вдвоем с одиночеством

Это солнечный яд Золотые лучи

— Это ненормально, — было первым, что услышала Крис, когда за менеджером захлопнулась дверь кабинета. — Это ненормально, и ты прекратишь это немедленно. Ей всего семнадцать, чем ты вообще думала?! В том, что говорил менеджер не было ничего неожиданного или удивительного, но от его тона Крис все равно дернулась, как от удара. Чем можно думать за несколько минут до того, как тебя застанут целующей девочку из твоей же группы в маленькой угловой гримерке концертного зала? Изначально ситуация к романтике абсолютно не располагала: сжавшаяся фигурка чуть не плачущей от волнения после одного из их дебютных выступлений Чонин вызывала желание защитить и успокоить, а не затащить в темный угол. Уединиться все равно пришлось, потому что от внимания младшенькая окончательно расклеилась и захлюпала носом, вздрагивая худенькими плечами. Крис держала ее на коленях, качая как маленького ребенка, и уговаривала, убеждала, что все будет отлично, что они справятся, повторяла, какая Чонин замечательная, красивая и талантливая, пока тихие отчаянные всхлипы окончательно не иссякли. Чонин подняла взгляд, черные глаза с потекшим макияжем необычайно яркие на заплаканном личике. Выражение у нее было непонятное, будто она только что осознала нечто важное, и теперь это знание раздирало ее изнутри. — Спасибо, Крис-oнни, — прошептала она, а потом прижалась мокрыми от слез губами к чужим. Это было…сыро. Неловко и неумело, потому что Чонин было всего семнадцать лет, два из которых она провела за тренировками, а Крис просто ошеломленно замерла, не уверенная, как реагировать. Не получившие ответа мягкие губы прижались к краешку рта, потом к щеке, к подбородку, а затем на Крис снова посмотрели — отчаянно, с надеждой и зарождающейся обидой, такой силы, какой может быть только надвигающееся цунами подростковых эмоций, — и она сдалась. — Не так, — шепнула в ухо, и сама соединила их губы. Дрожащий вздох удалось скорее почувствовать, нежели услышать, и Крис успокаивающе погладила Чонин по щеке, большим пальцем стирая последние слезинки. А потом дверь гримерки с грохотом распахнулась, и штиль превратился в грозу. — Прошу прощения, сонбэнним, такого больше никогда не повторится, — смогла выдавить Крис и поклонилась, частично, чтобы спрятать глаза. — Сядь, — велел менеджер, и глубоко вздохнул. Крис села, усилием воли заставив себя поднять взгляд с собственных коленей на менеджера. Он был мрачным, но не злым. От него веяло разочарованием. — Ты понимаешь, что если бы в гримерку вошел кто-то другой, ваш дебют был бы подпорчен грандиозным скандалом? — устало спросил он. — Журналист, пробравшийся за кулисы, кто-то из стаффа, что слил бы информацию газетам? Ты тренировалась столько лет, и мы доверяли тебе достаточно, чтобы предложить позицию лидера. И вот так ты решила дебют отпраздновать? Крис сжала зубы, заставляя себя оставить при себе оправдания и объяснения. Обида и чувство вины захлестывали ее с головой. — Я прошу прощения, — повторила она. — Это было безответственно с моей стороны. — Было, — согласился менеджер. — Я ожидаю, что таких инцидентов больше не произойдет, и поэтому не планирую доводить информацию до руководства. Но, Крис, ты должна понимать, — он потер переносицу и посмотрел на нее с сочувствием, — если это повторится, компания скорее всего избавится от нее, а не от тебя. Крис с трудом сдержала судорожный вздох. И о таком она должна была подумать тоже. Но не подумала. — Я поняла вас, сонбэнним. Можно идти? — Иди, — смилостивились над ней. За дверью ее ждала Чонин — снова заплаканная и ужасно взволнованная. Она схватила руку Крис в свои ладошки и сжала крепко, напуганная, но готовая идти до конца. — Что он сказал? — Все в порядке, Чонин-а, — из последних сил сохраняя спокойствие, сказала ей Крис. — Тебя не накажут, можешь больше так не переживать. Давай, вытри глаза и пойдем, нам нужно вернуться в общежитие. — Ты… ты же знаешь, что я не за себя, oнни… — неверяще глядя на нее прошептала Чонин. — Что будет с нами? — С группой все будет хорошо. Больше ничего ни с кем не будет, — коротко ответила Крис, и влажной салфеткой сама вытерла ей лицо от потеков туши. — Пойдем, Нини. Нужно отдохнуть. Чонин пару секунд смотрела ей в глаза, будто не осознавая сказанное, а потом рванула с места, ни сказав больше ни слова. Крис покачала головой и медленно двинулась следом. Жизнь айдола лечит от лишних эмоций лучше, чем парацетамол от простуды. Но смотреть на то, как ампутация проходит для кого-то другого было жаль каждый раз.