***
Время бежало, летело, плыло вперед. Разгорались, а потом вновь гасли Древа. Ветер доносил с полей запах трав, а порой вместе с ним прилетали звуки музыки, смеха, жизни. Лехтэ встала с корня дерева, на котором сидела, и в легком недоумении огляделась по сторонам, словно не узнавая хорошо известного места, а, может быть, просто ища ответы на какие-то свои вопросы, загадочные и немного печальные. За спиной зиял распахнутыми окнами пустой, мертвый дом. Оглянувшись, она нахмурилась, покачала головой и сделала шаг по направлению к палисаднику. Толкнув легкую резную калитку, нолдиэ оказалась на улице и пошла, не разбирая дороги и почти не представляя, куда же она направляется. Быть может, туда, где на фэа будет не так тяжело и муторно? Теплый ветер слегка обдувал лицо, прогоняя слезы. Лехтэ все ускоряла шаг, и наконец, выйдя за пределы города, побежала со всех ног куда-то туда, где впереди расстилались поля, смыкаясь у далекого горизонта с горами и небом, где парили в поднебесье ястребы, призывно крича и предлагая полетать вместе с ними. Остановилась она у резвой неглубокой речушки и упала прямо в траву. Нолдиэ неподвижно лежала, глядя в небо и немного тяжело дыша. Кое-где проглядывали редкие звезды, и было безумно жаль, что она не может видеть их отсюда во всей полноте и красоте. Пела в траве одинокая птица. По стебельку ползла букашка, и Лехтэ вдруг показалось, что она, замерев, принялась ее рассматривать. Эльфийка поднесла к стебельку палец, и та переползла, а потом взмахнула крылышками и скрылась. А она? Как ни старайся, улететь не сможет. Вот ее жизнь сделала крутой разворот, даже не спросив, хочет ли она, и не научив, что же теперь ей делать. Значит, надо самой справляться. Ничего, она всегда была сильной. Но чем же теперь наполнить длинный день? Все ее прежние занятия больше не годились. Даже готовить не надо — кому и зачем? Пару яблок с дерева сорвал — и есть завтрак. А тремя пирожками, если вдруг захочется, разживется у атто. Лехтэ села, посмотрела в реку. Чистая, звонкая вода неслась по камням, разбиваясь сотней хрустальных брызг, и зрелище было необыкновенно красивым, дарующим умиротворение. Домой идти не хотелось — там пусто и холодно. Нечего ей там сейчас делать. Значит, надо направится куда-то еще. Не сидеть же тут, посреди поля, всю жизнь? «А куда же пойти?» — задумалась она. К родителям в гости! Ответ напрашивался сам собой. Повидает, поговорит с ними. А еще Россэ, жена брата, давно предлагала золовке поучить ее вышивать — все же в этой науке Лехтэ была не слишком искусна. Поднявшись на ноги, она постояла с минуту, потрясла головой. Ничего, справится. Как-нибудь научится жить в этих новых и неожиданных обстоятельствах. Тельмэ неспешно, вдыхая полной грудью прохладный воздух, пошла назад в сторону Тириона, представляя, как подарит мужу и сыну вышитые туники.***
— Расчет верный. Приступаем! — раздался над поляной голос изгнанного принца. Работа закипела. Прорубались скалы, заготавливалось дерево, стругалось, шлифовалось, пилилось, кололось и… строилось. Крепость начала возводиться. Канатные пилы работали, почти не останавливаясь, добывая блочный камень. Огромные глыбы обрабатывались на месте и лишь потом доставлялись в будущий дом старшего принца и его семьи. Впрочем, кто принадлежал к королевскому роду, а кто нет определить было почти невозможно — нолдор все вместе выполняли любую работу, особенно самую сложную или опасную. Именно ею чаще всего и занимались сыновья Фэанаро, а иногда и внук. — Стой! — прозвучало громко и требовательно. Замерли все, кто работал на площадке. Однако тот, к кому был обращен возглас, и не подумал послушаться. Он знал, что наказание неизбежно, но не мог не последовать зову сердца. Тьелпэ лез все выше и выше. Камни становились более скользкими и влажными, а пальцам сложнее было находить удобный выступ или трещину. Повернуть назад? Никогда. Тем более что писк становился все отчетливее и громче. Маленький серый комочек отчаянно мяукал на крошечном уступе. — Как ты сюда попал, малыш? Где твоя мама? «И где моя…» — тут же подумал Тьелпэринквар, однако постарался побыстрее прогнать грустные мысли. Сейчас