И вновь взойдет твоя луна

 — Я больше не могу, нет, — сказала я, в очередной раз отбрасывая от себя книгу, из-за которой лила слезы последние два дня. Как дурочка, продумывала все возможные счастливые исходы, кроме того, что был описан в этой истории. Ох, Елена, когда ты стала такой сентиментальной? Неужели простой роман так сумел задеть тебя, заставляя рыдать, как маленькая девочка? Глаза коснулись корешка небольшой книги с золотыми полосками. История о парне и девушке, оказавшихся во власти зловещей временной петли, сильно задела душу... Я всё-таки решилась прочитать тот самый роман, из-за которого вели споры Лизи и Мэдис. А теперь же была солидарна с позицией Лины: слишком много переживаний для одной книги. Но... Мерлин. — Елена? — его голос заставил вздрогнуть, знакомые размеренные шаги послышались в тишине библиотеки. — Что ты тут делаешь совсем одна? — он подошёл, окутывая мои плечи теплотой своих ладоней. — Ничего особенно, — я недовольно отодвинула от себя злосчастную книгу. Его пальцы коснулись моего подбородка, приподнимая. — Ты плачешь? — спросил он, присаживаясь рядом. Я тряхнула головой, утирая слезы. — Да ну, — в голосе Седрика послышались недоверчивые нотки. — Что же заставило плакать неприступную Елену? — Не говори так, будто никогда не видел моих слез, — ответила я, пододвигаясь на скамейке ближе к нему. — Ну, милая, чтобы увидеть твои слезы, нужно либо очень сильно тебя огорчить, либо же разозлить. Я усмехнулась. — Не думайте, что сказали что-то необычное, мистер Диггори. Большая часть людей реагирует на такое подобным образом. — Да, и это нормально, — он кивнул, совершенно не смутившись. — Но в твоём случае настораживает... — Почему? — я резко вскинула глаза к его лицу. — Потому, что я не так нормальна, как другие? — Елена, — он вздохнул, покачав головой. — Ты же понимаешь, что я говорю совсем о другом. Да, твоя ситуация необычна, я бы даже сказал, исключительна, — его глаза встретились с моими. — Но это не делает тебя ненормальным человеком. Исключительным — да, но не ненормальным. Я замолчала, задумавшись. — Ну так что? Раскроешь мне очередную свою тайну? — прошептал он на ухо. — Ты ведь, как обычно, не отстанешь... — Пока не узнаю правду, — кивнул он, заканчивая любимую фразу. Я вздохнула, не в силах сдержать улыбки.  — Книга. Обычный роман, — я вяло указала рукой на томик. Он проследил взглядом в нужном направлении. — О чем она? — С каких это пор вас интересуют слезливые женские романы, мистер Диггори?  — С некоторых пор интересуют, — в карих глазах засветились смешливые лучинки. — Ну так о чем она? — О девушке и парне, — я опустилась головой на его плечо, Седрик мягко приобнял меня одной рукой. — Каждый раз, когда они наконец обретали счастье, что-то происходило, и она погибала... А парень в отчаянии пытался отмотать время назад и спасти ее, — я дотянулась рукой до его галстука, начиная теребить пальцами желто-коричневую материю. — Маховик времени? — я кивнула в ответ на его догадку. — Милая, ну ты же знаешь, что со временем шутки плохи. Думаю, суть этой истории как раз в этом. — Я все понимаю. И Лизи того же мнения. Но не соглашусь с вами, точнее, не совсем соглашусь. Автор так хорошо передала ту боль потери, отчаяние и страшную тоску, что каждый раз испытывает этот парень... Когда я читаю об этом или просто вспоминаю... — я всхлипнула. — Мне становится так жаль его! Так жаль! — мягкая усмешка изогнула губы Седрика. — Перестань смеяться, я знаю, что это глупо выглядит, — я легонько ударила его в грудь ладонью. — Я вовсе не смеюсь, Елена, — его теплые какие глаза встретились с моими. — Суть действительно не в этом. Дело в тебе. Мои брови поднялись вверх в удивлении. — Во мне? Он кивнул. — Боль, тоска, отчаяние из-за невозможности вернуть и исправить — тебе ведь знакомы эти чувства?  Я задумалась. Догадаться, о ком идёт речь, не составило труда. Но здесь было ещё кое-что. В последние дни каникул странное чувство страха и тревоги не покидало меня, каждую ночь я видела те самые кошмары со все новыми подробностями, которые никак не могла расшифровать. Луна приходила ко мне, мы летали над окрестностями Хогвартса, затем она надевала мне на голову диадему, я падала и... Становилась тем самым зайцем, что никак не мог встретиться с собакой. Седрик тоже не знал, как это можно было объяснить. Предлагал сходить к мадам Помфри за зельями для сна без сновидений, но, после того, как в кошмарах появилась Луна, я напрочь отказывалась спать спокойно. Она никогда не появлялась просто так. Значит, она что-то хотела сообщить нам, подсказать. — Луна... — озвучила очевидное. — Да, милая. Ты скучаешь и тоскуешь по ней, и это понятно. Сколько бы мы ни убеждали себя, все равно будем скучать по тем, кого искренне любим... — его пальцы начали вычерчивать узоры на моем плече. — И ты понимаешь, что не в силах вернуть, исправить. Но послушай, Елена, — он развернул меня лицом к себе. — Она выбрала тебя не просто так. Значит, ты — тот человек, которому можно доверить что-то важное. И ты в состоянии сделать это важное ради своих близких, она знает это. Ведь так? — я промолчала в ответ на его вопрос, отчего Седрик слегка тряхнул меня. — Так? — Так, — ответила я едва слышно, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Иди сюда, — он притянул меня к себе, заключая в объятия. Мы помолчали минуту. Вокруг было тихо, студентов в такие часы практически не было. — Какая же вы чуткая девочка, Елена Когтевран. А с виду и не скажешь, — прошептал он мне на ухо. — Девочка? — я усмехнулась. — Ты хоть знаешь, сколько мне лет, мальчик? — Важен психологический возраст, дорогая... — И каков же мой, по-твоему? — спросила с интересом. — Семнадцать. Так же, как и мне.  