Шанс, или История Последней Войны

Шестая Эпоха. 2999 год… Тёплый воздух последних дней весны в лесу извечно оглашался пением множества птиц, голосами зверей и жужжанием насекомых, хрустальными песнями родников и ручьёв, лесных рек; тихим шумом весеннего ветра, его шелестом в изумрудной листве. Дневное светило по праву хозяйничало на небосклоне в своё время и освещало всю землю под собою, и согревало её. Природа жила, цвела, и благоухала, готовясь к новой поре своей жизни… Солнечные лучи сверкнули на мгновение на неприметных пёрышках маленькой птицы, похожей на соловья. Громко чирикнув и взмахнув крылышками в последний раз, она села на подоконник открытого окна каменного дома в два этажа. На шум крыльев, отвлекшись от работы, оглянулась высокая русоволосая эльфийка, невольно зажмурившись от вдруг ставшего непривычно ярким солнечного света. - Что случилось? – прозвучал высокий красивый голос. Птица чирикнула, склонив голову. - Опять? Куда вы их постоянно прячете? В ответ снова «чирик». Эльфийка вздохнула. - Хорошо, я приду, принесу. Ждите до завтра, - откинув за спину длинные локоны и взяв со стола небольшой поднос, эльфийка собралась уйти, на мгновение перед этим обернувшись к окну, тихо шикнув на крылатую гостью. Та тут же улетела, послав за стены новые брызги солнечных бликов. Эльфийка весело улыбнулась и со спокойной душой вернулась к прерванным делам. Её шаги тихо прошелестели по полу, и она подошла к широкому столу, на котором на расстеленном лёгком одеяле лежал маленький медвежонок, всё это время тихо и терпеливо ждавший. Его мокрая, перепачканная в липкой крови лапа лежала в покое. Эльфийка поставила поднос рядом с детёнышем, напевая мелодию, которую слышала сейчас в воздухе, наполненном запахами весны, красивую и весёлую. Начав промывать ему рану на лапе, эльфийка встретила взгляд медвежонка и невозмутимо сказала, всё же пропустив в голос нотки строгости: - Не смотри на меня так, полно. Потерпишь. В следующий раз подумаешь, прежде чем снова лезть к людям. Медвежонок жалобно проревел в ответ. «Но они же такие интересные!» - поняла эльфийка. - Интересные… - не весело передразнила та в ответ. – Может они и интересные, вот только они – не я. Они не понимают зверей. Они не станут с тобой играть. Эльфийка плотно затянула бинт на раненной лапе медвежонка, а после, оценив свою работу с таким видом, будто смотрела на только что посаженный ею розовый куст, подняла детёныша на руки, невольно охнув. - Ох, какой же ты тяжёлый стал с нашей последней встречи! Пойдём-ка… Эльфийка поудобнее перехватила медвежонка, стараясь нести его так, чтобы причинять как можно меньше боли, хоть и было это очень трудно, и так вышла за дверь комнаты. Спустя несколько мгновений она была наконец на улице и на пороге опустила медвежонка на вымощенную камнем площадку, что окружала весь дом. Эльфийка устало вздохнула, но её глаза мгновенно уловили тёмную тень рядом с ближайшим деревом. Посмотрев туда, она улыбнулась. Мирно спавшая там медведица подняла свою большую голову с маленькими чёрными глазками. - Смотри-ка. Тебя тут ждали. Увидев мать, медвежонок обрадовано заревел и неуклюже поковылял к ней, поджимая раненную лапу. Медведица, поравнявшись с ним, внимательно его обнюхала, сердито ткнув носом в бок, а после подняла голову на эльфийку, прорычав что-то. - Не за что, право. Приведи его завтра или послезавтра, я сменю повязку. Медведица снова заревела и, благодарно ткнувшись носом в руку бессмертной, ушла вместе с детёнышем в лес, постукивая длинными когтями о каменную кладку. Эльфийка с улыбкой проводила их взглядом, одновременно вслушиваясь в то, что вновь ей шептала природа. Но ничего скверного в её голосе не было. Был только мир, покой и блаженная тишина. Такой была чистая природа, не осквернённая злом. Таков был лес Белег, Великий лес. И эльфийка так бы и стояла, растворяясь в природе, с