A Princess and a Fool

Ночью Гилберту плохо спалось. Хотя едва ли можно было назвать сном те недолгие минуты, когда разум его пребывал в небытии. В голове роились тысячи мыслей, а будущее представлялось юноше совершенно безрадостным. Как можно было за такой короткий период обрести нечто, о чём давно мечтал, а теперь быть на волоске от окончательной потери этого? Скорбный настрой Катбертов ничуть не способствовал мыслям о счастливом исходе. Если раньше Блайт был уверен, что ничего не могло сравниться с той агонией отвергнутого возлюбленного, в которой он привык жить в последние годы, то теперь она была сравнима только с переломом руки, например. Мысли о потере Энн насовсем, безвозвратно, казалось, могли раскрошить его кости в пыль, если бы он разрешил себе упасть в их пучину. Утром Катберты отбыли в Шарлоттаун. Пока их не было Гилберт ни на минуту не отходил от Энн. Увы, поговорить с ней так, как он хотел, не получилось – состояние девушки ухудшилось, и ничего, кроме бессвязного бормотания, от неё услышать так и не удалось. Но юноша и не настаивал. Бесконечные вопросы, начинающиеся с «А что если…», «Почему бы не…», «С какой целью…», терзали его сознание, пока он бездумно разглядывал лихорадочно разрумянившееся и осунувшееся лицо Ширли-Катберт и иногда смахивал со лба выступившие бисеринки пота. - Блайт? – с тихим стуком дверь в комнату Энн приоткрылась, и за ней показался Баш. Мужчина пришёл рано утром, ещё до отъезда Катбертов. Несмотря на то, что он твёрдо решил не поддаваться всеобщему унынию, его улыбка быстро ослабла, едва вся компания уселась завтракать. Мисс Катберт была бледной, создавалось впечатление, что она не спала всю ночь. Мэтью выглядел ещё более отстранённым, чем обычно. Блайт за ночь будто постарел. Он не удостоил друга и словом, лишь коротко кивнул, когда тот вошёл в дом. «Интересный предстоит денёк,» - покачал головой Лакруа, оценив настроение присутствовавших. Баш никогда не был в комнате Энн. Откровенно говоря, наличие собственной комнаты казалось ему прерогативой людей лучше, чем он сам, тех самых избранных по цвету кожи. Для таких как он всегда были различные закутки, матрацы на полу, неудобные жёсткие кровати в общих комнатах с бесконечными рядами точно таких же кроватей. Поэтому вторгаться в чьё бы то ни было личное пространство мужчина не хотел. Не потому что было не интересно, а потому что он внутренне содрогался от мысли, что за этим может последовать наказание. Он не стал разглядывать все детали, а лишь мельком пробежал взглядом, внутренне при этом усмехнувшись. Простую обстановку тут и там разбавляли яркие сполохи красок: синий, зелёный, красный. Так похоже на Энн. Баш посмотрел на Блайта. Гилберт перевёл глаза с кровати больной на гостя и вопросительно приподнял брови. - Как она? – осторожно начал мужчина, делая несколько несмелых шагов в комнату. Брюнет как-то слишком громко фыркнул. - Как видишь, совсем здорова. От долгого молчания голос у Гилберта был хриплым и оттого каким-то скрипучим. Баш поджал губы. - А если серьёзно? – язвительный тон друга ему не понравился, так что поддерживать его он не собирался. Гилберт тяжело выдохнул и опять перевёл взгляд на девушку. Если вчера она была бледной, то сегодня на её щеках играл яркий румянец, дыхание стало тяжёлым, а вдохи редкими. Размётанные по подушке рыжие локоны, похожие на блестящих маленьких змеек, были сальными и влажными от пота. Ни одна девушка бы не позволила чужому мужчине наблюдать её в таком виде, однако вряд ли Энн смогла бы выразить хоть какое-то возмущение в тот момент. Честно говоря, этой девушке в её состоянии было всё равно кто и в каком виде её видит. - Если серьёзно, то ей хуже, - тихо, но серьёзно ответил Блайт после долгой паузы. Баш приблизился достаточно близко к юноше, чтобы опустить ему руку на плечо. Тот сначала дёрнулся от прикосновения, но затем поднял на друга глаза. В них читалась глубокая благодарность и скорбь. Лакруа шумно выдохнул и выдавил слабое подобие улыбки. - Я уверен, что ей станет лучше. Иначе и быть не может. Энн же сильная, правда? – ободряюще сказал он, внутренне сам себе уже не веря. Легко сохранять оптимизм, если ты находишься где-то вдалеке. Но, когда прямо перед тобой лежит человек, находящийся в тяжёлом состоянии, желание воспринимать всё легче пропадает.

