В тисках

После обеда всё же решились прогуляться. Катя настояла. У зеркала стала собирать волосы в тугой пучок, но Андрей нахмурился и отобрал заколку. Шарф показался слишком тонким, отыскал свой и укутал в него, поцеловав в нос. Своими действиями вызывал улыбку на лице девушки и у самого настроение повышалось от того, что она позволяет командовать собой. Не ожидал, что этот девичий каприз с прогулкой найдёт отклик и в его душе. Резвился, как школьник, разбрасывал ногами жёлтые листья и со смехом подхватывал на руки довольную девушку. Катя не мешала ему прочувствовать это необыкновенное чувство свободы, когда мысли далеки от проблем, душа наполнена желанием жить и дарить те же чувства любимому человеку. Смотрела на него, как мать смотрит на неразумное дитя, с нежностью и улыбкой, а Андрей внезапно остановил взгляд на её глазах и застыл посреди леса. Пришло полное осознание произошедших в нём перемен. Он полюбил. Влюбился в эту несуразную, необычайно странную девушку, не похожую ни на кого в этом мире. Преодолел расстояние между ними в два шага и впился поцелуем в нежные губы. Долго целовал с настойчивыми прикосновениями, срывая глухие стоны. Катя сама остановила его и посмотрела с вопросом в глазах. Улыбнулся, зарылся пальцами в её волосы и прижался лбом к её лбу. «Просто я тебя люблю! Слышишь? Ты ведь чувствуешь это? Скажи, что чувствуешь?», — требовательно просил Жданов и жадно покрывал лицо короткими поцелуями. Душа перевернулась от принятия этого факта. Что бы он ни говорил Малиновскому, как бы ни убеждал себя, что с Катей выполнял обязательную программу по спасению компании, лгал! Всё время лгал! А сейчас, будто глаза открыл. Будто прозрел, увидел то, от чего убегал. Выжидательно смотрел ей в глаза и дыхание сперло от того, что она молчит. Смотрит серьёзно, будто в душу, и колеблется с ответом. Но лёгкая улыбка вскоре промелькнула на алых губах, а затем тихий шепот, который принес спокойствие Андрею: «Чувствую, как никогда прежде. Люблю ещё сильнее. Живу тобой, любимый!». Домой вернулись вечером, когда уставшие и голодные посмотрели друг на друга, без слов понимая, что необходимо забраться под плед и сесть перед камином, чтобы помолчать и отдохнуть от насыщенного дня. И вновь Катя стояла у плиты, а Андрей любовался ею, сидя за столом. Хвалил «золотые» руки, млел от румянца на щеках и восхищался той красотой, которая доступна только ему. Никто не распознал этот дивный неогранённый алмаз, а ему выпал шанс познать нечто необыкновенное в этой жизни. Какое же счастье видеть блеск самых красивых глаз и знать, что это он сделал её такой! Как же трудно было собраться с силами и открыть душу любимой женщине. И потерять… Наверняка потерять её доверие, уничтожить светлые чувства её души и разрушить веру в людей. Но иначе нельзя. Она должна узнать всё именно от него. Так у него есть шанс. На что? Неизвестно, но Андрей так чувствовал. Именно поэтому после ужина увлек за собой к камину, крепко обнял, укутав в тёплый плед, и развернул к себе так, чтобы видеть родные глаза. Долго собирался с мыслями, а Катя ему и не мешала, чувствуя, что ему необходимо побыть в тишине.  — Катюш, девочка моя, — хватка окрепла, губами коснулся её губ и посмотрел прямо в глаза, — я не знаю, что будет после этого разговора. Я боюсь его, но осознаю, что мне необходимо сказать тебе всё, ничего не тая, — убрал прядь волос за ушко и прижался ладонью к алой щеке.  — Андрей, я все понимаю. Я же ведь говорила, что готова к расставанию. У нас нет будущего. Твоё место в Zimaletto, возле Киры, а я уйду. Всё закончится и я уеду, обещаю.  — Постой. Нет будущего?  — Кто ты, а кто я? Андрюш, это же смешно, — улыбнулась Катя, поцеловав его запястье.  — Красивая, нежная, умная, добрая. И вся только моя, — ласковый поцелуй в любимые уста и вновь глаза в глаза. — Я люблю тебя, Катя! За то, что ты моя! За то, что позволила мне прикоснуться к прекрасному. Прости меня! Я не достоин тебя. Я мразь, которой непозволительно находится рядом с таким чистым человеком.  — Зачем ты так? Андрюш, ну ты что?  — Я обманул тебя, — опустил глаза, ослабил объятия, а затем вовсе поднялся и отошел к камину. — Я доверял тебе, как себе. Подписывая документы на компанию, отдавая тебе всё до последнего цента, я верил тебе. Но потом разговоры о Коле, Малиновский со своими подозрениями и я испугался. Нет, не подумай, я продолжал верить тебе, но имя Зорькина всё чаще было на слуху, что позволяло мне усомниться именно в Николае.  — Ты ведь сам попросил сказать всем, что он мой жених.  — После того, как с Романом придумал план, чтобы ты в меня влюбилась. Поверь, я бы никогда не стал лезть в твою жизнь…  — Ты долго сопротивлялся, говорил Роману Дмитриевичу, что это подло и низко, но вскоре решился, — продолжила за него Катя и спокойно встретила его удивленный взгляд. — Я знала, Андрюш.  — Как? Почему же ничего не сделала?  — Стены тонкие у нас, я слышу буквально каждый твой вздох. Я, конечно, влюблённая дура, но не настолько, чтобы повестись на твою влюбленность. Кто ты, а кто я. Уже повторяюсь, — улыбнулась Катя. — Почему не остановила тебя? Счастья захотелось. На миг, с обманом и возможной ненавистью с твоей стороны, но я была готова ко всему. И если бы пришлось вернуть время вспять, я бы ни за что не упустила этот шанс.  — Шанс?  — Узнать тебя ближе. Почувствовать тебя. Оставить себе на память мгновения, когда ты отпускал себя и забывался, кто рядом с тобой. Быть может, представлял другую, не важно. Ведь я получала своего Андрея Жданова.  — Ты играла со мной?  — Не я начала, Андрюш.  — И как нам жить теперь с этим?  — По-моему, это ничего не меняет. Не волнуйся, спать со мной больше не придётся. Да и Роману Дмитриевичу не нужно тратиться на шоколадки, я сладкое не люблю. Между нами всё кончено, а вот компанию необходимо спасать. Воропаев мог прочесть о проблемах в «Вестнике». Я думаю, пора пустить ту коллекцию, чтобы отвлечь…  — Что значит, ничего не меняет? Ты осознаёшь, что происходит?  — А что происходит? Правда открылась, между нами больше нет ни стены вранья, ни отношений. Я была готова к этому. Не понимаю, почему ты возвращаешься к этому вопросу?  — Потому что люблю! — в два шага оказался рядом, обхватил ладонями её лицо и посмотрел прямо в глаза. — Дурочка моя, ну как можно говорить о нас так, будто вовсе ничего не было?  — А разве было? Всё игра, которая сегодня закончилась.  — Не ври! Всё только начинается.  — Разве тебе это нужно?  — Я люблю тебя! Катюш, любимая, ты же чувствуешь. Вон, сердечко бьётся, как и прежде. И моё, Кать, слышишь? — приложил её ладошку к своей груди и заглянул в глаза. — Тебе принадлежит! Катя больше не могла сдерживаться, разрыдалась у него на груди, сжимая пальцами его рубашку. Андрей крепко держал её в своих руках и вдыхал аромат волос, чувствуя, как уходит страх из его души. Спохватился, вспомнив об одной детали, и оставил её одну у камина, а когда вернулся, встретился с более осознанным взглядом. «Катюш, я правда дарил чужие подарки, пренебрежительно относился к словам в открытке, но вчера, собираясь к тебе, мне захотелось порадовать тебя личным. Таким, что только наше, особенное. Увидел и почувствовал, что это именно то, что я бы преподнес тебе на годовщину нашей встречи, — с улыбкой приоткрыл перед ней небольшую бархатную коробочку, где лежала золотая подвеска в виде розовой лилии. — Я хочу, чтобы этот цветок всегда напоминал тебе о том, что мои чувства с каждым днём становятся сильнее. Я люблю тебя с каждой секундой всё больше! Помни об этом всегда!». Катя даже не прикоснулась к подарку. Смотрела на него со слезами на глазах, а затем просто забралась к Андрею на руки и крепко обняла, пытаясь унять назревающие рыдания.