От Августа до Мая

Август выпил из коктейльного бокала апельсиновый сок, принесенный специально для него, и поставил тот на поднос проходящему мимо официанту, поправил черный пиджак, готовясь к разговору с отцом, который стремительно направлялся к нему с улыбкой на ярко накрашенных алых губах. Альфа не испытывал ни малейшего желания присутствовать на празднике, посвященном его дню рождения. Но и проигнорировать мероприятие Август не мог. Папа сделал все с размахом, пригласив не только действующих и потенциальных партнеров по бизнесу, но и конкурентов, с которыми он и отец вели бои за рынок. Поэтому альфа надеялся лишь на то, что поприветствовав всех нужных компании людей, сможет незаметно уйти домой. И сейчас, глядя в лицо улыбающегося отца, он лишь с сожалением вздохнул. Сбежать в ближайшие минуты не получится, несмотря на то, что волнение за спящего дома мужа тянуло его в сторону выхода. А понимание, что омега там совсем один и может проснуться в любой момент, заставляло нервничать все сильнее. Август уже не раз подумывал о том, чтобы позвонить Эндрю и попросить его прийти на пару часов, хоть сам и отпустил его на выходные. Останавливала его от звонка лишь совесть: мистер Матиз отправился навестить своего сына и малолетнего внука, которых не видел очень давно из-за работы. — Август, сынок, с днем рождения! Тебе нравится праздник? Я старался. Хотел, чтобы ты хорошо отдохнул после поездки. Как прошли переговоры? — спросил Ланнир Манс, отпив игристого вина, пузырьки которого активно пытались выбраться из-под дольки шоколада, мирно лежащегося на дне хрустального бокала. — Мы с твоим отцом волновались. Руководители Мирэкс Индастриз довольно упрямы. — Поездка прошла неплохо, папа. Не переживай, — ответил Август, сверху смотря в улыбающиеся зеленые глаза напротив. — И если ты действительно хотел, чтобы я отдохнул, то не устраивал бы это… мероприятие и дал бы мне побыть дома с мужем. При упоминании о Мае Август в который раз видел, как на красивом точеном лице омеги появляется недовольство. Длинные, наталкивающие на мысль о своем искусственном происхождении ресницы едва ли не сомкнулись, пряча блестящие глаза. Тонкие губы сжались так сильно, что едва не слились в одну полоску, а на переносице маленького ровного носа на миг появились морщины, выдавая внутреннее состояние Ланнира. — Я хотел и его пригласить, — убрав за ухо выбившуюся светлую прядь волос и взяв сына под руку, заговорил омега, потянув Августа за собой, не забывая улыбаться многочисленным гостям. — Даже тортик купил. Но этот ваш нянька меня даже на порог не пустил! Кстати, о няньке. Ты должен его уволить. Как он мог выгнать меня? Меня! Твоего отца и свекра твоего мужа… — Папа, мистер Матиз просто делал то, что я велел. То есть, никого не пускал в дом в мое отсутствие. Его не за что увольнять, он прекрасно справляется со своими обязанностями. Да и Май хорошо на него реагирует. Вряд ли он захочет иметь дело с другим помощником, — ответил Август, улыбаясь и кивая головой стоящему в отдалении знакомому альфе. Ланнир, нахмурив идеально ровные темные брови, отпил из бокала и, постучав по хрусталю аккуратным наманикюренным коротким ногтем, постарался скрыть свое недовольство, переведя взгляд на гостей. Но Август слишком хорошо знал того, кто привел его в этот мир двадцать семь лет назад. — Тебе не кажется, что это становится слишком обременительным? — О чем ты? — спросил Август, посмотрев на стоящего с ним под руку отца. — Твое замужество. Я все понимаю, тебе пришлось. Давили его родители. Подали в суд и все остальное, что происходило после. Даже замуж выйти за него принудили! Но, может, уже хватит? Сын, мне кажется, ты уже вполне искупил свою вину тем, что лично ухаживаешь за этим омегой. Я так же, как и тогда, уверен, что ему лучше было бы находиться в специализированной клинике, где ему бы помогли профессионалы. — Папа, к чему ты клонишь? — прищурив глаза и посмотрев на Ланнира, спросил Август, сжимая в кулак руку, спрятанную в кармане брюк, ногти впились в мякоть ладони, принося долгожданную