцу очень повезло встретить её, — меджай обернулся назад, туда, где спали Эвелин и Ричард.       — Я тоже так думаю, — ответил мальчик. — Только они иногда спорят друг с другом, ругаются…       — Так бывает, когда двое имеют сильный характер. Никто не хочет уступать.       Алекс кивнул, а затем внезапно спросил:       — А у вас есть жена?       — Нет.       — И вы никогда не женились?       — Моя жена умерла при родах много лет назад, а вместе с ней и наш ребёнок, — голос Ардета прозвучал глухо, и Алекс понял, что эту тему лучше не продолжать. Немного помолчав, он произнёс:       — Можно мне постоять за штурвалом?       — Давай.       Юноша принял на себя управление кораблём, но процесс быстро наскучил ему, главным образом, из-за однообразия обстановки. Порулив немного, он вернул место Ардету, после чего собрался отправиться на нос, порасспрашивать кое-о-чём Имхотепа с Анк-су-намун. Поняв его намерения, Бей нашёл нужным предупредить:       — Не теряй бдительности! Помни, что с этими двумя всегда нужно держать ухо востро.       — Ага, — кивнул мальчик.       Он приблизился к Имхотепу, но ничего ещё не успел сказать, как жрец круто обернулся в его сторону и хмуро поглядел на Алекса. Тому стало не по себе, но юный О'Коннелл, как и его родители, не привык сдаваться. Он достойно выдержал взгляд Имхотепа, после чего жрец внезапно улыбнулся.       — А ты вырос! Стал настоящим мужчиной. Я помню лишь мальчишку, что вечно доставлял мне хлопоты…       — Так это же вы и ваши дурацкие сектанты меня похитили — я просто спасал свою жизнь! — тут же бесстрашно возразил Алекс.       — И тогда ты был весьма храбр и дерзок, и сейчас, я вижу, в этом отношении ничего не поменялось. Впрочем, к чему нам ссориться? Мы же теперь на одной стороне, не так ли?       — Так… Но тогда почему вы не скажете прямо где искать десять сфер?       — Это моя гарантия, что нас с ней, — он посмотрел на Анк-су-намун, которая тоже украдкой следила за разговором жреца и юноши, — твои родители и этот меджай не вернут обратно в Царство мёртвых, как только получат эту информацию.       — Они же дали слово. Мои родители — честные люди, да и Ардет Бей тоже не нарушает данных обещаний! — возмущённо воскликнул Алекс.       — Ах, мой юный друг, в чём-то ты ещё совсем ребёнок!..       Анк-су-намун, следившая за разговором, в то же время размышляла над тем, над чем хоть раз в своей жизни рассуждала каждая женщина. О материнстве. Вид Алекса О'Коннелла, которого она помнила ещё светловолосым шустрым восьмилетним пронырой, заставил египтянку задуматься о том, что у неё вряд ли когда будут свои дети. И вряд ли могли быть.       Для фараона она была лишь наложницей, которая была призвана услаждать его взор и удовлетворять желания плоти правителя. Её беременность, случись таковая, ни для кого не была бы желанной: от ребёнка, которого она бы, скорее всего, и не увидела ни разу, наверняка бы избавились. И Сети приказал бы всем подданным забыть о нём и никогда не упоминать этого случая. А сама Анк-су-намун, столько вытерпевшая для появления на свет новой жизни, снова стала бы лишь объектом для фараоновых утех, да и то, если бы к тому времени он не заменил бы её кем-нибудь другим.       А об их совместном потомстве с Имхотепом она даже никогда и не задумывалась — было просто не до того. Но если бы в прошлый раз всё сложилось для них удачно, захотел бы он детей? Да и сама она, подруга правителя мира, стала бы тратить силы и время на рождение и воспитание нового человеческого существа? Наверно, нет.       