* * *

Дом Джозефины Барри сначала показался Коулу Маккензи дворцом. Не только из-за размеров и многочисленных комнат, но и из-за внутреннего убранства, которое, он мог бы поспорить, ни чуть не уступало королевскому. А может даже было ценнее. Стены украшали картины самой разной тематики: портреты самой хозяйки и её сердечной подруги Гертруды, пейзажи Канады и стран, названий которых Коул не знал, натюрморты с фруктами, хлебами и глиняными кувшинами, крошечные быстрые зарисовки углём, заботливо вставленные в не менее роскошные, чем у больших полотен, рамы. Первое время юноша ощущал себя как в музее, часами блуждая взглядом по лицам, зданиям, деревьям, предметам, удивляясь мастерству художников и сетуя на свою несчастную судьбу. Ведь ему было, вероятнее всего, не суждено было больше взять в руки карандаш или кисть. На пьедесталах и крошечных столиках стояли глиняные и бронзовые скульптуры. Женщины, мужчины, дети, пары, животные… Длинные пальцы юноши с благоговением водили по холодному материалу, осторожно ощупывая рельф. Он изучал различные приёмы и техники, сравнивал работы одних творцов с другими, искал себя в них. Именно глина стала выходом из его ситуации. Ещё живя в Эйвонли, он стал изучать её. Со временем она стала казаться ему почти живой, ведь любое его движение тут же меняло её форму, материал был податливым, но капризным. С переездом в дом к Джозефине Барри и поступлением в художественную школу лепка сделалась его главным увлечением. Порой он печально смотрел на свои старые работы, иногда берясь за карандаш и легкими движениями намечая контуры образа, пришедшего ему в голове… Но рука плохо слушалась. Карандаш дрожал, а кончик всегда ломался, потому что Коул давил на него слишком сильно. Нечёткие линии так и оставались непонятными каракулями на белых листах. Когда в среду юноша, промокший и слегка раздражённый непогодой, вернулся из художественной школы, он сразу заметил коляску на подъездной дорожке. Наличие гостей его не удивило, мисс Джозефина, или тётя Джо, как просила сама Барри её называть, любила приглашать вечерами своих многочисленных друзей и непременно представлять им Коула. Каждый гость был особенным, то были люди не только искусства, но и интересные в другом смысле: путешественники, объехавшие весь свет, исследователи и учёные, чьи достижения, по их скромным заверениям, могли в скором времени изменить мир и многие другие. Увидев, что гости уже прибыли, юноша воодушевился. Такие посиделки всегда знаменовались не только вкусными угощениями, но и ужасно интересными историями, внимая которым, присутствующие забывали счёт времени. Несколько раз пелена мечтаний спадала с глаз слушателей только тогда, когда часы били час, а то и два ночи. - Мистер Маккензи, - чинно кивнул старый дворецкий мисс Барри, распахнув перед юношей дверь. – Ваше пальто, - он протянул руку, чтобы забрать его верхнюю одежду. Коул торопливо снял мокрое пальто и сел на небольшую софу в холле, чтобы снять грязную обувь. Он старался уловить какие-нибудь голоса в гостиной, чтобы попробовать угадать, кто сегодня у них в гостях. «Хоть бы там милая женщина с приёма, которая советовала попробовать глину,» - с улыбкой думал юноша, пока его пальцы пытались справиться со шнурками на ботинках. - Роулингс, кто у нас сегодня? – не выдержал юноша. Дворецкий улыбнулся уголком рта и торжественно отрапортовал: - Родственники мисс Барри из Эйвонли. И ваша подруга мисс Диана Барри, в том числе. Коул на секунду замер. «Что Диана