которой никогда в жизни не теряла этой духовной связи, если бы не донёсшийся весёлый голос брата: - Лотмор, ты закончила? - Да! А ты? В ответ до неё донёсся звонкий стук копыт по кладке двора, нетерпеливое фырканье, и вскоре из-за угла вышла пара прекрасных гнедых осёдланных коней, коих в поводу вёл высокий широкоплечий русоволосый, как и Лотмор, эльф, лицом очень похожий на неё. - Я уже давно всё закончил. Мы втроём ждали только тебя, - весело произнёс он, походя к сестре и передавая ей повод одного из коней. - Ты уверен, что нам надо ехать туда? – спросила эльфийка, садясь в седло и застёгивая принесённый братом плащ; на её лице больше не было радости. - Нам нужен металл, - невозмутимо ответил Асталон, взлетев на своего коня и вместе с сестрой начиная свой путь, – а в деревне есть кузнец, который нам его даст. Других вариантов у нас нет. Гномы не выходят уже больше сотни лет. Я ездил везде, где раньше с ними встречался и где они раньше жили, но их там нет. Они ушли глубоко в недра гор и больше не выйдут к нам. - Хуже быть не может, - вздохнула Лотмор… Их дом находился на южном берегу Андуина, и был тем местом, где каждый обитатель леса Белег мог найти помощь. Великий лес или Великая чаща, как его называли люди, простирался вдоль всего хребта Мглистых гор. За последние три Эпохи он вырос из трёх потерявших своих покровителей лесов: Фангорна, Лотлориэна и Лихолесья. У его границ жили люди. В Одинокой горе, в Мории и Железных горах всё по-прежнему проживали ставшие нелюдимыми гномы. А из эльфов остался лишь один, что так и не покинул земли Средиземья и продолжал жить на земле, когда-то пребывавшей под властью Владык Лориэна. В конце Пятой Эпохи он полюбил женщину из людского рода, женился на ней, а через год у них появились дети: двойняшки, мальчик и девочка. Спустя тридцать лет их мать скончалась. А в 200 году Шестой Эпохи пропал и отец. Дети остались хозяевами леса. Лотмор Лаэриэль и Асталон Айрэмэлдир. Решительная и импульсивная сестра с характером королевы и спокойный и рассудительный брат с чисто эльфийским нравом – беспечным и твёрдым одновременно. Оба – покровители Белега, похожие и непохожие на своих собратьев, что жили далеко на Западе, в благословенных землях Валинора… Солнце начинало клониться к вечеру, когда Лотмор, сидя в таверне с опущенным до самых глаз капюшоном, ожидала прихода брата. Она боялась сидеть здесь, ибо прекрасно знала, как к ним относятся люди. Когда они с братом были детьми – их любили. Они каждый год приезжали к смертным, встречая каждый раз друзей. Но время шло, на людях они с братом появлялись всё реже, и в конце концов их существование стало обрастать суевериями, после превратившимися в настоящий страх, а после – в ненависть. Знавшие из легенд об их выборе бессмертия люди стали их называть со злобой «оборотнями». Тогда же брат с сестрой почти перестали бывать в людских селениях, стараясь самое необходимое и недоступное добывать в сделках с гномами, и в лишь в самых редких случаях приходя к людям. Эльфийка осторожно оглядывалась по сторонам, но мало люди обращали на неё внимания, увлечённые своими делами. Её не покидал страх и постоянное ожидание нападения. Люди её пугали… - Наместница Йаванны плохо себя чувствует среди людей? - прозвучал у самого уха эльфийки тихий бархатный голос, от чего у Лотмор по телу пробежала мелкая дрожь, но в следующее мгновение перед глазами появилось так же прикрытое капюшоном весёлое лицо брата. Она облегчённо улыбнулась, почувствовав, как сразу стало легче дышать, но её лицо мгновенно приобрело выражение лёгкой злости, которая всё же не смогла скрыть радости в её глазах. - Асталон, где ты был так долго? - Прошло не так и много времени, Лотмор. Меньше часа. - Правда? – эльфийка подняла на него удивлённый взгляд серых глаз. – А мне казалось гораздо больше. Асталон ласково ей улыбнулся, погладив