Я перевела взгляд с него на полки, толком не сосредотачиваясь на том, какие названия были написаны на корешках многочисленных книг. Его слова заставили задуматься. Как-то я уже думала об этом. Думала о том, что было бы, если Седрик родился бы в то же время, что и Елена Когтевран. Я сама не понимала, сколько лет могла дать сейчас себе. Физически мне было тринадцать, по факту же, учитывая прошлое — больше десяти столетий, а психологически... Я действительно чувствовала себя на том же уровне, что и Седрик, иногда даже младше. Не такая наивная, как тринадцатилетняя девочка, но и не настолько уверенная в себе, сильная и умная, как мой семнадцатилетний парень. Луна дала мне возможность прожить жизнь заново, вновь ощутить все то, чего была лишена когда-то. Моя милая девочка... — О чем задумалась? — низкий бархатный голос вырвал из размышлений. Я заерзала, прижимаясь ближе к его груди. — О том, что очень благодарна... Ей. Всю жизнь буду благодарна... — И это правильно. Но только, Елена, прошу тебя, перестань грустить и думать об этом все время. Не думаю, что Луна очень этому рада. Ты уже многое сделала и должна двигаться дальше, понимаешь? — Должна, да, — прошептала я едва слышно. — И сделаешь это, — он встал со скамейки. — А теперь пойдем пройдемся, хватит сидеть здесь и горевать, — и протянул мне свою руку.  Моя ладонь доверчиво коснулась его, теплой, крепко обхватившей пальцами. За что я больше всего была благодарна Луне, так это за возможность... Возможность вновь чувствовать и впервые ощущать все, что происходило между нами с Седриком.</i> — Мерлин, Елена... Ты и вправду влюбилась, — приятный женский голос, что послышался наподалеку, заставил вздрогнуть. — Сколько раз ты уже прокрутила это воспоминание? — Не знаю, — я пожала плечами, оборачиваясь к незнакомке. Золотистые пышные кудри обрамляли милое личико с мягкими округлыми чертами, показавшимися мне столь знакомыми. Я... Знала ее. Эта девушка... — Не может быть... — Ещё как может, моя милая Элен, — дружелюбная улыбка коснулась сначала ее пухлых губ, а затем и ярких золотисто-зеленых глаз с пушистыми ресницами. — Мирабель, — я сорвалась с места, обвивая руками ее плечи. — Спустя столько лет... Что ты здесь делаешь? — Интересно услышать такого рода вопрос от тебя, Елена, — она мягко обняла меня в ответ. — Я ожидала, что ты спросишь подобное, но только касательно себя. В этот момент я действительно задумалась. Обернулась и осмотрелась вокруг, пытаясь осознать, где сейчас находилась. Яркое бесконечно-белое пространство, залитое отовсюду ярким светом, предстало перед взором. Все это наводило на не самые приятные подозрения... Что это такое? Сон? Галлюцинации? Или же... — Просветишь меня? Мирабель засмеялась. — А ты не изменилась, подруга. Все также пытаешься казаться сильной. — Когда это я так делала? — Сколько тебя помню. Присядешь? — она указала рукой на возникшую из ниоткуда белоснежную скамейку. Я кивнула, подходя ближе и усаживаясь рядом. Наступила странная, неловкая тишина, но судя по невинному выражению лица Мирабель, я была единственной, кто ощущал себя подобным образом. — Я искала тебя, Мира, ты знаешь об этом? — спросила я, желая нарушить паутинкой повисшее молчание. — Знаю, милая. И лучше бы этого не делала, — ответила та со вздохом. — Почему же? Разве ты не злилась на меня за то, что моя мать выгнала тебя из школы? Она поймала меня в день, когда мы возвращались с танцев, и решила наказать... Она ведь одним своим словом лишила тебя возможности получить образование... — мои руки непроизвольно сжались. — И знаешь, я ведь отомстила ей. — Тем, что сбежала и украла диадему, над которой мой отец работал целый год? — спросила Мирабель с саркастическими нотками в голосе. Уголки ее губ дрогнули. — Я злилась. Но скорее не на тебя, а на свою судьбу, Елена. Даже если бы я и получила тогда образование, все равно бы либо вышла замуж за человека из своего круга, либо продолжила дело отца. Чтобы в то время добиться чего-то после школы людям моего круга, необходимо было быть не просто умным, а поистине талантливым волшебником. И при всем при этом, очень желательно было быть мужчиной, тебе это хорошо известно. Такие люди, как Кандида Когтевран и Пенелопа Пуффендуй, были лишь редкими исключениями, — она грустно улыбнулась и повернулась лицом ко мне. — Скажи, ты ведь сбежала не только, чтобы отомстить, так? Тебя ведь тоже, несмотря на хорошие способности, известных родителей и происхождение, хотели выдать замуж? — Откуда ты... — Знаю, — она взяла мои руки в свои ладони. — Я знаю все, что происходило с тобой на протяжении всех этих лет. Я молчала, напряженно обдумывая все сказанное, пытаясь понять смысл происходящего. Моя милая Мирабель уже давно была мертва, по-видимому, измученное волнением последнего месяца сознание решило сыграть со мной злую шутку. Или же... Или же случилось самое страшное. Я помнила последние секунды перед тем, как оказалась в этом странном месте. Седрик хотел коснуться Кубка, когда я, вложив в это действие всю свою волю и желание, перегородила ему дорогу. Помнила синюю вспышку, вмиг лишившую слуха и зрения, а потом странное ощущение, будто уплывала куда-то в неизвестность... Неужели я всё-таки умерла? В очередной раз? Это уже становилось смешным. Но с другой стороны, если в этом заключалась моя миссия, все было вполне логично. Логично... Луна теперь должна быть спокойна. Только отчего от этой мысли вместо желаемого облегчения стало так тоскливо? — Ты пришла, чтобы проводить меня? — спросила я едва слышно. Мирабель кивнула. — Что ж, давно пора. Я очень соскучилась по папе. Ты видела его... Там? — Видела. Ты бы знала, как он расстроился, когда узнал, что Барон стал привидением. Пообещал дождаться, когда тот наконец отойдет в мир иной, и расправиться с ним в следующей жизни. — Он правда так сказал? — спросила я с искренним удивлением, глядя в лицо Мирабель. Ее губы изогнулись в озорной улыбке. — Ты смеёшься надо мной! — А что мне ещё остаётся делать, когда ты говоришь всякие глупости? — А