боль. — Сын, прошло три года. Может, пора развестись и найти нового, более подходящего тебе мужа? Нет, я не говорю, что стоит бросить Мая на произвол судьбы, — добавил впопыхах Ланнир, видя, как на лице Августа заиграли желваки. — Отдадим его в клинику. Его родителям скажем, что он в момент просветления сам этого захотел… — Пап, — борясь с подступающей злостью, заговорил Август, — а что на это сказал отец? — Я еще не говорил с ним по этому поводу, — в очередной раз нахмурив брови и сжав тонкие губы, ответил омега, переведя взгляд на стоящего поодаль мужа и послав ему улыбку, когда тот посмотрел в их сторону. — Пап, я не собираюсь отправлять Мая в лечебницу. Когда ты отвез его туда в прошлый раз, он там едва не умер. Во-вторых, я не собираюсь разводиться. Мы с Маем… — Потом обсудим, твой отец идет. И я хотел тебя кое с кем познакомить, — прервав сына, заговорил Ланнир, кому-то приветливо помахав. Август лишь тяжело вздохнул. Все же этот разговор, состоявшийся пару месяцев назад, повторился. И как бы он ни сопротивлялся, видимо, отец все же нашел того, кто ему приглянулся и, по его мнению, этот омега подходил его сыну куда лучше истинной пары. И, похоже, этим кем-то был красивый светловолосый омега, приветливо помахавший Ланниру в ответ, а затем с радостной улыбкой направившийся в их сторону. — Сын, — раздался знакомый голос сбоку и Август посмотрел на подошедшего отца, поприветствовав того кивком головы. — Ты не появился сегодня в офисе. Как прошла командировка? — Хорошо, отец. И ты знаешь, мне нужно было домой. — Знаю, — улыбнулся Ронго Манс, похлопав сына по плечу. — Как Май? — Лучше. Спасибо. — Мистер Манс, — раздался громкий веселый голос, заставивший двух альф обратить внимание на подошедшего омегу. Август не мог отрицать очевидного — тот был красив. Короткие светлые волосы, уложенные парикмахером в искусном беспорядке, где каждая прядка лежала на запланированном месте. Лучащиеся весельем голубые глаза в обрамлении длинных ресниц. Улыбка на пухлых губах и макияжный румянец на высоких скулах. Мастерски наложенная косметика на и без того красивом лице лишь добавляли омеге изящества и утонченности. — Ох, Колин, как я рад, что ты пришел, — запричитал Ланнир, обменявшись с незнакомцем символическими поцелуями у щек. — А твои родители? Они пришли? Позволь познакомить тебя с моим сыном, Августом… Приветливо улыбнувшись в ответ, Август повернулся к отцу и тяжело вздохнул. Предчувствие его не обмануло: папа действительно решил познакомить его с «подходящим» кандидатом… — Простите, я бы и рад с вами побеседовать, но боюсь, мое время на этом празднике уже закончилось. Дела. — Вы уходите? — спросил омега, имя которого Август не запомнил. Разочарование в его голосе было столь отчетливо слышно, что на мгновение альфе стало неловко, но желание вернуться домой и убедиться, что Май в порядке, пересилило все. — Да, мне пора. — Но… А как же торт! Его уже должны вывезти в зал. Хотя бы его дождись! — Пап, — посмотрев в разочарованное лицо Ланнира, заговорил Август. — Я ненавижу торты. И кивнув отцу, направился в сторону выхода. Вот только не успел он сделать и пары шагов, как большая двустворчатая дверь, ведущая на кухню, распахнулась и на подъездном столе вывезли огромный, едва не в рост альфы, торт, украшенный фруктами и кремовыми цветами… — Август! Эй, Август! Август лениво оторвался от груди льнувшего к нему омеги и недовольно посмотрел на Грега, помешавшего ему довести дела дальше облизывания темных сосков Рикки. Сейчас он хотел лишь получить свою порцию удовольствия, приправленную смесью того, что друзья намешали в напитки. — Отстань, Грег, я занят, — ответил он, и, развернувшись к захихикавшему омеге, растянул губы в хищной улыбке, выставляя напоказ клыки. — Уж не хочешь ли ты оставить свой безумно сладкий подарок нам? — усмехнулся Грег, пнув друга по свесившемуся с дивана заду, обтянутому темными джинсами. — Потом ведь сам жалеть будешь! — Ну и забирайте его себе, мне для своих друзей ничего не жалко, — рассмеялся альфа, потерев ладонью