сестру по плечу. - Тогда не стоит дольше мучиться. Пойдём. Нам пора. Брат и сестра, стараясь лишний раз не привлекать внимание людей, тихо покинули таверну. Ставшие жаркими лучи дневного солнца вне леса были мучительны, ибо, нагрев воздух, сделали его удушливым, и нигде не было столь привычной для обоих эльфов тени. Лотмор за это ненавидела бывать в такую погоду у людей. Она подняла глаза на небо, щурясь от яркого солнца. Потом опустила взгляд на лес, до которого оставалось всего около двух дюжин шагов, когда сзади вдруг раздался чей-то громкий, истошный крик: - Оборотни! Оборотни! Брат с сестрой испуганно обернулись на крик, инстинктивно кладя ладони на висевшие у них на поясах кинжалы. Кричала старая-старая женщина, указывая сухими костлявыми руками на обоих эльфов, и стоило её крикам прозвучать, стоило людям увидеть тех, на кого она указывала, как в деревне начался хаос. Раздался плачь детей, что с детства слышали рассказы про оборотней из леса, и испуганные крики женщин, а взыгравшая в душах ненависть собрала вокруг быстро вооружившихся мужчин. Асталон закрыл собой сестру, внимательно всматриваясь в собравшихся и стараясь уловить малейшее движение, дабы вовремя отразить удар. Но люди не спешили нападать, и на несколько мгновений восстановилась гнетущая, напряжённая тишина. Лаэриэль чувствовала, как много сотен лет подавляемое непонимание и уязвлённая недоверием гордость, в её душе сейчас начали рваться наружу. В одном порыве, она оттолкнула руку брата и вышла вперёд. Её глаза гневно сверкали, а сердце билось с такой силой, будто хотело вырваться из груди. - За что вы нас так ненавидите? – крикнула она. – Что мы вам сделали, эдайн? За всю нашу жизнь, что в сотни раз превосходит ваши, мы не причинили зла ни одному человеку, так за что же это? - За что? – раздался чей-то голос в толпе, и после вперёд вышел какой-то человек. – Вы сделали одну ошибку, чтобы мы смогли увериться в своих страхах, - предали человеческий род, избрав путь остроухой нечисти. Вы – обладающие невиданными силами власти над природой. Не ваше ли зверьё на нас нападет? Не ваш ли медведь разметал сегодня утром обоз? Оборотни! – последний крик подхватило множество голосов, и люди, расхрабрившись двинулись вперёд. - И детёныша этого медведя человек из вашего обоза ранил, - прошипела Лаэриэль, яростно сверкая глазами и сжимая руки в кулаки. – Вы во всём виноваты, вы… а нас называете оборотнями… В одно мгновение все звуки для неё исчезли. Брат звал её, но она его не слышала. Её слух уловил только шорох ветра в листве леса и больше ничего. Ветер всё усиливался, и наконец ворвался в деревню с невиданной силой, неся с собой звуки странной мелодии, что постепенно всё усиливалась. Оттолкнув людей в разные стороны, ветер оградил брата с сестрой вихрем из песка и сорванных листьев. Вихрь стал стеной для них, но люди всё могли видеть, как и их видели брат с сестрой. Лотмор подняла руки – вихрь усилился, но сквозь его шум люди услышали, как мелодия становилась всё отчётливее и ярче, и наконец воздух прорезал голос Лаэриэль, чья душа, под стать имени, - это песня и музыка, создаваемая природой, всегда державшей свою непонятную людям тему, но всегда чувствовавшей настроение своей эльфийской покровительницы…

Из-под стрехи в окна крысится Недозрелая Луна, Всё-то чудится мне, слышится: «Выпей, милый, пей до дна! Выпей — может, выйдет толк, Обретёшь свое добро, Был волчонок — станет волк, Ветер, кровь и серебро. Так уж вышло — не молись — Когти золотом ковать, Был котенок — станет рысь, Мягко стелет, жёстко спать!» Ой, встану, выйду, хлопну дверью я — Тишина вокруг села — Опадают звёзды перьями На следы когтистых лап. Пряный запах темноты, Леса горькая купель, Медвежонок звался ты, Вырос — вышел лютый зверь. Так, выпей — может, выйдет толк, Обретешь свое добро, Был волчонок, станет волк, Ветер, кровь и серебро.