что я ещё должна была подумать, как ни это? Смерть — вполне логичный вывод из всего, что произошло. — Логичный... — она покачала головой. — Елена, милая, давай не будем начинать все с начала. Мой потомок много времени потратила, чтобы отучить тебя... — Погоди, — я нахмурилась. — Твой потомок? О ком ты говоришь сейчас? — Пойдем, — она вновь мягко улыбнулась, приподнимаясь и протягивая мне руку. — Хочу показать тебе кое-что. Моя рука доверчиво коснулась ее ладони, она повела меня куда-то. Бесконечно-белое пространство исчезло, сменившись. Я осмотрелась вокруг, вдыхая живой, пропитанный запахом травы и цветов теплый воздух. Мы шли по узкой тропинке, взбираясь на покрытый головками различных цветов и густой травой холм. — Сюда, — указала Мирабель, пропуская меня вперёд через открытую деревянную калитку. Я ступила на усыпанную мелкими камнями дорожку, вокруг которой было разбито несколько цветочных клумб. Впереди перед глазами предстал двухэтажный деревянный дом с широкими окнами.  — Где это мы? — У меня дома.  — Это действительно твой дом? — спросила с искренним удивлением.  — Да, с определенных пор. Но так было не всегда, раньше нашим пристанищем была вон та избушка, — указала рукой куда-то в сторону, где я действительно обнаружила небольшой одноэтажный домик, сложенный из потемневших от времени бревен. — Там жили ещё наши предки, бывшие совсем бедными ремесленниками. Мой дед и бабушка, во многом себе отказывая, сумели скопить немного денег и отправить папу учиться к одному уважаемому мастеру. Дед всегда говорил, что у его сына с рождения большой талант и он ещё прославит нашу фамилию. Так и вышло, — улыбнулась она. — Погоди, — сказала я задумчиво. — Если твои родные были простыми ремесленниками, то каким образом твой отец стал известен в мире магии? — Я ожидала, что ты спросишь это, — она обернулась ко мне. — Моя бабушка была волшебницей, но у нее, в отличие от нас с тобой, тогда ещё не было возможности обучаться в школе. Поэтому она овладела всем тем, чему ее научила собственная матушка. Готовила отвары и зелья, лечила с помощью магии людей из нашей деревни. Однажды, отправившись в лес по грибы, обнаружила там человека, умиравшего после ядовитого укуса змеи. Она заговорила рану, выходила его, а впоследствии этот самый человек, известный в деревне как трудолюбивый ремесленник Элиот Фортис, сделал ей предложение, — ее губы вновь растянулись в улыбке. — Их сын рано начал проявлять магические способности, при этом с интересом повторял все за отцом, когда тот мастерил что-то. Бабушка приложила немало усилий, чтобы найти человека-мага, способного обучить ее сына чему-то стоящему. Помогло ещё и то, что к ней за помощью помимо простых людей обращались аристократы, отчаявшиеся получить помощь от своих лучших докторов и прознавшие о чудо-знахарке из глухой деревни. Да, они были очень щедры, поэтому родители моего отца сумели скопить достаточно денег на его обучение, — Мирабель встала и подошла к ближайшему к нам дереву, откидывавшему широкую тень на скамейку. — Когда отец вернулся, то взялся за дело всерьез. Начал искать новые способы изготовления украшений, и спустя какое-то время им заинтересовались. Не сразу, конечно, — она качнула ветку, спугнув оттуда пару птиц. — Бабушка рассказывала, как он подолгу мог просиживать в мастерской, не выходя оттуда целыми днями. Она даже порой готовила ему зелья для бодрости и ясного ума. Но в итоге, спустя какое-то время он добился своего, и его труды были оценены в высших кругах. Наша семья разбогатела, мы скупили пару соседних земельных участков и построили новый дом. И как бы дед ни гордился тем, что его сын унаследовал от него талант к ремеслу, все же магическая кровь бабушки сыграла не последнюю роль, мы все понимали это. Особенно, когда в один день к папе поступил серьезный заказ на изготовление изделия с магическими свойствами. — Но каким образом маги прознали о простом ремесленнике из далёкой Албании? — спросила удивленно.  — Очень просто, — ответила Мира, обернувшись ко мне и кивнув в сторону тропинки, призывая следовать за ней. — Учитель отца за определенную плату выставлял его изделия у себя, — продолжила она, когда мы двинулись в сторону дома. — К тому же некоторые аристократы, что приезжали к бабушке, сами порой оказывались магами. Один из них и увидел однажды работу папы, а потом и вовсе сделал ему заказ. Постепенно его известность росла, заказов приходило все больше... — Мира, — перебила я. — Это все очень интересно, правда. Ты не рассказывала мне этого тогда... — я неловко сглотнула. — Но скажи, почему ты решила поведать мне об этом только сейчас? — Однажды, — продолжила она как ни в чем не бывало, — заказ поступил от некой очень известной особы. Она лично приехала к отцу и показала ему примерный чертеж украшения, которое хотела заказать. Пойдем, милая, — сказала она прежде, чем я успела озвучить свою догадку. — Заходи, — и толкнула выкрашенную белой краской дверь, пропуская меня внутрь. Я ступила на деревянный пол небольшой прихожей, откуда мы сразу попали в просторную комнату. Широкий круглый стол из темного дерева стоял в центре, над ним возвышалась крупная люстра из того же материала. Просторное окно напротив открывало вид на сад, в правом углу был выложен камин из красного кирпича, неподалеку от которого был поставлен ещё один небольшой столик с парочкой кресел. Картины с пейзажами и натюрмортами были развешаны по стенам, книжные шкафы и полки, напротив которых был поставлен диван со светлой бархатной обивкой, возвышались у левой стены. — Мира, ты никогда не рассказывала, что... Что твоя семья так богата...  Действительно, если бы я зашла сюда, не зная владельцев сего богатства, никогда бы не подумала, что этот дом принадлежит семье ремесленника, ведь в свое время видела, в каких бедных условиях порой жили простые люди. — Разве это бы что-то поменяло в твоём ко мне отношении? — она прошла внутрь комнаты и облокотилась спиной на стол.  — Нет, но, — я немного прошлась по комнате. — Просто почему ты никогда не говорила об этом? Когда Мелори унижала тебя за бедность, за происхождение... — Ну, мое происхождение, несмотря на все это, осталось прежним, Елена, — спокойно заметила Мирабель. — Фамилия моего отца была известна уже в мои школьные времена, а если бы я начала хвастаться перед ней своим богатством, получила бы ещё больше презрения. Ведь для таких людей хуже нищих простолюдинов могут быть только простолюдины, имевшие наглость стать богатыми.  — Твоя правда, — ответила я, покачав головой.  — Кандида, — сбоку от нас неожиданно прозвучал мужской голос. — Знаешь, будь на твоём месте кто-нибудь другой, уже давно послал бы его ко всем чертям, — дверь с правой стороны приоткрылась, впуская в комнату высокого мужчину. Светлые волосы, греческий профиль, голубые глаза... Я помнила его. Именно этот человек приходил в день моего побега к моей матери, они ещё громко спорили о чем-то... — Эдвин, не говори глупостей. Я всего лишь хочу, чтобы все получилось в лучшем виде, — послышался знакомый до боли голос, после чего его обладательница появилась в дверном проёме. — Мама? — я быстрым шагов встала напротив женщины, что весёлым взглядом смотрела в этот момент в сторону мужчины. — Мама... — она, кажется, совершенно не заметив моего присутствия, прошла внутрь комнаты.  — Как будто бы мои работы не считаются лучшими не только во всей Албании, но и за ее пределами, — недовольно пробурчал, судя по всему, отец Миры. — Конечно, милый, я и не сомневаюсь в этом, — миссис Когтевран подошла, разгладив небрежным жестом складки рубашки на его плечах. — Но ведь я хочу, чтобы это изделие стало самым лучшим, запечатлело твое имя на века. Разве ты против? — Канди, — мужчина усмехнулся уголками губ. — Ты, хоть и считаешься самой умной ведьмой этого столетия, не думай, что я так просто поведусь на твои сладкие речи. Тем более, — он наклонился чуть ниже, согревая теплым дыханием ее шею. — Я и без этого сделаю все, что ты пожелаешь, — с этими словами он с силой прижал ее к себе, схватив обеими руками за талию. — Мама... — я ахнула, не желая верить в происходящее. — Как же...  — А твоя жена не будет против... Моих желаний? — чуть отстранившись, спросила женщина. — Я бы не хотела, чтобы нас застали... В таком положении, Эдвин.  — Не волнуйся, моя жена вместе с матерью отправились в гости к нашим дальним родственникам. Эта дура ни о чем не догадается. — Ты жесток, — миссис Когтевран отошла от него и, легким движением расправив юбку, присела на диван. — Быть может, бедная девочка любит тебя, а ты так подло с ней поступаешь. Не стыдно, мистер Фортис? — Вам ли судить меня, миссис Когтевран? — саркастичным тоном спросил ее отец Мирабель. — Ведь это вы крутите роман с женатым мужчиной. Подумать только, такая знатная дама и простой ремесленник... — Ты любишь ее? — нетерпеливо перебила Кандида, кинув на него оценивающий взгляд. — Нет, — он сел рядом, откинувшись на мягкую спинку. — Я не хотел жениться, был слишком увлечен тем, чем занимаюсь. Но моя мать в один момент заявила, что мне пора остепениться и она уже даже присмотрела для меня одну приличную девушку.  — И кто она? — спросила Кандида, поглаживая пальцами бархатную обивку за его спиной. — Простоя девка из того же рода, что и моя матушка. Глупая, ужасно наивная и очень удобная. Я уже даже в один момент подумал, что мама не жену мне искала, а себе невестку. Пригрела бедняжку, взяла в семью и начала обучать делу предков. Надо признать, достаточно прибыльное дело, к ней до сих пор некоторые особо богатенькие аристократы ездят лечиться... — Что это за дело такое? — с интересом спросила миссис Когтевран. — Из какого рода вышла уважаемая миссис Фортис? — Древний род, Канди. Лесные ведьмы, думаю, ты слышала... Лесные ведьмы? Не может быть... — Конечно, слышала. В народе их очень уважают, к твоему сведению, а их магия считается одной из самых непознанных...  Фортис усмехнулся, кинув весёлый взгляд на женщину. — Как бы я ни был благодарен родителям, но такого рода преимущество не сделало несчастную Мили привлекательней в моих глазах. Серая запуганная мышка, не более того. Даже наследника мне не смогла родить, понесла девчонку. Но, надо признать, Мира оказалась очень сообразительна... — Знаешь, девочки порой гораздо полезнее мальчиков, — с некоторым осуждением в голосе заметила миссис Когтевран. — Ты так говоришь, потому что сама родила девчонку. Любой уважающий себя мужчина хочет наследника... — Не любой, — сказала она тихо и, тяжело вздохнув, продолжила: — Мои родители тоже очень хотели наследника, но, к их великому разочарованию, родилась я. Затем, спустя какое-то время, появился и долгожданный первенец, в котором они души не чаяли. И знаешь что случилось в итоге? — она с усмешкой посмотрела на него. — Братец чуть не разорил нас из-за карточных долгов, пока я сидела дома и училась всему, чему могла, благо на учителей родители не поскупились. А затем, чтобы хоть как-то исправить наше положение, меня хотели выдать замуж за богатого старика. И один Мерлин знает, как мне повезло, ведь тогда я уже была знакома с Геральдом, сумевшим убедить отца выдать меня за него. И уж мой Ральди никогда не требовал от меня ничего подобного. Он вообще был... Другим, понимаешь? Мистер Фортис, что все это время внимательно слушал женщину, кинул на нее любопытный взгляд. — Значит, Геральд — это твой муж? Почивший, я так полагаю, — миссис Когтерван ничего не ответила, лишь с силой сжав губы. — Погоди, — он приблизился, заглядывая в лицо женщины. — Хочешь сказать, что действительно любила его?  — А что, думаешь, все такие же циничные и бессердечные, как ты? — резко ответила та, приподнимаясь. — Ну почему же бессердечные, — он встал напротив нее. — То, что я не люблю свою жену, не значит, что у меня нет сердца. Она глупая пустышка, что вечно пляшет под дудку моей матушки. Вот и пусть ходит за ней, как собачонка, главное, чтобы не путалась под ногами, — он заглянул в глаза миссис Когтевран. — Ее никто не заставлял выходить за меня, Кандида, я же сразу предупредил, чтобы она не ждала от меня ничего.  — Бедная девочка, — задумчивым голосом произнесла она. — Знаешь, мне ведь действительно стало жаль ее. Ещё скажи, что она действительно любит тебя? — Может, и любит, черт вас разберёт. Но мне плевать, — он подошёл ближе, наклоняясь к ее губам. — Особенно с тех пор, как в моей жизни появилась ты, Канди... — Думаю, нам пора, — Мирабель взяла меня за руку, после чего вся комната резко завертелась перед глазами, а затем и вовсе исчезла, оставляя после себя лишь бесконечную пустоту. — Глазам своим не верю... — сказала я растерянно. — Ты знала? — спросила я у Миры, что по-прежнему стояла рядом. — Ты знала обо всем? — Нет. Узнала лишь, когда умерла мама. Она сама рассказала мне обо всем. — То есть она знала?  — Конечно. Она очень любила отца и всячески старалась завоевать хотя бы его уважение. Когда у него все началось с твоей матерью, я была в школе. Мама же часто отлучалась с бабушкой, они много помогали заболевшим людям в деревне или же собирали травы в лесу, а потом готовили отвары. И вот однажды она вернулась раньше и услышала их голоса. И все поняла.  — Твой отец сказал, что она и твоя бабушка были лесными ведьмами. — Да, это действительно так.  — Забавно, — я усмехнулась своим мыслям. — Что именно тебя рассмешило, Елена? — тут же спросила меня Мирабель. Я посмотрела на нее с грустной улыбкой. — Знаешь, когда я была привидением, то познакомилась в Хогвартсе с одной очень милой девочкой по имени Луна. У вас с ней много общего... — странно, что эта мысль пришла мне в голову лишь сейчас. — Представляешь, она ведь тоже рано покинула меня. А потом я и вовсе узнала, что она и ее матушка были лесными ведьмами. Так много совпадений... Я кинула задумчивый взгляд на подругу. Слишком много... — Ты наблюдательная девушка, Елена, — заметив мой взгляд, загадочным тоном проговорила Мира.  — К чему ты это говоришь? — Скажи, что бы ты сделала, если бы твой любимый человек поступил с тобой так? — спросила неожиданно.  Я задумалась. Если бы Седрик изменил мне, что бы я сделала? Воображение тут же нарисовало образ смеющегося пуффендуйца, что шел в обнимку с красоткой Чжоу... Нет, нет, он бы не поступил так со мной! Седрик слишком честный и добрый, он бы не сделал этого... Да и тем более, здесь немного не тот случай, ведь он первый признался мне в своих чувствах... — Я не знаю, Мира. Но в случае твоей мамы, думаю, узнай я о подобном, наслала бы на него какое-нибудь противное проклятье и послала бы к черту. Умолять и унижаться не в моих правилах. — Спасибо, — кивнула она. — Тогда ты не станешь осуждать ее... — продолжила задумчиво. — Осуждать за что? — мой голос потонул эхом, когда перед глазами резко что-то замелькало, меня словно вновь начало уносить куда-то. Вот стремительный водоворот из красок остановился, замер, приобретая многочисленные формы и очертания. Когда все наконец замерло, я посмотрела по сторонам. Деревянные стены, скамейки, небольшой столик в углу, простая печка. Пучки трав, развешанные на веревке вдоль стен, разные стеклянные флаконы с разнообразным содержимым на полочках, запах засохших цветов и свежесваренных зелий. — Где мы? — В той самой избушке, что ты видела недавно. После того, как вся семья переехала в новый дом, бабушка стала использовать наш старый домик, чтобы готовить там зелья и настойки. Иногда она помогала папе, если ему нужны были зелья для изготовления некоторых украшений, потом этим стала заниматься моя мама, а впоследствии и я. Бабушка обучила маму всему, что умела, мама же, в свою очередь, занялась мной. Пока не скончалась... — Скончалась? Мирабель кивнула. Что-то скрипнуло позади нас, небольшая дверца открылась, впуская внутрь невысокую молодую девушку. Невыразительные черты лица, курносый носик, маленький узкий подбородок отнюдь не делали ее красавицей. Единственным украшением на ее лице были лазурного цвета глаза чуть навыкате и длинные серебристые волосы. Она несла в руках корзинку с какими-то травами и, пройдя к столу, начала аккуратно раскладывать их, что-то нашептывая себе под нос. Вновь скрип и звук чьих-то шагов по темным шатким половицам предупредили об ещё одном посетителе. — Так и знал, что ты здесь, — мистер Фортис уверенно вошёл внутрь, присаживаясь на узкую скамейку. — Чего тебе, Эдвин? Я занята. — Брось, Мили, хватит строить из себя мученицу, — он устало запустил руку в белокурые волосы. — Ты ведь помнишь, что я говорил тебя перед свадьбой? Я предупреждал тебя... — Зачем ты пришел? — перебила Мили, продолжая раскладывать травы по нужным местам. — Мне нужно, чтобы ты сварила одно зелье.  — Какое? Не помню, чтобы к тебе поступали новые заказы... — Особое зелье, Мили, — с этими словами он встал со скамейки и подошёл к девушке, протягивая ей небольшой клочок пергамента. — Рецепт здесь.  Миссис Фортис остановилась, пробежавшись взглядом по написанным строчкам. — Ты с ума сошел? Такие ингредиенты используют только для того, чтобы наложить проклятье! Забирай это и уходи, — она резко откинула от себя листок. — Зря ты так, Мили. Ты ведь злишься на меня, так? — он внимательно посмотрел на девушку. — Я знаю, что злишься. И на нее... — Уходи, Эдвин, — повторила мама Миры твердым голосом. — Я дам тебе шанс отомстить ей. За все.  Миссис Фортис резко замерла, подняв удивленный взгляд на мужчину. — Что ты задумал? — Расскажу, если согласишься. Картинка сменилась, нас вновь закружило в странном цветном водовороте. Перед глазами складывались, вырастая все выше и выше, каменные стены с горящими яркими переливами огня факелами, звонкое эхо шагов по каменным плитам разносилось, оседая в ушах, отражаясь от пестрых гобеленов... — Хогвартс, — сказала я, почувствовав привычный холод длинных коридоров школы.  — Узнаешь? — Мира указал рукой в сторону высокой резной двери из красного дерева с изогнутой ручкой, въевшейся в память, словно надоедливая муха. Ещё бы, ведь точно такая же стояла в кабинете моей матери.  — Куда? — спросила, заметив, как Мирабель подошла к двери, легко отворяя ее и входя внутрь помещения. Недолго думая, я последовала за подругой.  Да, я не ошиблась. Тот же стол с четко разложенными по местам предметами, шкафы с книгами, полка с ее любимыми статуэтками, возле которой я обнаружила... Мистера Фортиса. Что он... что он здесь делал?  Я подошла ближе, чтобы получше рассмотреть, чем он занимался. Фортис слегка приподнялся на носочках, нашептывая себе под нос что-то и выливая из небольшой стеклянной склянки какую-то темную жидкость, что густыми каплями покрывала... Крупный драгоценный камень на диадеме, украшавшей голову любимого маминого ангела.  — Вот и все, — сказал он, убирая пустую склянку в карман мантии. И едва он успел отойти в сторону, как дверь спальни растворилась, выпуская оттуда одетую в строгое чёрное платье миссис Когтевран. — Ты ещё здесь? Я думала, мы уже все обсудили... — сказала она холодно. — Почему ты делаешь это, Кандида? Ты обвиняла меня в бессердечности, а сама оказалась ещё хуже! — А зачем ты продолжаешь преследовать меня? Я, как и ты своей несчастной женушке, ничего тебе не обещала, Эдвин! Мне не нужны пустые слухи! — Пустые? — он жестко усмехнулся. — Кандида, ты в этом уверена? — Не смей, — зло ответила та. — Это была ошибка, Эдвин. Пожалуйста, оставь меня. — То есть, — он подошёл к ней вплотную. — Тот год для тебя ничего не значит? Целый год, Кандида, мы провели вместе. Я сделал ее для тебя, но после того дня... После того дня ты больше не объявлялась... — Я все сказала тебе тогда, Эдвин. Мы не можем... — Почему? Потому, что я простой ремесленник? Но не ты ли воспевала равенство, а, Канди? А в итоге что? Ты отчислила мою дочь! — сказала он со злобой в голосе. — Эдви, на то были причины, поверь... — я впервые видела, как на лице моей матери отразилась, растекшись, словно разлитая из разбитого стакана вода, растерянность. Так может, причины отчисления Мирабель заключались не только в ее переживаниях о моей успеваемости? Неужели мама в какой-то момент увидела в ней угрозу? Но ведь Мира ни о чем не знала... — Ты не изменишь своего решения? — его голос был пропитан горечью. — Нет.  — Значит, я не ошибся. Прощайте, миссис Когтевран, — он резко развернулся и широким шагов подошел к выходу из комнаты. — Ты ещё пожалеешь, Канди, — бросил он напоследок и ушел прочь, громко хлопнув дверью. Миссис Когтевран тяжело вздохнула, потирая указательными пальцами свои виски. Ее взгляд прошёлся по комнате, зацепившись за что-то. — Мерлин, ну что за невыносимый человек! — воскликнула она, схватив в руки оставленную мистером Фортисом шляпу. — Эдвин, ты забыл! — с этими словами она вышла из комнаты. — Что он сделал с диадемой? — спросила я, когда мы с Мирой остались одни в кабинете матери. Взгляд упал на переливавшийся в свете свечей камень, отливавший насыщенным, словно самая темная ночь, черным оттенком.  Дверь вновь открылась, и в комнату крадущимся шагом вошла... Я. — Ты ведь помнишь, что случилось дальше, не так ли? — спросила Мирабель, наблюдавшая за действиями моей молодой версии.  — Прекрасно помню, — мы молча проследили за тем, как юная Елена попыталась ухватиться за ободок диадемы, отчего та лишь слегка сдвинулась набок на голове ангела. Как она спряталась, когда в комнату вошла моя мать, как выглядывала, усмехаясь, из-за шторы, когда Кандида поправляла рукой чуть съехавшую с положенного места диадему. — Что твой отец сделал с ней, Мира? — спросила я тихим голосом, когда юная мисс Когтевран надевала несчастное украшение себе на голову, разглядывая себя в зеркале. — Проклял, — наконец, ответила Мирабель. — Моя мать приготовила специальное зелье, что помогло наложить проклятье, обрекавшее каждого коснувшегося диадемы на страшную участь. Да, ты не просто так погибла тогда, — она печально посмотрела на меня. — Твоя матушка тоже успела, хоть и немного, задеть ее. Поэтому и скончалась незадолго после тебя. Спустя века диадему нашел Том Риддл и тоже попал под действие проклятья, хотя этот человек уже и так был проклят за свои злодеяния. Затем Седрик... — Погоди-погоди, — перебила я, прокручивая ее слова в голове и стараясь осознать толком сказанное. — Седрик тоже нашел диадему? Но как? — Случайно, Елена. Он был в Выручай-комнате в Хогвартсе, где хотел отыскать пару книг, а в итоге наткнулся на нее. Естественно, он не устоял перед соблазном и прикоснулся к ней... — она вздохнула, грустным взглядом окидывая юную девушку напротив. — Но, надо сказать, что ему очень повезло, ведь в школе оказался человек, умевший считывать чужие мысли и ауру... — Луна... — эта мысль поразила меня, как гром среди ясного неба. "Я увидела ее в мыслях одного из учеников", — сказала она мне в тот день, когда принесла диадему для исполнения обряда.  — Да, Луна. Магия лесных ведьм открывает много возможностей, но в случае неправильного использования приносит много горя. — О чем ты? — спросила я удивлённо. — Моя матушка, как я тебе уже говорила, была лесной ведьмой. Когда она согласилась участвовать в этом темном деле, навлекла беду не только на всех тех, кто коснулся впоследствии диадемы, но и на весь наш род. За черные дела и смерть невинных плата очень большая, Елена, — Мирабель грустно улыбнулась. — Мама умерла через год после смерти миссис Когтевран и твоей. Перед кончиной она призналась мне во всем, но было уже поздно. Единственное, что она успела — рассказать мне, каким образом можно было снять проклятье. Необходимо было отыскать источник — диадему, но ее местонахождение нам было неизвестно. В итоге я отошла в мир иной, когда моей дочери исполнилось девять. И каждый мой потомок, обладавший способностями к магии лесных ведьм, умирал, едва их дочерям исполнялось девять.  