пострадавшую часть тела. — Вот за это спасибо, но, блин, это же твой подарок! Ты должен первым его попробовать! А уж после тебя и мы понадкусываем. Соберем, так сказать, объедки с барского стола, — рассмеялся Грег. Заинтригованный Август поднялся с дивана и шутливо ударил кулаком в плечо альфы, замутненный рассудок плохо сказывался на координации и удар пришелся вскользь, отчего Август пошатнулся и упал тому прямо в руки. — О, дружище, да ты в хлам! — Вовсе нет! Просто Рикки способен помутить рассудок любого альфы! Ты, как будто сам не знаешь! — выпрямляясь и пошатываясь, ответил Август, бросив лукавый затуманенный взгляд в сторону разомлевшего и находящегося почти в беспамятном состоянии омеги, который лишь еле слышно что-то пробормотал и попробовал отмахнуться рукой от альфы. Но та безвольно упала, свисая с дивана.  — Пошли давай, пока без тебя подарок не распаковали, — заржал Грег, утаскивая альфу, который уже совсем не помнил, за чем пришел Грег, и собирался вновь забраться на забывшегося в дурмане омегу. Августу казалось, что он плывет в тумане, сквозь который до него доносятся смех и выкрики. И сквозь который он увидел огромный практически в его рост торт. — О-о-о, — протянул Август, видя это фруктово-цветочное великолепие. — Такой огромный подарок я точно не забуду. — Ха, дружище, торт лишь упаковка. Хочешь узнать, что внутри? — А то! — ответил Август и шагнул вперед. — Открывайте, — выкрикнул откуда-то сбоку Грег. И в тот момент Августу показалось, что он попал в сказку. Торт разделился и словно по волшебству в окутывающем тумане разъехался в стороны, являя ему одуряюще пахнущую начинку… Альфа сделал шаг вперед, но, покачнувшись, упал прямо на торт. Измазавшись в пышном креме и кусках бисквита, он, смеясь, поднялся, слыша размытые звуки со всех сторон. С трудом выбравшись из сладкой ловушки, он приблизился к дрожащему омеге, находящемуся в самой сердцевине разъехавшегося торта. Омеге, что пах так одуряюще вкусно, что хотелось вдыхать его запах вновь и вновь. Хотелось укусить и попробовать его на вкус, и узнать, так ли он сладок, как тот кусок торта, что попал ему в рот, пока он пытался выбраться из его свалившихся в кучу ярусов. И он попробовал. Пробовал снова и снова, едва ли слыша где-то в отдалении крики. Как и не замечал попыток омеги сопротивляться. Подняв и бросив на валяющийся на полу ком торта, обмазал все обнаженное тело, с которого уже сам успел сорвать всю одежду, обрывки которой еще висели на локтях, поясе и коленях омеги, так хотел узнать, станет ли его подарок еще слаще. И как же ему хотелось, чтобы и омега попробовал его столь вкусный торт. Август, и без того изляпанный в креме, намазал свой стоящий колом член и направил его прямо в рот что-то закричавшего омеги. От его крика даже уши заложило, и альфа был только за, чтобы кто-то из присутствующих занимал собой рот подарка, пока он сам своим членом наполняет тортом тугую омежью дырку. И он пробовал и вкушал всю сладость, вбиваясь в узкий проход, смазанный кремом, снова и снова. Смутно чувствовал, как его отрывали от омеги, и сквозь туман видел, как его место занимает кто-то из его друзей. Набирался сил, рычал, отталкивал трахающего омегу альфу и вновь брался за дело. Облизывал, отплевывая попадавшие в рот куски торта, портящие сводящий с ума вкус кожи омеги. Проникал все глубже, кусая, рыча и связывая узлом… Тряхнув головой, Август с ненавистью посмотрел на выставленный посреди зала торт. Сжав губы, он стремительно, едва ли не бегом направился к выходу. Подальше от собственных воспоминаний. Подальше от стоящего перед глазами бессознательного омеги, ставшего единым целым с тортом, который был везде. Он сам старательно тогда пихал его всюду, куда можно и нельзя. От изнасилованного им и его друзьями истинного, чья кровь окрасила светлый крем в розовый, что он увидел, стоило дурману отступить. Выйдя на улицу, Август жадно прогонял прочь воспоминания. О том дне рождения, о подарке и мертвом Рикки, скончавшемся от передозировки в двух метрах от него, пока он насиловал свою пару.