Пожалуй, она, Анк-су-намун, не рождена, чтобы испытать радость материнства. И этот по-прежнему светловолосый, но теперь уже не мальчик, а юноша служит ей живым примером. Когда-то она на его глазах преспокойно всадила нож в тело его матери, даже не задумавшись, как такой поступок выглядит в глазах ребёнка. Как он к ней относится? Если бы Нефертити, то есть, Эвелин, умерла, наверняка бы он её ненавидел, но при живой матери всё не так очевидно…       — Эй, вы меня слышите? — голос Алекса вывел женщину из оцепенения. Она вздрогнула и посмотрела на него с недоумением.       — Что?       — Я спросил, не хотите ли вы галету? Вот! — в протянутой руке юноша держал вскрытый пакетик с печеньем, который обнаружил у себя в кармане. Это была часть сухпайка, которым с ними поделились Чейз и его люди. Алекс припас одну пачку на всякий случай, да так про неё и забыл.       — Что это такое? — египтянка с недоверием поглядела на упаковку.       — Еда. Я подумал, вы проголодались. Это, конечно, не полноценный обед, но другого ничего нет. Я предложил вашему другу, — мальчик посмотрел в сторону Имхотепа, — но он отказался.       — Я не хочу есть, — Анк-су-намун произнесла это нейтральным тоном. На самом деле, ей хотелось попробовать, даже просто из любопытства, но женщина решила не пытаться заводить какие-то отношения ни с кем из О'Коннеллов.       В конечном счёте, кто они ей: уже не враги, но и не друзья. Видимо, её судьба быть с Имхотепом, как бы он в дальнейшем не поступил. Тем более, если он увидит, что она проявляет интерес к мальчишке и его родителям, то это может вызвать у него подозрения, и тогда поведение жреца станет вообще непредсказуемым.       С другой стороны, до конца колебания побороть Анк-су-намун так и не сумела. Где-то в глубине души ей хотелось предупредить их о том, что Имхотеп может сыграть нечестно. Но тогда ей точно придётся брать свою судьбу в свои собственные руки. Она может остаться в этом новом и таком неясном для неё мире совершенно одна. Сможет ли тогда Анк-су-намун разобраться, что делать дальше?       Юный О'Коннелл хотел ещё что-то сказать, но от дальнейших препирательств египтянку спасла Эвелин.       — Алекс! — позвала она, стоя около капитанской рубки.       Её сын обернулся, затем снова повернул голову к Анк-су-намун, пожал плечами и пошёл к Иви. Едва парень отошёл на несколько шагов, египтянка посмотрела на Имхотепа, который мрачно улыбаясь, разглядывал её саму. Видимо, он остался удовлетворён тем, что она не стала общаться с Алексом.       — Хочешь галету, мам?       — Алекс, тебе не стоит одному находиться в обществе Имхотепа и его подруги, — тихо произнесла Эвелин, ведя сына назад на корму.       — Я был не один: Ардет Бей всё видел сквозь стекло рубки. Да и к тому же, мы ведь теперь не враги. Так почему я не могу общаться с ними? Мне кажется, мы должны попытаться помочь им адаптироваться в нашем времени…       — Алекс, ты прямо как маленький! Разве ты не понимаешь, что за люди Имхотеп и Анк-су-намун? Не помнишь, на что они могут пойти? — Иви слегка опустилась так, что их лица теперь оказались на одном уровне. При этом она продолжала держать сына за плечо.       — Я не маленький! — вспылил он и, вырвавшись, быстрым шагом направился мимо спящего отца в конец палубы, где были уложены в бухты несколько толстых канатов. Алекс уселся, прислонившись к одной из них, и стал смотреть на воду, гладь которой рябила после прохождения судна.       Иви вздохнула, но за сыном не пошла, решив, что ему нужно побыть одному и успокоиться. Она обернулась, размышляя, стоит ли самой сходить на нос и поговорить с этими двумя. Но пришла к выводу, что не хочет сейчас этого делать. С Ардетом ей также говорить в тот момент было не о чем, так что Эвелин снова опустилась на палубу рядом с мужем, нежно обняла его и опять уснула.