делает у тёти Джо в будний день? Разве завтра ей не надо в школу?» - нахмурил брови юноша. Диана всегда казалась ему слишком правильной, слишком идеальной. Между ребятами никогда не было той особой связи, которая была с каждым из них у Энн. Пожалуй, только дружба с ней их и связывала. Юная Барри была для Коула скучна со всеми её манерами, вечно прямой спиной, идеально накрученными кудрями и безупречным французским. На её характере сказалась традиционность её родителей, поэтому ей было так тяжело принять то, что между тётей Джо и её компаньонкой Гертрудой было нечто большее, чем просто дружба. Тогда он и закрылся от Дианы насовсем. Страх того, что она точно также не примет его природу, был сильнее желания не заставлять Энн метаться меж ними. - Позвольте заметить, что вы не выглядите слишком радостным, сэр, - спокойно произнёс дворецкий. За время, которое он проработал у мисс Барри, он заслужил статус не только дворецкого, но и друга. Поначалу Маккензи удивлялся тому, какие шуточки он мог отпускать в адрес свой хозяйки, но по смеху и шутливому её препиранию с ним в ответ, он очень скоро понял их отношения. Он и сам скоро привык к Роулингсу, так что теперь эти трое то и дело соревновались в искромётности своих шуток. Коул взял себя в руки и выдавил улыбку. Всё-таки Диана ему не чужой человек. Быть может, они смогут найти общий язык. - Вы тоже не выглядите слишком радостным, Роулингс. Разве вы не любите гостей? – парировал юноша, обувая мягкие домашние туфли. - Гости мисс Барри всегда оживляют этот дом, - меланхолично ответил мужчина, жестом приглашая Маккензи в гостиную. По аромату свежей выпечки и пирожных юноша понял, что догадка его о том, что именно там всё и сидели, подтвердилась. – Прошу вас. Коул коротко кивнул мужчине и проследовал в большую комнату. Ярко светили крошечные лампочки в огромной люстре, свисающей с потолка. На диванчиках и креслах, полукругом стоящих возле камина сидели взрослые, а Диана с задумчивым видом сидела на банкетке у рояля. Минни Мэй видно не было. - Добрый вечер, тётя Джо, - он улыбнулся своей покровительнице. Она задорно подмигнула ему в ответ так, будто у них был какой-то секрет. Такая тайна на самом деле была, и семейству Барри о ней было знать совсем не обязательно. - Здравствуйте, мистер и миссис Барри, мисс Диана, - юноша вежливо поздоровался со всеми присутствующими, слегка склонив голову. Тётя Джо старалась научить его правилам хорошего тона в городском обществе, хотя, как сама с усмешкой говорила она порой, ужасно любила эти самые правила нарушать. И всё-таки в изысканных манерах старшей Барри никто не мог усомниться. Уильям и Элиза Барри лишь мельком взглянули на него, а вот Диана оторвала взгляд от клавиш инструмента и как-то странно посмотрела на Маккензи. Ему даже стало немного не по себе от такого взгляда. «Мало ли что Энн могла ей рассказать…» - почему-то подумал он, поймав взгляд брюнетки, но в следующую секунду отбросил эту мысль. «Энн никогда бы так не поступила без моего согласия.» Юноша улыбнулся подруге и двинулся в её сторону, решив оставить взрослым решать их «взрослые» вопросы. Краем глаза он заметил, что после мимолётной улыбки в его сторону лицо тёти Джо приняло крайне озабоченное выражение. Тонкие брови были нахмурены, а маленькие глазки смотрели на брата и его супругу. - Какой сюрприз, Диана! – как можно более радостно сказал Коул, подойдя к роялю и слегка облокотившись на него. Диана как-то отстранённо улыбнулась и легко провела пальцами