* Небо над Элиотом было таким пронзительно синим, каким никогда не бывало в его воспоминаниях, и это должно было что-то значить, но не значило ничего, ничегошеньки, потому что… Он лежал на земле. Волосы, слишком короткие, испачканные в крови. Карие глаза, опустевшие и бессмысленные. Приоткрытые губы, которые Элиот в своих воспоминаниях клялся целовать, и шептать в них объяснения, и извиняться за идиотские решения прошлого, и… — Проснись, проснись, малыш, ну же, умоляю тебя, Кью, проснись-проснись-проснись!..
* Элиот с трудом вспомнил, как дышать. Тогда он вернулся в своё тело безо всяких дверей и предупреждений, просто оказался снова собой — точно вовремя, чтобы осознать, какой ценой это произошло. И с тех пор был практически бесполезен. Зато, пока Элиот пытался утопить своё сознание в алкоголе и хотя бы в горячечном сне ещё раз увидеть клочки своих воспоминаний, Джулия без устали проверяла свои божественные связи. Искала любые крохи, которые помогли бы им вернуть Кью. В конце концов, она узнала от людей Персефоны — и парочки немножко похищенных библиотекарей — что контракт Эвридики существовал на самом деле. Тогда Джулия пришла к Элиоту, вырвала бутылку у него из рук, разбила на том же месте и приказала протрезветь, собраться — и подержать её сумочку, пока она разберётся с драконом. Драконом, которые проведёт их обоих в сраный Подземный мир. И с самого начала Джулия была уверена в одном: что это Элиот заключит сделку. Элиот выдаст свой самый страшный секрет. Элиот приведёт Кью назад в мир живых (если слепо предположить, что он того захочет). Остальные отреагировали… по-разному. Кейди и Пенни-23 поддержали Джулию, но Элис... Элис была совсем другого мнения.* — Ах, простите, пожалуйста, ты изволишь вызваться добровольцем на этот квест? Ты, может, не поняла: нам нужен кто-то, кто проведёт Кью домой из самых глубин Подземного мира. А не бросит его в двух шагах от поверхности, решив, что Великая Элис Куинн лучше всех знает, что делать дальше. — Джулия, уперев руки в бока, смотрела на ощетинившуюся Элис холодным взглядом богини. — Я уже извинилась, и здесь другое, на кону жизнь Кью, и я никогда бы… — Даже если я в это поверю, ты правда считаешь, что лучше всех подходишь на эту роль? В каждой, абсолютно каждой чёртовой книжке написано, что на квест должен идти человек, любящий Кью больше всех на этом свете. Неужели вы с Кью хоть на мгновение были так счастливы за те пять минут, что были вместе? Или в течение следующих лет, которые ты провела в непрестанных жалобах и сожалениях? — Прямо в точку, Джулия, — пробормотала Кейди. Ядовитый взгляд Элис остановился на Элиоте. — Ты так говоришь, словно у Элиота с Кью всегда всё было…
* Даже Марго…* — Я ужасно его люблю, но, если честно, рядом с Квентином у Элиота всё из рук валится.
* Даже Марго предположила, что лучше бы Джулии самой взяться за это дело. Сам Элиот в тот момент безнадёжно застрял где-то между тошнотой, ужасом и неспособностью удержать в голове, что Кью можно вернуть в жизни. Что можно спасти его от вечных блужданий в Подземном мире, на которые он обрёк себя ради никчёмной свободы Элиота. Он до сих пор находился в том же состоянии. Джулия молча смотрела, как он изо всех сил стискивает край чужого стола. Без идиотской поддержки и лживых заверений в успехе. — Ты не видел его последние полгода, Элиот, — сказала она. — Это должен сделать… ты помнишь. Тот, кто любит Кью больше всего на этом сраном свете. И если ты правда думаешь, что это я — или, блядь, Элис, — то лучше скажи сейчас. Я не собираюсь рисковать жизнью Кью. — Джулия скрестила руки на груди. — Ну, что? Мне пойти? Элиот помотал головой, чувствуя, как остро сжимается отсутствующее сердце. — Или мне позвать Элис? — добавила Джулия, ни на грамм не ослабляя давления. Элиот снова покачал головой, зажмурившись до черноты перед глазами. — Вот и хорошо. — Маска серьёзности на Джулии треснула, и на губах появилась лукавая улыбка. Её пальцы коснулись его щеки и тут же исчезли. — Тогда иди и верни его. На щеках у неё очертились красивые ямочки, и Элиот вдруг совершенно отчётливо понял, каково было Кью в подростковом возрасте, когда он был в Джулию безнадёжно и по самые уши влюблён. А она развернулась, почти как Пенни, ударила по кнопке и вошла в лифт. Элиот заставил себя выпрямиться и подойти к дверям; Джулия