Как жестоко... — И неужели никто из них за столько лет не сумел отыскать диадему? Я ведь была в школе, почему вы не попытались спросить об этом меня? — спросила с горечью в голосе. — Не все так просто, Елена, — покачала головой Мира. — Во-первых, не все мои потомки рождались с нужными способностями, поэтому многие из них спокойно проживали свой век. Во-вторых, роковое проклятье спустя века превратилось лишь в страшную легенду моих потомков, не более того. Раз в сто лет рождалась лесная ведьма, что умирала, едва только ее не менее способной дочери исполнялось девять. Как видишь, много вещей должно было совпасть, поэтому длилось это все вплоть до того, как на свет однажды не появилась Луна. Пандора Лавгуд предвидела свою гибель и использовала природные силы, чтобы спасти от возможной гибели своего любимого человека. За такую жертву во имя любви высшие силы подарили нашему роду возможность искупления. Луна очень удачно подружилась с тобой, — Мира посмотрела на меня. — Не переживай, она тогда ещё ничего не знала, — заметив мою напряжённое выражение, тут же успокоила меня она. — Затем обнаружила, что Седрику Диггори, мальчику с невероятно чистой до определенного момента аурой, начала угрожать опасность. Все точки сошлись воедино, и Луне было дано видение. Я пришла к ней во сне и рассказала все про наше родовое проклятье. Затем же предоставила выбор — прожить счастливую долгую жизнь, но только если она не родит на свет девочку с такими же способностями, иначе... Ты уже знаешь. Либо же... — Умереть, тем самым искупив проклятье. — Именно. И она выбрала не только искупить, но и вернуть тебе долг жизни. И уже с твоей помощью спасти от смерти того мальчика. Я присела на ближайший стул, наблюдая за замершей фигурой юной Елены с проклятой диадемой на голове. Не зря я так ненавидела это украшение, видимо, чувствовала... Сколько бед, сколько горестей она принесла людям из-за простой человеческой глупости и мстительности... Мерлин, это же уму непостижимо! — Но почему, — спустя какое-то время я наконец вновь подала голос. — Почему она была так уверена, что я смогу спасти его? Неужели она все это предвидела? — Луна оказалась очень способной девочкой, Елена. Она была крайне проницательной, — Мирабель глубоко вздохнула, порывистым движением раздвинув плотные шторы на окнах. — Вековая сила предков соединилась в ней, одарив очень сильной энергией. Возможно, она и предвидела что-то, но тем, что действительно повлияло на ее решение уйти, была невероятно сильная вера в тебя. Она полюбила и поверила в тебя, Елена, помогала и все время направляла в нужную сторону. — Мое милое дитя, — я схватилась за голову. — А как же... Как же мистер Лавгуд? — Он знал, — спокойно ответила Мирабель. — Пандора рассказала ему и уговорила не вмешиваться, а лишь помогать. Он согласился ради жены и дочери. — Мерлин... Мерлин... — вся эта информация сильным потоком проникала в мое сознание, сбивая, унося сильным течением прочь все нужные мысли. — Я не знаю, как мне отблагодарить ее... Я не знаю... Я не знаю... — Елена, — Мирабель подошла ко мне, мягко отстраняя руки от моей головы. — Ты ничего никому не должна. Я пришла сюда, чтобы попросить у тебя прощения за все то, что случилось по вине моего отца и матери. И поблагодарить. Теперь душа моей матушки и моя успокоятся с миром. А ты... Ты должна прожить долгую и счастливую жизнь, Елена. Ты слышишь меня, милая? Елена... — Я слышу... — Мирабель расплылась в мягкой улыбке, ласково погладив меня по голове. — Мира куда ты? Мирабель! — яркий свет заливался в глаза, постепенно поглощая силуэт девушки. — Мира... — Елена? Елена, ты слышишь меня? Елена! — чьи-то теплые руки затрясли мои плечи. Этот голос... Такой родной, нужный... Я открыла глаза, тут же сощурившись от яркого света. Длинный проход, высокая белоснежная стена с расставленными вдоль нее одинаковыми кроватями предстали перед взором. — Она открыла глаза! Лизи, Лина, бегите скорее сюда! — нежный женский голос зазвенел радостными колокольчиками. Послышался топот шагов, к моей кровати приблизились. Я обернулась. — Седрик? — спросила я слабым голосом, заметив рядом парня, что смотрел на меня обеспокоенно-радостным взглядом. — Седрик, ты жив! — дернулась, с силой обвивая его шею обеими руками. Тело в ответ на такое резкое действие отдалось ноющей болью в области груди, заставив меня резко выдохнуть. — Как ты себя чувствуешь? — он мягко отстранился, обеспокоенно глядя на мое лицо. — Все хорошо, — губы непроизвольно расплылись в счастливой улыбке. — Хорошо? Ты хоть знаешь, как напугала нас, Луна Лавгуд? — возмущенный тоном, сложив руки на груди, отозвалась Лина. — Ушла куда-то с поля и пропала... Да если бы не Седрик, кто знает, что бы с тобой случилось... — Эй, полегче. Она же только пришла в себя, — мягко осадил ее тот. — Ещё не ясно толком, кто кого спас, — он внимательно посмотрел на меня, будто пытаясь узнать что-то, задавая безмолвный, лишь нам одним понятный вопрос, и в этот момент мне ничего лучше не пришло в голову, кроме как слегка кивнуть. В карих глазах в тот же миг отразилось понимание, и он ответил мне тем же лёгким кивком. — Твой отец говорит сейчас с мадам Помфри. Пойду, обрадую, — сказал он, лёгким поцелуем касаясь моего лба. — Не вздумай никуда уходить, — с этими словами Седрик удалился, оставив меня наедине с девочками. — А теперь расскажите толком, что произошло, — я слегка приподнялась на постели, занимая сидячее положение. — Тот же вопрос мы хотели задать тебе, Луна, — устало вздохнула Лина. — Мэдис заметила твое отсутствие ещё на Турнире. Мы подумали, что ты просто отошла куда-нибудь и скоро