по клавишам. Когда юноша стал вглядываться в лицо подруги, он на мгновение оторопел. «Идеальная» девушка выглядела совсем не идеально, какой бы ужасной мыслью это не было. Прическа смотрелась потрёпанной и сделанной наспех, ленты не были расправлены, а просто грустно висели, под глазами залегли фиолетовые тени, а лицо было нездорово бледным. Платье было идеально отглажено, но надето неаккуратно. - И правда, какой сюрприз, - безжизненно ответила она. – Хочешь, я сыграю что-нибудь? – девушка попыталась улыбнуться, но сложилось впечатление, что это причиняет ей боль. Маккензи покачал головой, пытаясь отогнать мысли о том, что произошло с Дианой. Он заметил, как она исподтишка покосилась на родителей. Они оба сидели с напряжёнными лицами, а у миссис Барри на глазах и вовсе стояли слёзы. В голове юноши твёрдо укрепилась мысль о том, что что-то неладно в семействе Барри. Послышался голос мисс Джозефины: - Конечно, я буду рада, если Диана погостит у меня. Моя племянница не так часто посещает свою старую тётю, как старушке бы этого хотелось. Конечно, она шутила. В глазах её заблестели озорные искорки, когда на лицах брата и его супруги появилось виноватое выражение. Уильям было открыл рот, чтобы оправдаться, но Элиза почти незаметно сжала его локоть, и он быстро передумал что-либо говорить. - Но не помешает ли это учёбе? – спросила тётя Джо. – Насколько я знаю, у Дианы этот год последний. Самое время готовиться к экзаменам в колледж, - она подняла правую бровь, строго глядя на супругов. - Мы решили отдать Диану в пансион в Париже. По нашему мнению, это самое лучшее место для девушки, которая хочет войти в светское общество и стать достойной супругой любому уважаемому мужчине. Поэтому вы можете не переживать из-за её учёбы, как только она вернётся, она сможет быстро нагнать класс. А её подруга, Энн Ширли, несомненно сможет помочь ей, при необходимости. Коул повернулся обратно к Диане. Казалось, что вежливая улыбка застыла на её лице. Она смотрела куда-то сквозь инструмент, а в глазах стали накапливаться слёзы. Юношу пробрала дрожь. Он мог бы сколько угодно отрицать, но ему был знаком этот взгляд. Юная Барри явно боролась с чем-то внутри себя. - Диана, - тихо спросил юноша, как можно мягче дотронувшись пальцами до её плеча. – Мы можем прогуляться по дому… Если ты хочешь, - добавил он. Она подняла на него покрасневшие глаза и осторожно кивнула. Даже не кивнула, а слегка дёрнула головой, будто боялась, что если она наклонит её слишком низко, то слёзы сами покатятся из глаз. Она, покачнувшись, встала, и банкетка слегка скрипнула. Взрослые обернулись на ребят. Тётя Джозефина вопросительно подняла тонкие брови. Коул решил не вынуждать девушку отвечать, поэтому как можно вежливее сказал: - Мисс Барри захотела прогуляться по дому, а я предложил посмотреть на новые картины. Позволите Вы нам оставить Вас? – он осторожно поклонился старшей Барри, как хозяйке. Юноша очень надеялся, что она прочитает в его глазах, что это не просто прихоть, а необходимость. Она чуть сощурила глаза, глядя на чем-то встревоженного юношу и Диану, стоявшую так, чтобы взрослые не могли видеть её лица. Потому что иначе было бы слишком много вопросов. Наконец тётя Джо кивнула, и Коул благодарно выдохнул. - Мистер Барри, миссис Барри, - он склонил голову супругам. – Было большой честью увидеться с вами. Те рассеянно кивнули в ответ, а затем отвернулись от ребят и снова обратили взгляды на женщину. Казалось, будто они и не заметили, как старательно