как раз успела нажать кнопку, чтобы отправиться на поверхность. Не находя слов, Элиот неловко кивнул в ответ на её дурацкий взмах руки, но едва стальные двери начали сдвигаться, его окатило паникой. Элиот поймал створку раскрытой ладонью. — А если он не захочет пойти со мной? — предательски жалко вырвалось у него. — За это не беспокойся, — усмехнулась Джулия, вскинув красивую бровь. Лифту было наплевать на человеческие чувства, и его двери снова начали закрываться. Элиот поспешно выдернул пальцы, боясь остаться без них. — Увидимся наверху, — добавила Джулия, успев ему улыбнуться. — С вами обоими! И лифт закрылся. Элиот зачем-то проследил взглядом за мерцанием этажей на панели. И когда последний из них моргнул и выключился, он остался один — со всей ответственностью за жизнь Кью на его руках. Прежде, чем внутренности снова успели сжаться в тесный комок, Пенни коротко постучал и просунул в дверной проём голову. — Мистер Во? Вам пора. “Мистер Во?” Он серьёзно? — Знавал я настоящих монархов, которые меньше тащились от власти, чем ты, — пробормотал Элиот, подходя к двери. — Включая меня самого. — Это просто моя работа, — отозвался Пенни с той же отвратительной улыбочкой. Что это место делало с людьми, которым не посчастливилось здесь оказаться? Превращало их в тени себя самих? Элиот вспомнил огонь любви к людям, всегда горевший в Квентине — тот, который не могли загасить даже самые худшие дни депрессии. Он должен был вытащить Кью отсюда. Любой ценой. — Довольно разговоров, — заявил Элиот, загоняя поглубже свою дурацкую нервозность. — Давай просто… Приступим уже. Пенни насмешливо вскинул брови и поманил Элиота за собой в чистенький коридор. — Значит, так. Когда пройдёшь через эту дверь, — он указал на библиотечную дверь в конце коридора, — Квентин будет прямо за тобой. Ты не сможешь его увидеть, почувствовать или услышать. Даже телепат бы не смог. И если обернёшься — его отправят назад, сразу же. И всему конец. Элиот постарался хотя бы выглядеть смелым. — Понял. Ни шагу влево, ни шагу вправо. Я понял. — Также на лестнице тебе повстречаются… Назовём их видениями. Они созданы питаться твоими страхами, но их можно просто игнорировать. Просто. Элиот поднял на Пенни раздражённый взгляд, и непробиваемый фасад у того слегка треснул. Пенни оглянулся через плечо и придвинулся к Элиоту поближе. — Помни, что ты в Библиотеке. И истории здесь — та же валюта. Элиот кивнул его заговорщицкому тону. Он так же кивал посетителям своего двора — когда у него ещё был двор — приходящих к нему с жалобами, в которых непонятных слов было больше, чем того, что он мог разобрать. — Как... загадочно. И на том спасибо. Пенни закатил глаза, заставив Элиота на мгновение окунуться в воспоминания. — Помни, что я тебе сказал, и думай головой. И не забывай, — он ткнул Элиота пальцем в грудь, — твой секрет теперь наш. Ни под каким предлогом ты не имеешь права раскрыть его ни здесь, ни на поверхности. — Как я понял, это входит в термин “секрет, унесённый в Подземный мир”, — вздохнул Элиот, игнорируя укол сожаления. — Без шуток, — надавил Пенни. — Ты никогда ему не расскажешь. А если посмеешь, сделке конец, и его заберут обратно. Элиот прикрыл глаза, окончательно расставаясь с мечтами. С теми желаниями, за которые он так крепко держался в тщетных попытках выбраться из своей собственной головы. Тех, в которых он бы починил то, что сам разрушил. Сказал бы то, на что раньше не мог решиться. Или перестарался бы , и вышло бы слишком, чересчур, словно это не было самым важным событием в его жизни. Кью всё равно бы ему не поверил. Подумал бы, что Элиот просто дурак, и не поверил бы. И посмотрел бы ему в глаза, а не в сторону, и смахнул бы украдкой слезу со щеки. И улыбнулся бы той чудесной своей улыбкой, и может, слёзы бы полились сами, у них обоих. И они были бы настолько мерзкими в своём дурацком счастье, что Марго пригрозила бы выгнать их обоих и не сметь возвращаться, пока не придут в себя. А потом Элиот снова подумал о Кью в тот, последний раз — о его тяжёлом, безжизненном теле на своих руках. Некоторые жертвы и жертвами считать нельзя. — Я знаю, на что иду, — тихо произнёс Элиот. — Увидим, — вздохнул Пенни. На этой ноте Элиот решил, что хватит с него витиеватых изъяснений, и быстро зашагал по коридору, глядя на дверь перед собой. Шесть шагов. Три шага. И…