Асталон не был удивлён этому, ибо давно привык к таким взаимоотношениям сестры и природы, что очень часто показывали свою связь таким образом, зовя помощь или просто выражая свои чувства. В такие моменты сестра теряла понимание реальности и, слушая лишь музыку, что захватывала душу, начинала даже танцевать. Застывшие в страхе люди, смотря на это, совершенно позабыли обо всём на свете, заворожённые магией голоса одной из бессмертного народа и созданной из ничего музыки. Но эльфийка внезапно опустила руки, вслед за ней в землю ударил, подняв тучи пыли и песка, весь поток ветра, что всё это время, всё ускоряясь и ускоряясь, окутывал эльфов. Когда тучи рассеялись, непрошенных гостей и след простыл, и только из леса доносился негромкий протяжный вой – прибежавшие на помощь своим покровителям волки бродили у самой границы деревьев, готовые напасть на любого, кто решиться войти в чащу, тогда как эльфы уже скакали на своих конях во весь опор вглубь леса. Стук копыт, отдававшийся в голове монотонными ударами, прерывистое дыхание лошадей теперь стали единственными, заполняющими всё звуками. За короткое время деревня осталась далеко позади. В лесу больше не слышались крики людей. Воцарилась тишина. Брат и сестра перевели коней на шаг. Говорить обоим не хотелось, ибо отношение людей повергло обоих в давно позабытое разочарование. Почему так сильно поменялся мир? Что так влияет на людей, чтобы они становились столь злыми? Что? В мире больше нет ни Саурона, ни Моргота, ни орков. Давно ушла история всеобщей борьбы, так неужели теперь бесплотное зло будет находить пристанище в душах, оставшихся без защиты от него; защиты мудрых и вечных эльфов, познавших истинное Добро и истинное Зло, живших во времена существования предателей майа, что отреклись от Того, Кто их создал,.. отреклись, избрав путь гордыни, жестокости и зависти? Внезапно сверкнула молния во внезапно затянувших небосклон чёрных тучах, и страшно громкий раскат грома сотряс воздух и землю, заставив брата и сестру зажать уши. За ним последовала ещё молния, и раскат ещё большей силы, и так далее всё снова и снова. Кони нервно заржали, то и дело поднимаясь на дыбы. - Что это? – спросила Лотмор. – Я не чувствовала приближение бури! - Не знаю! – ответил не менее встревоженный Асталон, стараясь успокоить коней. – Поедем домой, здесь не безопасно! Повинуясь хозяевам, кони ринулись с места вперёд. Гроза всё усиливалась, угрожая пролиться на землю страшной силы дождём. Вековые деревья начали гнуться под сильным ветром, скрипя и шумя густой листвой. Казалось, дорога не закончится никогда, когда между деревьев, при очередной вспышке молнии, наконец стал виден их каменный дом. Брат с сестрой уже было обрадовались. Оставалось всего около семнадцати ярдов, когда раздался такой сильный удар грома, что затряслась земля, а потом всего в нескольких шагах от путников упало что-то тяжёлое. Брат с сестрой хотели остановить коней, но те, словно обезумев, постоянно стремились ускакать, будто чувствуя что-то неладное. - Я пойду посмотрю! – крикнул Асталон, стараясь перекрыть шум ветра. – А ты останься здесь! - Будь осторожен, Айрэмэлдир! Брат спрыгнул с коня и направился в ту сторону, где упало это нечто. Ветер почти сбивал с ног, и, казалось, что земля вот-вот уйдёт, но Асталон старался не думать об этом, упрямо шагая вперёд, пока вдруг не увидел впереди неясное свечение. Когда он подошёл ближе, сияния уже не было. Была только длинная борозда, оставшаяся