Диана отворачивалась от них, как низко опущены были её плечи, вопреки всем правилам приличия. Коул молча подставил девушке локоть, предлагая опереться на него. Не смотря на его, она дрожащими руками обхватила протянутую руку и последовала за юношей в холл. Дворецкого там не было, видимо, он опять сидел на кухне и шутил над незадачливыми кухарками. Ребята молча шли по длинным коридорам, не обращая никакого внимания на висящие на стенах картины и стоящие тут и там статуи и статуэтки. Честно говоря, юноша почти тащил Диану подальше от лишних ушей, пока та мёртвой хваткой держала его локоть, будто это было единственное, что не давало ей упасть. На лестнице у девушки словно появились силы, они быстро поднялись на второй этаж. Однако после этого она вновь безжизненно повисла на юноше. «Что такое с ней происходит?» - сам у себя спрашивал Коул, украдкой поглядывая на бледное лицо брюнетки. Стеклянными глазами она смотрела вперед, губы были плотно сжаты, было похоже на то, что она сдерживается изо всех сил. Только что же она так настойчиво скрывала от родителей? Она всегда была упрямой, это Маккензи признавал, несмотря на прохладное к ней отношение. Но упрямство это проявлялось, увы, только за стенами дома и вдалеке от семьи. Наконец они добрались до малой гостиной. Юноша мягко коснулся побелевших от напряжения костяшек рук Дианы, намекая, что можно его отпустить. Свободной рукой он закрыл тяжёлую дверь, скрывая друзей от лишних глаз. Когда девушка отпустила его руку, Коул двинулся к ближайшему диванчику, ожидая, что подруга пойдёт за ним и сядет рядом или в кресло напротив, но юная Барри даже не сдвинулась с места. В тихой комнате вдруг раздался громкий всхлип. Маккензи резко обернулся к Диане. - Диана? – упавшим голосом спросил он скорее бессознательно, нежели в надежде на ответ. Она даже не обратила на него внимания. По её щекам катились крупные слёзы, падая на воротник голубого платья и оставаясь там маленькими пятнышками. Дрожащими руками она зажала рот в попытке сдержать рвущиеся наружу рыдания. Увы, это не помогало. В этот момент она была ужасно некрасива. Совсем неидеальна. Почему Коул подумал об этом именно в тот момент, он даже после не смог себе объяснить. Возможно, тогда образ Дианы просто разрушился в его голове. Он и подумать не мог, что слёзы так испортят её лицо, что тоска так не идёт ей, что её всхлипы совсем не так мелодичны, как смех или разговор. Он и подумать не мог, что она может чувствовать настолько сильно. Настолько по-человечески. Пока юноша стоял, глядя на неё с каким-то совершенно глупым выражением лица, от нахлынувших рыданий Диана стала оседать на пол. Маккензи в два шага оказался рядом и обхватил рукой её талию, удержав от совершенно неидеального падения на пол. В голове роилась тысяча мыслей, что могло произойти такого, чтобы Мисс Совершенство наплевала на все приличия и позволила себе плакать на людях, а тем более так совершенно неправильно падать на пол. Какие слова люди говорят в таких случаях? Если бы это была Энн, юноша бы и не говорил ничего. Между ними была такая связь, что и без слов было всё понятно. Он бы просто обнимал её и позволял заливать слезами свою рубашку до тех пор, пока она бы не успокоилась и не объяснила, что случилось. Но мог ли он сделать так с Дианой? Объятья дарят близким, тем, кого ты пускаешь в своё личное пространство. Готов ли он был сделать это? Готова ли была она? Одного взгляда на неё хватило, чтобы понять – ей было совершенно плевать, что