***
Елена осторожно перевернула ветхую страницу, самым кончиком пальцев коснулась золотой росписи заглавной буквы. Там за стеклом бушевала зимняя метель, выл ветер и где-то далеко был невыносимый Первородный, по которому она скучала, презирая себя за это чувство. Но все же... Нам не дано выбирать, кого любить. А тот, кто властен над порывами своего сердца, тот небывалый человек. Ей же за тысячелетие под небесами такой еще не повстречался. Природа спала зимним сном и дриада остро ощущала свое все возрастающие бессилие. Как будто кандалов мало. В Зачарованном лесу не бывало ни стужи, ни лютых морозов. Все цвело и росло даже в зимние месяцы, и дриаде не было нужды беспокоиться о том, что она ослабеет. Вечная Весна, заключившая союз с летом... Все же, пусть она рожденная слишком поздно, тогда, когда отзвук шагов, взрастившей лес, затих во тьме веков, она знала, что сердце богини было полно любви к миру. Без любви такое чудо не создать. Елена проводила дни в постели в долгих беседах с Кэролайн, а когда ту забирал на редкость веселый гибрид, то в кабинете Элайджи, наугад выбирая книги из библиотеки. За столетия наблюдения за миром, который жил по своим законам, никак не касавшимся лесного полога, она выучила множество языков и наречий со всех уголков земли. Все же знания, пусть и не полные, влекли ее. Люди видят мир по-другому, зачастую просто не замечая самого важного, но все же, иногда среди сорняков попадались те, кого можно было по праву назвать редкими цветками. Елена сторонилась смертных, не желая впускать их ни в свой мир, ни в свое сердце. Зачем бессмертной дриаде познавать горечь потерь, которые неизбежны? Ей ли не знать, что жизнь, обреченная на увядание и возрождение, и так до конца бытия. Она никогда не считала себя ограниченной своим добровольным затворничеством в Лесу. Природа есть везде, и дриада видела и слышала через нее во всех уголках Земли. Несмотря на разлуку с тем, кем была соединена задолго до рождения, Елена не могла считать себя по-настоящему одинокой и покинутой, ведь она часть чего-то большего и вечного, самой жизни. Легчайший отзвук той силы, которая дает жизнь всему вокруг. Силы хрупкой, и вместе с тем неодолимой. В замке Первородных никогда не бывало по-настоящему тихо. И пожалуй, ночью беломраморные залы становились намного оживленней, чем под светом дневного светила. Елена, которая спала все хуже, порой благословляла высоту своей золотой клетки и ее удаленность - шум замка лишь редко долетал до ее комнаты. Но сейчас грохот стоял такой, что лишь глухой бы не обратил внимания. Дриада встала и выскользнула в коридор - посмотреть, что там случилось... Золотистая макушка Кэролайн торчала в самом центре творившегося - кто бы сомневался. Она также увидела Первородную с пером, чернильницей и ворохом свитков. И эти двое - океанида и Ребекка - сосредоточенно и даже азартно переругивались об устройстве какого-то празднества. Елена улыбнулась и тихонько выскользнула в коридор. Пусть развлекаются, если есть желание и силы. А ей нужно отдохнуть. Чуть дрожащими пальцами дриада расстегнула алмазную застежку ворота - меховая накидка внезапно стала слишком жаркой. Она вернулась в кабинет Элайджи, одним движением отмахнувшись от обеспокоенных ее состоянием стражников, и прилегла на диван. Ей всего лишь нужно перевести дыхание, и все будет хорошо... Темная пелена сна никак не хотела отпускать, даже несмотря на, то что чей-то голос и прикосновения тревожили, мешали вновь уйти в забытье. Дриада распахнула глаза и увидела сидевшего рядом Элайджу, который ласково касался ее лица, волос. В глазах Первородного была нежность и любование ей. - Как давно ты приехал? - она отбросила его руки и резко села, о чем тут же пожалела, ощутив головокружение. - Пару часов назад. Элайджа, видя как она побледнела, не обращая внимания на слабые возражения, уложил ее к себе на руки. Ощущая ярость и бессилие, то, что Елена ему сказала той звездной ночью, начало сбываться. Возлюбленная слабела... Кандалы, которые он на нее надел, убивали ее. - Как прошла поездка? - Удачно, - он погладил