нужно спасти котенка и спуститься вниз. Тогда можно будет и об аммэ подумать, тем более, что он собирался попросить Хуана вновь отнести гостинец в Тирион. Отцепляться от крошечной веточки кот не желал, а потому был водружен на плечо вместе с ней и очень громким писком. — Все хорошо, малыш, сейчас будем внизу. Ты только держись, — подбадривал детеныша лесного кота Тьелпэ, а заодно и себя. Спуск оказался намного труднее: нолдо порой поскальзывался, один раз сорвалась рука, потом он долго не мог найти, куда бы поставить ногу… Наконец, Куруфинвион и кот были на земле и тут же встретились с тяжелым взглядом Атаринкэ. — Ты хоть понимаешь, что натворил? Почему ослушался? — Я не маленький! И, как видишь, справился, — излишне импульсивно ответил Тьелпэ. — Именно что несмышленый эльфенок! Что помешало тебе сказать мне? О страховке ты тоже, полагаю, не слышал? Или решил, что никто бы не отвлекся от работы? Кем же я стал вдруг в твоих глазах? А вот теперь юному нолдо стало стыдно. Ему казалось, что отец изменился, стал суровее и непримиримее к остальным, о матери вообще не вспоминал и не заговаривал с ним о ней… Кажется, Тьелпэ подумал слишком громко, потому как Искусник сначала невольно отступил на шаг, почти неверяще глядя на сына, а затем порывисто обнял его, прошептав: — Какой же ты еще малыш… Он чуть взлохматил сыну волосы, осторожно снял с плеча котенка, вынул веточку из лапок, погладил и успокоил зверька. — Пойдем в лагерь, накормим его и решим, когда сможем выбраться в Тирион, — ровным голосом произнес Атаринкэ. — Надо привезти еще кое-какие инструменты. О том, что он сам уже давно мечтал о встрече с любимой, Искусник промолчал.***
Хуан огляделся по сторонам, словно проверяя, не видит ли его кто-нибудь, и, радостно гавкнув, перемахнул прямо через высокий палисадник, не желая делать пару лишних шагов до калитки. Из окна кухни выглянула заинтересовавшаяся звуком Лехтэ. Заметив собаку, радостно помахала рукой и крикнула: — Сейчас открою! Пес, собиравшийся было запрыгнуть в окно, уселся у двери и стал терпеливо ждать. Впрочем, вскорости ему отворили. Забежав в дом, Хуан прошмыгнул на кухню и лег на пол, ожидая, когда хозяйка отвяжет посылку. В этот раз он принес в основном птицу: пару фазанов, перепелов, с пяток уток. Был еще, правда, солидный кус оленины. А вот ягод, которые так хотел найти Тьелпэ, нет — не поспели. Пес заодно принюхивался к ароматам, от которых за последнее время успел отвыкнуть: запах хлеба и свежих булочек, горячего квениласа и парного молока — запах уюта. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Лехтэ у пса. — Устал, наверное? Отдохни пока, а я ответный подарок приготовлю. Хуан снова гавкнул, явно соглашаясь с предлагаемым планом действий, а Лехтэ, поставив ему на пол миску с мясом, принялась доставать с полок муку и ягоды, очевидно намереваясь испечь пирог. — Отвыкла я что-то жить одна, — говорила она между делом. — Неуютно как-то. Вроде все знакомо до мельчайших деталей, а как разойдутся по домам гости, так и начинаются шорохи разные слышаться, будто шаги, а еще взгляды чьи-то. Горка продуктов на столе росла, огонь в очаге уютно потрескивал. Поев, Хуан устроился рядом с ним, подставив бок теплу, и прикрыл глаза. — Пусто так, — вздохнула межу тем Лехтэ. — Одиноко. Ты не знаешь, как они там? Пес открыл глаза, несколько секунд смотрел на Лехтэ, потом заскулил тихонечко и прикрыл передними лапами морду. Наверное, это можно было счесть ответом. Большой пирог с мясом отправился в печь, за ним вскорости пирожки с клубникой, с яблоками и с капустой. Хуан облизнулся, а Лехтэ, заметив это, рассмеялась: — На твою долю тут тоже хватит. Пес одобрительно заворчал и снова прикрыл глаза, однако, когда хозяйка дома вышла, вскочил и шмыгнул в сад. Вошедшая вскорости Тельмэ огляделась в растерянности, ища пса, а вскоре услышала шум под окном, чью-то возню и сдавленное рычание Хуана. Спустя какое-то время он вновь появился на кухне, оглянулся, облизнулся с самым что ни на есть довольным видом и улегся на прежнее место. Огонь в печи потрескивал, пес дремал, Лехтэ тихонько напевала, сидя у стола и вышивая какую-то вещь, назначения