От Августа до Мая

Дом встретил Августа тишиной и потрясающим, сводящим с ума ароматом. Течка вступила в свои права. Пусть и на несколько дней раньше срока. Сглотнув и ослабив стянувший словно удавкой горло черный с темными шелковыми узорами галстук, альфа сделал несмелый шаг вглубь квартиры — туда, где был эпицентр распространившегося по их трехкомнатной квартире аромата. Шаг за шагом Август все ближе приближался к заветной двери, за которой оставил спящего после укола Мая, лелея в душе надежду, что тот еще не проснулся. Но донесшийся из спальни тихий стон убил надежду, срезая ее на корню. Стараясь через раз вдыхать ртом, чувствуя, как мутящий разум запах весны оседает на языке, Август дрожащей рукой толкнул дверь, и свет из коридора, обогнув его, упал на кровать, освещая мечущегося на измятой простыни омегу. От вида развернувшейся перед ним картины и без того уже напрягшийся член окаменел и, если бы не ремень, давно бы выбрался на волю через пояс брюк. Август пытался удержать в голове те крупицы разума, что в нем еще оставались. И, придвигаясь, шаг за шагом, в сторону кровати, он вновь и вновь повторял себе, что нельзя. Что не нужно этого делать, как бы ни хотелось! Но воспоминание, как он сам, лично, ввел Маю успокоительное, прочно засело в его голове. А раз омега под воздействием лекарства — повторения прошлого раза не будет, иначе Май уже сдирал бы с себя кожу, оставляя кровь на простынях, попутно засовывая в зад все что можно и чего нельзя, моля Августа о помощи, и с криком, чтобы тот к нему не приближался. Вот только мозг жучком сверлила мысль, что сейчас можно, что омега ему не откажет, находясь под воздействием сильнодействующих лекарств, — и остатки здравого смысла, пытавшиеся сопротивляться инстинктам, умирали, не успев укрепиться. — Август… — еле слышно простонал Май, но альфа все равно услышал этот едва различимый шепот и сорвавшееся со столь желанных искусанных губ собственное имя. Пиджак был уже где-то на полу, а прозрачные, мерцающие в отражённом свете пуговицы осыпались на пушистый мягкий ковер. Щелкнула бляшка ремня и вжикнула расстегиваемая молния, даря свободу болезненно напрягшемуся члену, алая головка которого уже украсилась капелькой смазки. Май лишь застонал, поглошенный течкой, когда альфа, опершись локтями о матрас, навис над ним сверху. Сильнее выгибаясь и откидывая назад голову, омега давал Августу возможность приникнуть к тонкой шее, вдохнуть сводящий с ума аромат и провести языком от ключиц до уха, нежно прикусив мочку. — Нет… — резко повернув голову, воскликнул омега, на мгновение придя в себя, и попытался сопротивляться, но тут же застонал, приникая носом к впадинке меж ключиц альфы и жадно вдыхая так нужный ему родной запах, заставляющий его все больше гореть в агонии течки. — Прости, Май, но я уже не смогу остановиться. Прости, но твоя течка… единственная для меня возможность быть так близко с тобой. Возможность целовать и ласкать тебя. Вдыхать твой аромат и чувствовать, как ты стонешь в ответ на мои прикосновения. Хоть я и знаю, что душой ты против этого, но… Это сильнее меня, Май… Как же я соскучился по тебе, — уткнувшись лбом в плечо омеги, прошептал Август, прикусывая нежную бледную кожу, слизывая с нее испарину и едва сдерживая стон удовольствия от того, что может почувствовать вкус своего омеги. Он с жадностью водил руками по извивающемуся под его ладонями телу, оглаживая тонкую бархатистую кожу. Вновь и вновь целовал сладкие губы, кусал, зализывая, бусины сосков и сжимал небольшой, но твердый истекающий член Мая, который раз за разом изливался белесой жидкостью на живот омеги. Пальцами проникал в горячее, истекающее смазкой нутро, растягивая под себя тугие стенки, смотря в горящие страстью золотые глаза, и едва сдерживался, чтобы тотчас же не овладеть своим мужем. Он вынул пальцы и, поднеся их к лицу, вдохнул окутавший их запах, слизывая вкус языком, наслаждаясь и едва сдерживаясь, чтобы не кончить от одних только этих ощущений. — Маленький мой, я больше не могу, впусти меня — прошептал Август, склонившись к нежному ушку, и пристроился меж ног омеги.  — Нет… Не надо… Нет, — замотал головой Май. Но, противореча своим словам, притягивал альфу за плечи ближе к себе. — Август… Собственное имя, слетевшее с губ омеги, спустило курок, и, застонав, альфа одним движением проник в омегу до самого конца, слыша, как со шлепком его яйца встретились с влажными ягодицами. Он двигался, жадно напиваясь разливающимся по телу наслаждением от каждого движения внутри омеги. Пил губами каждый стон, содрогался от каждого прикосновения Мая к его разгоряченной коже. Август планировал остановиться и вовремя выйти, как делал всегда. Но полностью поглощённый удовольствием, радостью, что Май наконец-то прикасается к нему, сжимает тонкими пальцами его спину, вдыхает его запах и кусает кожу на плече, не смог сдержаться. — О, нет, — прошептал Август, чувствуя, как стремительно набухает узел. — Прости, прости! Май, я не хотел, прости! Только… Пожалуйста, только не сейчас, Май. Прошу, только не сейчас… Но омега, почувствовав, как внутри него набухает узел, уже поддался охватившей его так не вовремя панике. — Нет, нет! Пустите меня… Нет! — Май, прошу тебя, Май. Умоляю. Это я! Я — Август. Я никому не позволю причинить тебе вред. Прошу тебя, не сейчас, только не сейчас… Ты же навредишь себе… — Нет! Нет! — Прошу тебя, Май, — целуя забившегося в нарастающей истерике омегу, вновь и вновь повторял Август, не замечая, что по лицу омеги стекают не только слезы Мая, но и его собственные. — Только не сейчас…

***

Первые минуты после пробуждения Август боялся открыть глаза. Страх увидеть ужас в золотых глазах Мая, как зачастую и бывало после течек, заставлял его комкать и без того измятую простынь. Но желание увидеть омегу было слишком велико. Как и жажда запустить пальцы в волосы цвета листвы, прижать к своей груди, поцеловать и вместе наслаждаться усталостью, что ещё оставалась в не успевших отдохнуть телах. Но когда он открыл глаза и повернул голову, не увидел ничего из того, чего ожидал. Мая не было. Ни под одеялом, закутавшись в которое омега порой прятался. Ни вообще в спальне. Август вскочил с кровати, лихорадочно осматривая комнату на присутствие в ней мужа. Но в очередной раз убедившись, что Мая в ней нет, бросился в ванную. Там его встретили лишь светлые кафельные стены с коричневыми витыми линиями узоров, просторная сухая белая ванна, наполовину прикрытая голубой шторкой, и унитаз с закрытой крышкой и надетым на него меховым чехлом. Выйдя из ванной, Август отправился в гостиную, но и там Мая не было. Он уже хотел схватить телефон и звонить в полицию, но тут до его ушей донесся тихий голос со стороны кухни. Сглотнув и сжимая в руке телефонную трубку, альфа пошел на знакомый голос. — Мистер Манс, вам нужно поесть, — говорил Эндрю, упорно пододвигая наполненную кашей тарелку к Маю. Август, облегченно выдохнув, привалился к косяку и, оставаясь незамеченным омегами, наблюдал, как его муж, сидящий спиной к двери, с упрямством, коего он никогда у него не наблюдал, отодвигает от себя тарелку, от которой исходил пар. — Мистер Манс… Май, — вновь придвигая тарелку, заговорил Эндрю, бросив беглый взгляд на стоящего в дверях альфу. — Вы три дня ничего не ели. Вам нужны силы. Но омега вновь отодвинул от себя тарелку. — Май, послушайте… Август наблюдал, вдыхая родной запах, и качал головой. Как он мог не догадаться искать Мая по запаху? В оправдание себе он мог привести лишь один довод, что запах мужа уже впитался в него самого так сильно, что он слышит его везде, где бы ни находился. А после течки он забивал все и вся. Но самым логичным было то, что альфа просто запаниковал, не увидев привычной картины. Испугался того, что омега мог сделать что-нибудь ужасное и непоправимое, как однажды уже случилось пару лет назад. — Все в порядке, Эндрю. Не нужно его заставлять, если он не хочет, — наконец-то расслабившись и облегченно выдохнув, увидев, что Май в безопасности и, судя по проявленному упрямству, в благодушном настроении, произнес Август, улыбнувшись вскинувшему на него взгляд мужу. — Вы слишком балуете своего мужа, мистер Манс, — привычно проворчал Эндрю, поудобнее устраиваясь на соседнем с Маем стуле и придвигая к себе поближе свою миску с кашей. — А он этим бессовестно пользуется и все больше упрямится… Август лишь усмехнулся и, мягко отстранившись от косяка, осторожно сделал шаг в сторону слегка опустившего голову с чуть вьющимися и несколько отросшими волосами Мая. Омега вздрогнул, услышав его шаги, и вскинул голову. Август лишь улыбнулся и присел на ближайший стул, давая понять, что не стоит его опасаться.  — А меня покормят? — спросил он усмехнувшись, глядя в глаза Мая. Омега в ответ смущенно отвернулся и посмотрел на не спеша жующего кашу Эндрю. Тот лишь многозначительно кивнул и вернул свое внимание своей тарелке. Май, прикусив губу, бросил короткий взгляд на продолжавшего улыбаться Августа и резко поднялся с места. Август испугался, что у омеги вновь начался приступ, и хотел было встать и рвануть к тому, но тот к его большому удивлению, лишь встал на цыпочки у шкафа с посудой и, достав тарелку, потянулся за лежащим на подставке черпаком. Сердце альфы сжалось в груди, а одни мысли пытались заглушить другие. И как же Августу хотелось поверить, что его омега хочет сам его покормить. Альфа замер, боясь пошевелиться. Ему казалось, что видение заботящегося о нем Мая развеется в любой момент, стоит ему хотя бы вдохнуть. И как же не хотелось разрушать этот момент лишними движениями. Поэтому он продолжал сидеть, не сводя взгляда с омеги, а его сердце лихорадочно билось в груди. Впервые. Впервые за три года Май сам накладывал ему еду. Возможно ли, что Эндрю был прав и Май действительно скучал без него? Возможно ли, что он тосковал и ждал его возвращения? Из мыслей в реальность его вернула поставленная рядом голубая тарелка с дымящейся рисовой кашей. — Спасибо, — поблагодарил Август омегу и потянулся за ложкой. Но его рука так и замерла на полпути, стоило тому отойти, оставляя его гадать, привиделась ли ему эта короткая и едва заметная улыбка на лице Мая. Взяв наконец слегка подрагивающими пальцами ложку, он приступил к завтраку. — Вку… Вкусно? Август так и застыл с очередной порцией каши на ложке, не веря собственным ушам. — Очень, — ответил он, едва не поперхнувшись. Ему однозначно не послышалось. Он снова услышал голос мужа, да еще с обращением к нему. Впервые за последние несколько месяцев. За все три года он слышал голос омеги десяток раз, а уж чтобы Май самолично обратился к нему и вспомнить не мог. Если, конечно, не считать периоды течек. — Ваш муж сегодня сам приготовил завтрак, — вставил Эндрю равнодушным голосом, не поднимая глаз от тарелки. Будто Май едва ли не каждое утро так делает… — Спасибо, — сглотнув сжавший горло ком, произнес Август, посмотрев на опустившего голову омегу. — Очень вкусно. Май на миг вскинул на него глаза и так же быстро опустил, пряча слабый намек на улыбку, мешая альфе увидеть даже столь мимолетное проявление своих благодушных эмоций. Но Август уже увидел цель и твердо решил, что до того, как его тарелка опустеет, Май снова улыбнется ему этой еле заметной улыбкой, которая словно озарила его лицо и заставила сердце альфы биться в сумасшедшем ритме. И он уже собрался приводить еще не оформившийся до конца план в действие, как мелодия звонка телефона, забытого несколько дней назад где-то в глубине квартиры, все испортила. Нехотя Август поднялся. Звонок мог быть важным. Тем более что на дворе будний день и время у других уже давно близилось к обеду, в отличие от его семьи. Телефон замолчал, но довольно быстро зазвонил вновь. Август, найдя наигрывающую стандартный рингтон трубку, посмотрел на дисплей и вздохнул, принимая вызов. — Наконец-то! Я уже десятый раз за утро звоню! Чем ты был так занят?! — И тебе доброе утро, папа. — Я три дня не мог до тебя дозвониться! Трубку не берешь, на работе не появлялся! Я уже… — У Мая была течка, — прерывая речь омеги, ответил Август, уже устав от этого разговора. Ланнир ненадолго замолчал, давая альфе понять всю степень своего недовольства по тяжелому протяжному вздоху.  — Папа, — нарушил повисшую тишину Август, — что ты хотел? — Пригласить тебя на обед. — Не думаю, что Май согласится сегодня выйти на улицу. — Я приглашаю только тебя. Август устало вздохнул. И так было каждый раз. Ланнир ни разу не скрывал, как относится к мужу своего сына. — Папа, позволь напомнить. Это именно ты предложил родителям Мая мировую и свадьбу, когда те подали в суд. — А ты бы предпочел сесть в тюрьму со своими дружками?! Да и ты… Впрочем, не важно. Не хочу вспоминать этот ужас! В общем, жду тебя на обед в моем любимом ресторане. До встречи, сынок. — Папа, я не… — запротестовал Август, но было поздно. Ланнир уже положил трубку. Август лишь вздохнул и покачал головой. Папа в который раз не хотел слышать отказа, навязывая свою волю. На этот обед, на котором, зная Ланнира, альфу не ждало ничего приятного, Августу идти совершенно не хотелось. Но еще больше не хотелось потом выслушивать обвинения папы в том, что он не любит своих родителей. Но как же ему хотелось провести этот день с Маем, который наконец-то был в адекватном состоянии и хорошем настроении. Но, видимо, придется внести в собственные планы коррективы. Взглянув на висевшие на стене круглые часы и убедившись, что время у него еще есть, Август направился в сторону кухни, отгоняя прочь беспардонно лезшие в голову воспоминания.