История, за которой я последую

Проходя через дверь, Элиот сжался, хоть и знал - Пенни не меньше семнадцати раз это повторил - что Кью на другой стороне не будет. Но какая-то часть его наивно надеялась, что всё равно получится… Получится понять, здесь он или нет. Но увы. Может, у Джулии или Элис получилось бы ощутить присутствие Квентина. Эту мысль пришлось задвинуть подальше. Элиоту предстояло преодолеть неизвестно сколько этажей: Пенни отказался выдать точную цифру. Не было толку медлить. Элиот закрыл глаза и глубоко вздохнул. И представил Кью: его фигуру, низкую, съежившуюся, волосы, заправленные за уши, и рукава толстовки, поддёрнутые до локтей. Его удивительно красивые руки и запястья. Как он стоит прямо за правым плечом. — Привет, малыш, — в безмолвной темноте говорить было странно. — Давно не виделись. — Его голос дрогнул. — Я скучал. Кью в его воображении изумлённо вскинул брови (“по кому, по мне?”) — как всегда, когда Элиот не справлялся со своими чувствами. Элиот представил его улыбку, такую мягкую, что сердце кольнуло болью. Сосредоточившись, Элиот открыл глаза. И тут же шарахнулся назад. — Блядь! Прямо перед ним стояла Джулия, растрёпанная и раскрасневшаяся, словно только что пробежала стометровку. Она подскочила к нему и больно вцепилась в плечи. — Элиот! Послушай, я знаю, что мы выбрали тебя, но в лифте я поняла, что ты был прав. Всё это слишком важно, чтобы полагаться на то мимолётное влечение, которое приключилось у вас с Кью. А я его с детства знаю, за мной он точно пойдёт, — торопливо выпалила Джулия и закусила губу, глядя на него с отчаянной уверенностью. — Ты был прав. Это должна быть я. Элиот не успевал осмысливать её слова. — Как ты… Как ты вообще сюда попала? — Вышла из лифта на полпути и побежала вниз, — отмахнулась она. — Нужно было остановить тебя, пока не поздно. — Но… Лифт поднялся до самого верха, — выдохнул Элиот, чувствуя себя настоящим идиотом. — Лифт поднялся, но без меня. — Джулия с силой потянула его за запястье. — Ну же! Пошли, вернёмся назад. Ты ещё не наступил на первую ступеньку, ещё не поздно! Её хватка усилилась, и ей даже удалось слегка развернуть Элиота назад, лицом к стене — прежде чем он замер и изо всех сил упёрся ногами в пол. — Стой! — крикнул Элиот, ни на что не надеясь — его желания в этом месте не имели значения. Но Джулия послушно замерла и даже выпустила его руку. А на лице у неё нарисовалась улыбка — ещё холоднее, чем у настоящей Джулии. И она не пыталась больше ничего сказать, только стояла, меряя его испытующим взглядом. — Сраные видения, — пробормотал Элиот, потирая запястье. Не-Джулия улыбнулась шире. — Может, ты и не облажаешься, — заявила она. — Но знай, что другие не отступят так просто, как я. И исчезла — между одним вздохом и другим. Элиот тяжело прислонился к стене, переживая волну адреналина, с силой сжал переносицу. — Дай мне минутку, — попросил он, дожидаясь, пока сердце перестанет трястись, как перепуганный кролик. Элиот положил ладонь на грудную клетку — то самое место, куда Кью бы мог уткнуться лицом… — Ладно, — слабо выдохнул он. — Вернёмся к нашей программе. — Оттолкнувшись от стены, Элиот вернулся к подножию ступеней. — Когда выберемся… Ты не мог бы не рассказывать нашим друзьям, что я чуть не проебал всю операцию ещё до первой ступеньки? Если Кью и правда стоял у него за спиной, он наверняка с лёгкостью разглядел бы неуверенность за этим показным безразличием. Но Элиоту нужно было хоть что-то, чтобы сделать первый шаг. Второй дался ему легче. И третий тоже. В конце первого пролёта Элиот поймал себя на том, что прислушивается. Пытается услышать спотыкающиеся шаги позади. Но вокруг, конечно же, стояла тишина — и всё равно разочарование комом встало поперёк горла. Так дело не пойдёт. Элиот прочистил глотку — ему правда нужно было избавиться от мерзкого комка сомнений внутри. — Я думаю, — как можно более небрежно заявил он, — что восхождение в тишине не прокатит. Иначе я тут последние мозги растеряю. Не то чтобы у тебя был выбор, — Элиот взялся за перила, чтобы скрыть, как трясутся руки, — так что придётся потерпеть. К счастью, я недавно здорово наловчился беседовать с твоими воображаемыми копиями. Так что, если ты давно уже передумал со мной идти, я просто занесу этот опыт в копилку моей бесконечной проработки горя и скорби. Элиот чувствовал сейчас Кью, но не того, что должен был идти следом. Он ощущал Кью внутри себя, там, где он был всегда — даже когда Элиот делал вид, что это не так. Там, откуда Кью всегда наблюдал (с разочарованием и без удивления) за тем, как Элиот безуспешно пытается сделать вид, что… Что каждая маленькая черта Кью вовсе не заставляет его сердце колотиться от неодолимого желания прижать к себе этого невыносимого мальчишку, с его ужасной одеждой, чудовищной серьёзностью и ресницами. Которые Элиот целовал каждый раз, когда они начинали дрожать, пока Кью шептал в горячке его имя, целовал и не мог остановиться. — Прости, — тихо попросил Элиот. — Я обещал себе, что буду лучше, — “смелее”, — если когда-нибудь увижу тебя снова. И надеюсь в кои-то веки оправдать собственные надежды. Всё это просто… Гораздо сложнее, чем он ожидал. Элиот, сидя взаперти в собственной голове, бездумно представлял себе любые варианты событий. Что сказать, если Кью уже счастлив без него, если он в ярости, если забыл об Элиоте и женился на сраной Элис, обзавёлся кучей магически одарённых потомков — и думать не думал об Элиоте уже лет тринадцать или сколько там успело пройти. Но у Элиота и мысли не было о том, чтобы вернуться и обнаружить, что Кью больше нет. Подобная перспектива вряд ли хорошо сказалась бы на его рассудке. А ещё Элиот даже не подозревал, что найдёт Кью, но не сможет ничего ему сказать. Воображал, что струсит, что будет медлить — конечно же. Но Элиот никогда не думал, что ему придётся отдать слова своей любви, выстраданные, болезненные, как плату. — Это тяжело, Кью, — выдохнул Элиот. — Очень тяжело. Оба Квентина — позади него и внутри — словно нахмурились одновременно. — Ох, перестань, — попросил Элиот, совершенно точно зная каждый маленький жест из коллекции Кью. — Ты же знаешь. Для меня ты всегда будешь стоить любых усилий. Любых. Невольно вспомнив о десятилетиях, проведённых вместе — или не проведённых, или проведённых и возвращённых назад, — Элиот слегка усмехнулся. — Всё это очень похоже на нашу Тихую Игру, — сказал он, улыбаясь несмотря на чудовищные обстоятельства. — Боже мой, Кью, ты же помнишь Тихую Игру? — Он помолчал пару мгновений, больше для себя, чем для кого-то ещё. — Вы тогда с Тедди чуть не поубивали друг друга. Мысль о сыне Квентина — их сыне — заставила сердце Элиота привычно сжаться от боли. Но это была хорошая боль. Элиот прекрасно помнил его: пятнадцать лет, точная копия Кью, самоуверенная и наглая (за что Элиот категорически отказывался брать ответственность на себя). — Он был таким сладким ребёнком. И вырос в чудесного мужчину. Но бог мой, подростковые годы были настоящим кошмаром. Воспоминания были так же свежи, как тот весенний день в Филлори.