которой Хуан со своей позиции никак не мог определить. — Жаль, я не могу тебя попросить передать им привет, — сказала Лехтэ между делом и тяжело вздохнула. — Ну да что ж тут поделаешь. Утром, когда серебряный свет только начал меркнуть, впуская в себя оттенки золотого, она привязала на спину собаки пару сумок, а в них уложила пирог, что сделала накануне, к нему пирожки, две банки варенья, сливового и яблочного, аккуратно завернув оные в тряпицы и предупредив Хуана, чтобы тот был осторожнее. Потом, вспомнив что-то, вышла и вернулась с новым большим пакетом: — Это лембас от моей аммэ. Хотя… Она с сомнением осмотрела Хуана: — Ты же все-таки пес, а не… Оскорбленный таким недоверием Хуан гавкнул и лохматой головой указал себе за спину. Лехтэ убрала мешок с лембасом в сумку и добавила: — Если сможешь, все же передай Атаринкэ с Тьелпэ привет. Пес два раза гавкнул и, выскочив из сада, побежал на север.***
На этот раз Хуан прибежал очень взволнованный и усталым. Вместо радостного лая Тьелпэ услышал лишь тяжелое дыхание пса. — Что случилось? — обеспокоенно спросил юный нолдо, снимая сумки с волкодава и предлагая тому отдохнуть. Хуан помотал головой, отказываясь, а в следующий миг Тьелпэ отчетливо увидел, как нечто страшное и злое прячется за кустом в их саду в Тирионе, а его аммэ идет по тропинке, не догадываясь о затаившемся! Следующий образ застал его уже набегу: огромный серый волкодав перепрыгивает через клумбу с розами и оказывается на пути у нолдиэ, вынуждая ту повернуть к дому. Тьелпэ смог перевести дыхание — опасность миновала. Но кто же поджидал аммэ и прятался при свете Лаурелина в их саду? Последнее послание не дало ответ — волкодав обследовал каждый уголок, но никого не нашел. — Благодарю тебя, храбрейший из псов! — нолдо обнял Хуана за шею и зарылся в густую шерсть. — Ты расскажешь отцу? Однако тот устало прикрыл глаза и, пару раз стукнув хвостом, задремал. Тьелпэ же не мешкая направился на стройку, где тут же поведал о странных событиях Атаринкэ и Финвэ, работавшим вместе. Старшие родичи переглянулись. — Тьелпэ, остаешься вместо меня. Никаких возражений — работа не должна замедлиться, — еще раз взглянув на своего деда и дождавшись понимающего взгляда и кивка, Искусник побежал на уже построенную конюшню, а вскоре топот копыт эхом отразился от скал, среди которых возвышалась крепость нолдор. Как ни хотел Атаринкэ оказаться быстрее в Тирионе, остановки все же были необходимы коню. Сам же он об отдыхе и не думал, опасаясь неведомой угрозы, что подстерегала жену. Несколько раз он посылал ей осанвэ, пытаясь, однако, не показывать своего беспокойства: быстрые приветствия, несколько образов красивых мест, что попадались на пути, пара воспоминаний из прошлых встреч, от которых кровь начинала ударять в висках. В городе он оказался, когда только началось смешение света. Рысью доехав до дома, Искусник спрыгнул и, напомнив коню, что надо немного пошагать самому, почти бегом влетел на крыльцо, толкнул дверь и очутился в пустом холле. Заглянул на кухню — тихо, поискал в гостиной — никого, поднялся в спальню — идеально заправленная кровать и ни следа любимой. Сердце пропустило удар, еще один, а третий совпал со стуком захлопнувшейся внизу двери. — Лехтэ! — Атаринкэ и сам не понял, как оказался рядом, обнял жену и долго не отпускал. Наконец, он смог разжать руки и, взглянув на любимую, решительно произнес: — Собирайся. — Уже? — не веря своим ушам, радостно переспросила Лехтэ. — Вы так скоро управились? Сейчас! Я сейчас! Она заметалась, не зная, что взять первым, а что вообще брать не надо. Одежду, но что еще? Еще с утра, собираясь на прогулку с женой брата, она и не подозревала что сегодня отправится к семье, на север. — Я помогу, выбери, что из одежды и украшений ты хочешь взять, — ответил супруге Атаринкэ. — И… Лехтэ, мы еще не достроили, но стены и крыша есть, внутренние перегородки возводим, двери поставим быстро. Он отбирал необходимое, не забывая и о приятных мелочах, что должны будут сделать их спальню уютной и напоминать о теплом Тирионе. На удивление сборы не заняли много времени, однако выдвигаться в путь при свете Тельпериона Искуснику