вернешься, или же заняла другие места. А потом... — Лизи вздохнула. — А потом мы слишком увлеклись ходом испытания. — Сначала вернулась Флер. Точнее, нет, не так, — сказала, помотав головой, Мэдис. — Мы увидели в небе сноп красных искр, после чего Флер вытащили из лабиринта. Она была без сознания. Затем то же самое произошло с Крамом. — Преподаватели начали подозревать что-то неладное, но продолжали терпеливо ждать. Но одно стало понятно: победа в любом случае достанется Хогвартсу, — продолжила за нее Лина. — Да, но Гарри и Седрика очень долго не было. Мы ждали до самой темноты их возвращения, уже начали волноваться, что что-то пошло не так... — И в какой-то момент Гарри резко выбросило на поле вместе с Кубком. Он был в ужасном состоянии — весь в крови, едва живой. Мы, конечно, все очень обрадовалась, пока... — Мэдис резко затихла, словно испугавшись чего-то. — Пока он не сказал, что они коснулись Кубка вместе с Седриком, — продолжила рассказ Лизи. — По словам Гарри, Кубок оказался порталом, и его перенесло на какое-то кладбище, а там... Там его пытался убить Волдеморт... — Что??? — воскликнула я так резко, что все девочки дружно вздрогнули. — У нас была такая же реакция, Луна, — тихо подала голос Лина.  — Ну что... Что в итоге случилось с Седриком? — едва придя в себя от услышанного, я все же решила продолжить расспросы. — Его отправились искать в лабиринт. Мистер Диггори лично возглавил поисковый отряд. В итоге нашли его без сознания в переходе, где до этого находился Кубок. Пока это все происходило, нас отправили по комнатам. Тогда-то мы и обнаружили, что тебя нет, — девочки враз вопросительно посмотрели на меня. — А как... Как вы меня нашли? — Знаешь, честно говоря, мы сглупили, — виновато потупилась Мэдис. — Ведь ты частенько пропадала по ночам, и мы уже привыкли прикрывать тебя в случае чего перед Даной. Только на следующий день, когда не обнаружили тебя в кровати, подняли тревогу. Старосты начали искать по всему замку, ещё и мистер Лавгуд прибыл в школу. — Отец? Когда? — На следующее же утро после Турнира, он очень сильно волновался. Седрик, едва пришел в сознание, тут же нашел нас и начал расспрашивать о тебе, затем тоже подключился к поискам. И нашел-таки, — с улыбкой закончила Мэдис.  Мы замолчали, обдумывая все произошедшие за последнее время события. Последнее время... — А какой сегодня день? Как давно я нахожусь здесь?  — Ты находилась без сознания три дня, Луна, Седрик и мистер Лавгуд все это время не отходили от тебя. — А вот и она! — громкий мужской голос заставил вздрогнуть. — Ну и заставили вы с Седриком своих отцов поволноваться, — мистер Диггори, что в этот момент подошёл к моей кровати вместе с мистером Лавгудом, с лёгким укором покачал головой. — Ксенофилиус место себе не находил, едва на ногах держался! — он похлопал друга по плечу. Я с немалым волнением посмотрела на отца Луна, на своего теперь отца... Что он мне скажет? Какого рода отношение у нас теперь будут? Правда, если он уже знал обо все, то наверное... — Елена! — тот быстрым шагом приблизился ко мне. — Как я рад, что с тобой все в порядке, дочка, — с этими словами он с силой прижал меня к себе. Я тяжело сглотнула ком, что неожиданно возник в горле. Соленая жидкость капнула на мантию мужчины. — Спасибо... Папа. * * * — Да уж... Ну и судьба тебе досталась, милая, — протянул Седрик после того, как рассказала ему обо всем, что действительно случилось. И об обряде, за сокрытие которого получила не одно возмущение и осуждающий хмурый взгляд, про Мирабель и проклятье... — Вот почему в твоих снах постоянно появлялась диадема. Это проклятье... Подумать, только, столько времени прошло! И эта девушка, — он приобнял меня со спины и уткнулся подбородком в макушку. — Вот почему я в твоих воспоминаниях ни разу не смог увидеть ее лица. Я молчала, словно котенок, прижимаясь к нему, отдыхая душой и телом в объятиях любимого пуффендуйца. — Получается, что в ту ночь я должен был погибнуть. Если бы не ты... — тихо поговорил он, заставив мое сердце на миг вздрогнуть. — Не должен был. И благодарить нужно не меня, а Луну. Она предвидела это, а я лишь выполняла то, что она просила.  — Не преуменьшай своих заслуг, Елена, — он поцеловал меня несколько раз в макушку и щеку. — Не каждый взрослый волшебник способен проводить такого рода ритуалы. Луна просто знала, что ты справишься.  — Я не могла иначе, Седрик, — я подняла голову, заглядывая прямо ему в глаза. — Куда я теперь без тебя, а? Десять столетий вела однообразное существование, пока в моей жизни не появилась одна маленькая девочка и один страшно заносчивый пуффендуец... — Ах так? — он буквально впился губами в мои, заставив невольно охнуть от неожиданности. — Все ещё считаешь так? — спросил с озорной улыбкой, когда отстранился. — Время покажет, — ответила я, рассмеявшись. — Гермиона, — окликнула я гриффиндорку, когда мы вместе с Седриком вошли а Большой зал и подошли к столу львиного факультета. — Привет, — улыбнулась я. — Привет, Луна. Как ты? Слышала, ты угодила в лазарет недавно? — Все хорошо, — я приобняла Гермиону в знак приветствия. — Привет, Гарри, — заметила я Поттера, что сидел по правую сторону от своей подруги.  — Привет, — Седрик протянул ему руку для рукопожатия, которую Гарри тут же с готовностью пожал. — Досталось же тебе, друг. Поттер в ответ лишь кисло усмехнулся. — Главное, что жив остался. — Это точно, — кивнул Седрик, кинув на меня многозначительный взгляд. — Слушай, Гарри. Я хочу сказать, что мы с Седриком верим тебе. Мы верим в то, что, — я сглотнула, Седрик ободряюще сжал мою ладонь. — В то, что это чудовище вернулось. — Мы на твой стороне, что бы ни случилось, — твердым голосом закончил Седрик. — Спасибо, — Гарри перевел взгляд с лица Седрика на мое и обратно. — Правда, я очень ценю это. — Спасибо вам, — эхом откликнулись Гермиона, расплывшись в благодарной улыбке.