* До деревни оставалось ещё добрых сорок пять минут, и всё бы ничего: погода стояла отличная, и Элиот здорово поправил своё здоровье в отсутствии нормального алкоголя. Но Кью и Тедди продолжали рычать друг на друга, и Элиот потихоньку склонялся к использованию крайних мер. — ...конечно же, ты всё на свете знаешь лучше всех в свои пятнадцать, как я мог подумать!.. — …мне, по крайней мере, не тысяча сраных лет, и я хотя бы в курсе, как починить тележную ось! — Умник, следи за языком!.. — Так, хватит! Достаточно. — Элиот остановил тележку, аккуратно, чтобы Тедди не пришлось снова чинить эту чёртову ось, сломавшуюся только сегодня утром. — Объявляю Тихую Игру. Ни слова, вы оба, до тех пор, пока не доберёмся до деревни. Дайте мне мирно насладиться дорогой. А потом я подпою нашего папу в таверне, а ты, Тедди, спокойно сбежишь обжиматься с той девчонкой, о которой мы якобы ничего не знаем. — Эл! — Обжиматься? Опять вы с вашим земным жаргоном? — Тихая! Игра! — напомнил Элиот, спугнув местную птичку раздражёнными нотками в голосе. — Когда доберёмся до места, и вы немного остынете, мы все помиримся, обнимемся, и по дороге домой будем говорить только о хорошем. Но пока что… Ни. Слова. Элиот развернулся и снова взялся за тележку, с удовольствием прислушиваясь к двум идентичным обиженным шагам позади.

* Элиот-из-настоящего тоже улыбался, глядя куда-то вдаль. — Знаешь, я даже не помню, с чего началась та ваша ссора… Прямо перед ним вдруг с хлопком возникла книжка — появилась из ниоткуда и улеглась на последнюю ступеньку перед вторым этажом. Элиот вскинул бровь и опустился на колено. Книжка была тонкой и блестящей, словно небольшой журнальчик или театральная афиша. На обложке была маленькая карточка с надписью: “Приложение к файлу Теодора (Теда) Руперта Колдуотера-Во, возраст: неизвестен (временная линия оборвана)”. Нахмурившись, Элиот раскрыл книжку и прочитал с первой страницы: “До деревни оставалось ещё добрых сорок пять минут”... — Кью, — позвал он, зная, что ответа не будет, — вот теперь, кажется, шутки кончились.