от чего-то, что взрыло землю при падении, да переломанные ветки кустов, росших рядом. А в конце борозды лежал некто, одетый в грязную чёрную одежду. Асталон подошёл ближе. Перед ним был эльф. Высокий, с бледным худым лицом, казавшимся болезненным из-за чёрного цвета волос. Голова была разбита в кровь. Асталон был несказанно удивлён такой находкой, но на размышления у него не было времени. Взвалив эльфа к себе на плечи, Айрэмэлдир пошёл обратно к сестре. Спустя час, брат с сестрой были дома, сидя в мягких креслах перед камином, а найденный в лесу незнакомец лежал с перевязанной головой рядом с ними на оттоманке. Лотмор со вздохом обернулась на него. - Откуда он мог взяться? - Не знаю, - хмуро ответил Асталон. - Всё это очень странно. Такое чувство, будто он упал с неба, но с такой высоты и при такой силе удара никто в живых не останется. А он, не считая разбитой головы, цел и невредим. - Да и откуда он на небе вообще взялся? – улыбнулась Лаэриэль. В этот момент эльф протяжно застонал, поморщившись от боли. Переглянувшись, брат с сестрой подошли к нему, тогда как их гость медленно открыл светло-серые глаза, непонимающим взглядом начав осматривать своих спасителей. - Кто вы? – слабым голосом спросил он. - Меня зовут Асталон, - ответил Айрэмэлдир. – А это – моя сестра, Лотмор. Мы живём в этом лесу. - А ты кто? Незнакомец прикрыл глаза, казалось, собираясь с духом. - Я – Туредиль. - Друг Победы, - улыбнулась Лаэриэль. - Да… - А как же ты попал в наш лес, Туредиль? – спросил Асталон, желая наконец узнать ответ на мучавший его всё это время вопрос. Незнакомец снова закрыл глаза, начав морщиться, будто мучительно что-то вспоминая, но спустя несколько минут он снова открыл глаза, зачем-то упрямо смотря на брата с сестрой. - Я не помню… Вообще ничего не помню… Асталон и Лаэриэль переглянулись между собой, но ничего не это не ответили. Эльфийка ободряюще улыбнулась гостю, и вскоре, накормив и напоив его, брат с сестрой ушли, желая, чтобы Туредиль отдохнул. Когда дверь за ними закрылась, эльф долго сидел, смотря перед собой. Его взгляд – холодный и пронзительный, - и, если бы хозяева леса сейчас с ним говорили, испытали бы неприятное ощущение непонятного страха. Туредиль посмотрел на огонь, и в этот момент на его лице появилась кривая усмешка, при одном взгляде на которую многим раньше становилось не по себе. Раньше – много Эпох назад… Шесть Эпох, проведённых в заточении в Пустоте за пределами этого мира, были настоящей пыткой для него, каждое мгновение которой он вспоминал поимённо каждого из Валар и своих ненавистных врагов – Детей Эру. Шесть Эпох!!! Но он нашёл выход, таким способом, о котором никто не смог бы догадаться. И вот, наконец-то, пройдя столько непосильных испытаний, обманув собственную судьбу, он прошёл Врата Ночи и наконец-то оказался здесь. За столь долгое время его силы потихоньку стали к нему возвращаться и первое, что он начал делать – свой внешний облик. Сильное тело, хоть пока и не прекрасное, которое смогло перенести такое падение с небесных высот, - это единственное, что ему было нужно на первое время… А впереди – много, много времени, чтобы совершить давнишний свой план, который потерпел поражение когда-то Семь Эпох назад, и который теперь придётся строить с нуля. Пусть он и будет другим, но Цель его от этого не изменится… Мелькор когда-то, Моргот – на всю жизнь. А пока тайна оставалась тайной Моргот будет просто Туредилем, что вырвет свою победу любой ценой…