не хотелось. Он ненадолго вышел из дома, завел уже расседланного и пасущегося коня, не забыв дать тому моркови. Возвращаясь, он заметил, как сильно выделяется один поникший куст среди яркой зелени сада. «Неужто тот самый?» — подумал Искусник, но решения отправляться в путь, когда начнет разгораться Лаурелин, не изменил. — Я готова! — услышал он с порога. — Не спеши, мелиссэ. Посмотри, как серебрятся деревья и дорожки. Не стоит начинать путешествие сейчас. Лучше пойдем в спальню… И тут же, немного противореча себе, подхватил супругу на руки, чтобы спустя пару минут бережно уложить на кровать. Счастливые муж и жена, увлеченные друг другом, не заметили, как на мгновение сад погрузился в липкую темноту, словно нечто смогло заслонить свет Тельпериона, а затем исчезло, от злости лишь сломав несколько цветов на клумбах, чьи алые лепестки упали на тропинку.***
— Как ты думаешь, им понравится? — спросил Тьелпэ вертевшегося неподалеку котенка. Тот подошел, заглянул в чертеж, причем с таким видом, будто в самом деле что-то мог в нем понять, и мяукнул два раза. Тьелпэ счел это за одобрение. — Отлично! — обрадовался он и откинул выбившиеся пряди назад. Времени до приезда отца из Тириона оставалось все меньше, а он хотел закончить сюрприз вовремя. Сначала он намеревался сделать резной наличник на дверь в будущую спальню родителей, теперь же еще и ручку. Он долго выбирал, готовился, и теперь оставалось только поторопиться, чтобы успеть к сроку. А ведь еще нужно было заняться возведением внутренних стен! Тьелпэ направился к прадеду, желая уточнить, в которой из башен сейчас нужнее всего его руки и умения, однако тот лишь понимающе улыбнулся. — С этим мы и без тебя справимся, — заверил правнука Финвэ. — А ты лучше поторопись с сюрпризом. От крепости до Тириона не так уж и долго ехать. Немного поразмыслив, Тьелпэ понял, что тот прав. — Прямо сейчас и приступлю. — Если что, зови, — напутствовал Финвэ. — Непременно! Благодарю.***
Золотые лучи проникали в комнату, где, не размыкая рук, спали супруги. Атаринкэ первым открыл глаза и нежно поцеловал любимую в кончик ушка. — Пора, мелиссэ, путь не близкий, — ласково проговорил он, вновь прижимая к себе жену. — Надо отправляться. На прощание с домом ушло совсем немного времени, однако на пороге они замерли от неожиданности: дорожку покрывали побуревшие лепестки, издали выглядевшие засохшими пятнами крови. Лехтэ охнула и непроизвольно сжала руку мужа. Искусник поставил на крыльцо сумки и подхватил любимую на руки. — Не бойся, это всего лишь бывшие цветы, — тихо проговорил он и понес жену на конюшню. Гравий привычно шуршал, а лепестки словно растекались под ногами, порой прилипая к сапогам. Атаринкэ чудилось, словно некая сила пристально следит за ними, а когда он поставил Лехтэ на пол рядом с денником ее лошади, неожиданный порыв ветра словно бы донес чей-то неприятный шепот: «Ты сделал выбор. Она будет жить… чего не скажешь о тебе, сын Фэанаро!» Последние слова были выплюнуты с особой яростью, ворвавшийся вихрь заставил коней заметаться, а Искусник лишь успел закрыть собой жену… от внесенных лепестков.***
— Курво возвращается! Услышав голос старшего дяди, Тьелпэ принялся прикручивать искусно сработанную ручку к двери, над которой уже красовался резной деревянный наличник. Дерево и металл. Он сделал все, чтобы порадовать обоих родителей, вот только когда еще доведется аммэ войти в эту комнату… Убедившись, что ручка правильно закреплена и работает должным образом, юный нолдо бросился встречать отца, который как раз должен был въехать во двор. Как оказалось, Тьелпэ немного просчитался — Атаринкэ не только был внутри крепости, но и успел спешиться, обнять вышедших к нему старших братьев, помочь маме с ее сумками… Аммэ!!! Она тоже приехала! Забыв, что он уже совсем взрослый и серьезный нолдо, Тьелпэринквар сбежал по ступеням вниз и буквально врезался в Лехтэ. — Йондо. Мой дорогой, — она прижала к себе сына и долго не отпускала его, пока и сама не почувствовала руки мужа, что одновременно обняли ее и Тьелпэ. — Вот мы и дома, — прозвучал такой родной голос, и Тельмэ искренне улыбнулась. — И вместе, — донеслось в ответ.