русую с золотыми переливами в свете свечей головку на своей груди. - Окажешь мне честь, поужинав со мной? Первородный не думал сейчас. Ни о довольном привезенным "презентом" от мамочки Никлаусом, ни о ведьме, с которой пришлось повозиться, ни о лигах на ледяном ветру до замка, ни о том как он шел, едва не переходя на бег, когда прислуга сообщила, где Елена. О том ощущении покоя, когда увидел ее спящую здесь, у себя. - А у меня есть выбор? - ирония получилась почти не ядовитой. Елена с некоторым усилием выбралась из его рук. - Идем, Элайджа, нет сил с тобой спорить. И не ухмыляйся так самодовольно, - пригрозила она.***
Тристан смотрел на лежавший на полу свиток, как смотрят на ядовитого гада, способного ужалить в любой момент. Приглашение на праздник отдавало ультиматумом, несмотря на тонкий налет любезности. И отрицательного ответа не предполагало. Он вовсе не был трусом, просто не хотел заканчивать свою вечность в страданиях. Именно поэтому древний вампир так превозносил осторожность. Майклсоны знают, что он заслал к ним шпиона, использовал влюбчивость и непостоянство Ребекки. Поэтому трудно вообразить, что на зимнем балу его будет ждать теплый прием. С другой стороны, риск дал определенный результат - влюбленная женщина - неосторожная женщина. Ребекка была так мила в своем увлечении, что Стефан узнал много интересного. Тристан не считал, что прямо сейчас готов к войне с Майклсонами. Но у него еще будет время. Это лишь подготовительный этап... Главное выжить. Первостепеннейшей задачей будет оправдаться в глазах Никлауса, и наверняка взбешенной обманутой жертвы, что будет практически невозможно. Ну или сделать так, чтобы его убийство стало невыгодно Майклсонам - с этим чуть легче. В конце концов, даже для королей существуют границы, которые лучше не переходить публично. На балу будет весь вампирский свет, и не все они чтят своих создателей с преданностью безумных неофитов. Даже забавно будет оставить Клауса и его недалекую сестренку с носом. У всех, даже у бессмертных есть свои слабости, просто нужно знать, как искать. В свое время Элайджа безжалостно воспользовался слабостью Авроры к своему брату, а потом использовал любовь самого Тристана к своевольной сестре, которая никогда не понимала, в чем для нее благо. Можно сказать, он выучил урок. И ненавидел "благородного" Первородного едва ли не больше всех остальных вместе взятых. Все-таки, память удивительная штука: чего только из ее хранилища не выудить, если она абсолютна. Тристан нажал на скрытую под узором пружину, и в столе открылся потайной ящик. Среди рукописей нашелся кожаный футляр, надежно перевязанный бечевкой с печатью. Он сорвал печать и открыл крышку - с пожелтевшего от времени папируса на него смотрело лицо совсем юной девушки, кудри были увенчаны цветочной короной, а розовые, изогнутые в безупречный лук Амура губы улыбались. Этот набросок он случайно подобрал, когда еще был человеком, а Древние жили в замке его отца. Тристан не был и тогда глуп - знание, даже случайное, помогает обрести контроль, а через контроль власть, которой он стремился с юных лет. Краски чуть поблекли, но художник, несомненно, был талантлив, и смог передать прелесть изображенной девы. Девы, которую столь сильно, пламенно любил старший брат художника. И по которой Элайджа так скорбел. Это лицо, эти глаза Тристан совсем недавно видел в голове своего незадачливого шпиона. Надменный Элайджа, этот вечный баловень судьбы обрел ту, которую оплакивал всю свою вечность... Тут поневоле задумаешься о несправедливости - некоторым все, а другим ничего. И чтобы что-то получить, за это приходится расплачиваться трудами, кровью, потерями. Тристан недолго злился. Все-таки, он не дитя малое, чтобы бессильно роптать в пустоту. Воссоединение голубков не было гладким. Раз красавица молила о помощи незнакомца, это открывало чудные перспективы. Все-таки, у них со старшим Майклсоном свои отдельные счеты. И он должен не просто подохнуть, а перед этим испить чашу страданий до донышка. Иначе не интересно. И потом, какой мужчина откажет даме в беде? Уж точно не он.