***
С самого смешения света Куруфинвэ не мог спокойно оставаться на одном месте. Даже мастерская не манила его. «Сегодня. Это должно произойти сегодня», — мысль о рождении его первого ребенка не оставляла Искусника ни на минуту. К его удивлению Лехтэ была достаточно спокойна и даже радостна. Конечно, она тоже волновалась, но совсем иначе. Несмотря на пример собственной матери, что легко привела в этот мир семерых сыновей, в голову непрошенно лезли рассказы деда о бабушке, которую он и не знал. Около часу назад Лехтэ попросила дать ей побыть одной, и Искусник маялся внизу в гостиной.***
Неожиданно для самой себя Лехтэ посетило какое-то странное ощущение. Словно небеса прямо над головой распахнулись, и сотни, тысячи, мириады звезд высыпали и заиграли какую-то дивную, неземную музыку, приветствуя ее. Пьянящая, бурная радость охватила Тэльмэ. Казалось, будто фэа ее поднимается все выше и выше — туда, к огням Варды. Танцует, и они кружатся вместе с ней. Серебряные, золотые, голубые светлячки, а вместе с ними спирали и разноцветные облака. Было так хорошо и легко, что хотелось смеяться. И вдруг в этот самый миг послышался голос. Мужской — и знакомый, и не знакомый одновременно. Глубокий и сильный. Не Атаринкэ, нет, но очень на него похожий. Родной. Она не видела его, но чувствовала исходящие от его фэа тепло и любовь. Захотелось обнять и прижать к груди. И вдруг Лехтэ поняла, что это и есть ее еще не родившийся сын. Его душа. Это он говорит с ней. Мир закружился в диковинном, необычайно красивом танце. Вспыхивали и гасли новые вселенные, и было невозможно понять, сколько же прошло времени — пара минут, или целая вечность. Как вдруг в это самый миг Тэльмэ услышала уже вполне реальный голос Атаринкэ, и распахнула глаза, увидев любимого. А в следующее мгновение роа ее пронзила боль.***
Неожиданно входная дверь отворилась — пришли родители Атаринкэ. Тихо поприветствовали сына и спросили про его любимую. — Поднимись лучше к ней, не оставляй больше одну. Думаю, ты ей сейчас очень нужен, — отправила Атаринкэ к супруге Нерданэль. Фэанаро же мерил шагами комнату. — Ты волнуешься? — спросила его жена. — Первый внук, — лаконично ответил Пламенный, продолжив прерванное занятие. Тем временем, одетая во все домашнее и удобное, Лехтэ сидела на кровати, почему-то с закрытыми глазами, и вообще была как-то странно задумчива. Дверь приоткрылась. — Я зайду? — тихо спросил Атаринкэ. — Любимый! — Лехтэ хотела встать, но тут же схватилась рукой за живот. — Ой… мелиндо… кажется, пора… Куруфинвэ подбежал, подхватил на руки и помог жене лечь. Сел рядом, аккуратно взял ее пальцы своими и… услышал дивную мелодию, пока еще еле слышный мотив, что с каждой секундой становился все громче, все четче. Он чувствовал, как Лехтэ сжимает его ладонь, напрягаясь, как вздрагивает порой всем телом, но песня, светлая и прекрасная заполняла все пространство. Он видел, как три стихии кружат рядом в только им понятном танце; как огонь алым кольцом смыкается вокруг любимой и в тот же миг сменяется водой, что тоже окружает супругу и их дитя. Наконец, сам воздух сгустился так, что стал видим и осязаем. На какой-то миг все три стихии вместе охватили Лехтэ и их ребенка, и исчезли в ослепительной вспышке, оставив после себя ощущение пустоты и грусти. Мелодия стихла, и в тот же миг раздал крик малыша. Атаринкэ взглянул на ребенка, на свою любимую и вновь услышал ликующий мотив, возвещающий о рождении эльда. Бережно взяв на руки сына, Куруфинвэ замер, не зная, как поступить дальше.