он сейчас сделает. Что кто-либо сделает с ней. Даже если бы в этот момент её поцеловал Билли Эндрюс, которого она терпеть не могла и считала самым заносчивым мальчишкой из всех, то она бы не предала этому значения. Что-то в глубине её глаз выдавало агонию, пожар, от которого все её внутренности горели, но не сгорали, терзая её вновь и вновь. Коул медленно потащил безвольную Диану к ближайшей софе и мягко опустил девушку на неё. - Диана, - он запнулся. «Что же сказать?» - в панике подумал он, глядя на Барри. – Как ты? «Мо-ло-дец, - язвительно сказал его внутренний голос. – Самые лучшие слова поддержки, которые ты когда-либо говорил. Мог бы её поинтересоваться, как там погода за окном или как здоровье родителей.» Коул и сам понял, какую чушь он спросил. Какого ответа можно было на это ожидать? «О, у меня всё прекрасно, как видишь, просто захотелось поплакать. Но это от счастья, я просто рада, что приехала к тёте Джо». Однако Диана отозвалась на его слова. Она словно очнулась, подняла глаза и молча уставилась на него. Маккензи решил не отрывать взгляда. Она перестала плакать, кожа вокруг глаз покраснела, а по щекам разлился нездоровый румянец. Брюнетка попыталась улыбнуться, но у неё вышло лишь слегка дёрнуть уголками губ. - Коул, - хрипло выдавила наконец Диана. Это было первое слово, которое она смогла сказать после того, как ребята покинули гостиную на первом этаже. Собственное имя показалось юноше таким чужим на её устах, ему казалось таким неправильным то, что она сказала его сейчас. - Да? – он присел рядом. Девушка шумно сглотнула и отвернулась. Казалось, будто она пыталась подобрать нужные слова. - Я думаю, что я ненормальная. Слова, сказанные тихим голосом, прозвучали слишком громко в тихой гостиной. С чего бы ей быть откровенной с ним? Они не были настолько близки. Маккензи решил списать это на то, что она была… не совсем в себе. Он на своей шкуре знал, как много можно рассказать, просто находясь в состоянии шока или сильного раздражения. Как тяжело сдерживать эмоции, когда они так сильно просятся наружу. Как тайна, которую ты скрываешь так давно, может пожирать тебя изнутри, подобно тому, как болезнь уничтожает людей, день за днём убивает их, не щадя даже самых сильных. - Что ты имеешь в виду? Коул, честно говоря, не знал, что и думать. Как Диана могла быть ненормальной? Что странного могло быть в девушке, правильнее которой юноша не знал? И почему она приехала к тёте Джо, чтобы поделиться своей ненормальностью? «Ведь совсем недавно сама девушка считала её ненормальной!» - подумал юноша. И вдруг по его спине пробежал холодок жестокой догадки. Заплаканные карие глаза уставились на юношу. - Мне кажется, я… - она запнулась. Коул осторожно коснулся её руки, словно говоря: «Мне можно доверять». Диана медленно кивнула своим мыслям. Сделала глубокий вдох и выпалила: - Мне кажется, что я, как тётя Джо. Каждый хоть раз в жизни видел грозу. Сначала раздаётся раскатистый гром, звук которого одновременно пугает и завораживает своей глубиной, своей силой. Дети плачут, услышав его, а взрослые порой вздрагивают от неожиданности. А уже затем на небе появляется сверкающая молния. Она разрезает небо, делает его похожим на чёрный мрамор с белыми прожилками. И все смотрят на эту молнию, забывая про пару секунд назад испугавший их гром. И удивляются стихии. И благоговеют перед ней. И вдруг становятся совсем крошечными. Слова Дианы прозвучали словно гром, а уже потом Коул увидел её. Не идеальную. Не самую красивую. Её живую. И он был повержен. - В каком смысле? – наконец выдавил он. Диана вздохнула. Провела рукой по лицу, будто смахнув что-то, но слёзы уже высохли. - Ты же знаешь про неё и… - она поморщилась, - Гертруду. Он кивнул. - Мне кажется, я чувствую то же. Но к Энн. Бум. Ещё один раскат грома прозвучал в гостиной. Что уж там в гостиной, во всём мире. Ни один человек в мире не смог не услышать его, но каждый неожиданно встрепенулся и огляделся, сам у себя спрашивая, что же такое могло его отвлечь, и самому себе отвечая, что его волнения бессмысленны и беспочвенны. - Оу, - протянул Коул. «Потрясающе! – вскричал внутренний голос. Вечно он начинает давать советы уже после того, как что-либо сделано. – Ещё один вариант лучших слов для поддержки. На этот раз, ты превзошёл сам себя!» «Замолчи!» - сказал сам себе юноша. Даром красноречия он не обладал. По крайней мере, не в такой степени, как Энн. Однако Диана не стала так строго судить юношу. Она обессиленно откинулась на спинку софы и прикрыла глаза. Послышался глубокий вздох. - Но я не могу быть такой. Потому что Энн… она не такая… Юноша осторожно кивнул. Он не хотел подтверждать догадку Дианы, но Энн, при таких обстоятельствах, действительно оставалась самой нормальной из них. Правда, Диана не знала, что он тоже был «ненормальным». Энн никогда не говорила о том, кто ей нравится. Конечно, в её романтических историях главными героями всегда были девушки, но они неизменно находили себе спутников жизни – мужчин. А что если…? Юноша мягко пожал холодную ладошку Барри. - Почему ты думаешь, что она не чувствует того же? Диана посмотрела на него затравленным взглядом. Он не понаслышке знал этот взгляд. Каждый день он наблюдал его в зеркале вплоть до прошлого года. Взгляд человека, который не понимает, что с ним. Взгляд человека, который не знает, что жизнь может быть иной. - Я видела кое-что. Было видно, что она колеблется. Думает о том, рассказать или нет. Неправильным было бы давить на неё. Поэтому Коул просто смотрел на неё с выражением вежливого интереса и мягко сжимал её пальцы. Наконец та слегка встряхнула головой, отчего один из растрепавшихся локонов упал ей на лицо, прикрыв правую половину лица. - Ничего такого. Не важно. Она вновь растянула губы в улыбке. - Прости, пожалуйста, если моё поведение испугало тебя, - отчеканила она, садясь на софе и руками отряхивая платье. – Всё слегка сложно в последнее время. Коул рассеянно кивнул, удивляясь такой перемене в поведении. Три минуты назад девушка безостановочно рыдала и совершенно не заботилась о том, что её поведение не соответствовало никаким правилам, а теперь вдруг снова стала «идеальной». - Пойду к родителям. Они, вероятно, удивились тому, что мы так долго гуляем, - покачнувшись, она поднялась с софы. Тряхнув головой и заправив пару локонов за уши, она подошла к двери и вдруг обернулась. - Коул, - сделала она паузу. Юноша повернулся к ней. – Как ты думаешь, почему всё так тяжело? – задумчиво спросила она. Он пожал плечами, не в силах осознать такую перемену в настроении девушки. Ему казалось неправдоподобным то, что человек может так скоро оправиться от истерического припадка и найти силы для того, чтобы вновь выйти к тем, кто, возможно, стал его причиной. Девушка кивнула. - До скорого, мистер Маккензи. Ещё раз прошу прощения за своё поведение. С этими словами она вышла из комнаты. Маккензи так и не поднялся с софы. «Действительно, почему всё так тяжело?» - вздохнул он, откинувшись на спинку.