И вновь взойдет твоя луна

— Луна, а где у вас хранятся приправы? Никак не могу найти перец, — спросила Мэдис, что беглым взглядом осматривала ближайшие к ней шкафчики.  — Он на верхней полке, Мэдис. Сейчас, — ответила я, проверяя зубочисткой готовность пирога в духовке.  — Мама, мама, Дора порезалась! — на кухню вбежали двое ребятишек-двойняшек, мальчик и девочка, с карими живыми глазками и кудрявой каштановой шевелюрой. — Что? — я резко приподнялась, переводя взгляд с одного взволнованного детского личика на другое. — Майк, Кэти, кто вам говорил не баловаться? — строгим тоном отчитала детей подруга, когда мы все вместе шли в гостиную. — Дора, детка, — я присела на корточки возле девочки, что застыла, сидя на полу и что-то увлеченно рассматривая. — Где болит? — Болит? — взгляд голубых глаз удивлённо коснулся моего лица. — Ничего не болит. Я уже залечила, — она неспешным жестом подняла руку, демонстрируя мне место недавнего пореза. — И осколки убрала. Не переживай, мамочка, я уже смазала его мазью, что мы недавно приготовили. Это Кэти с Майклом испугались крови... — Ничего мы не испугались! — запротестовали дети.  — Мама, а когда это было? — не обращая на них внимания, девочка вынула одну из колдографий из альбома, который до этого так увлеченно разглядывала, и протянула ее мне. Далекие, но столь родные сердцу окрестности Хогвартса, мы с Седриком, Лина с Терри, Мэдис и Лизи, что стояли в обнимку, широко улыбаясь в камеру.  — Это было на выпускном твоего папы, милая, — Мэдис подошла к нам, внимательно рассматривая двигающееся изображение. — Тут ещё Терри был жив, — добавила она, грустно улыбнувшись. — Много кто тогда ещё был жив, Мэди, — я вздохнула и вернула колдографию на прежнее место в альбоме. — Много кто... Да, я слишком хорошо помнила тот год, когда мы с Седриком едва не погибли. Едва оправились от одной беды, нас настигла следующая, затронувшая и потрясшая уже все магическое сообщество. Помню, какие были заголовки в газетах на следующий год после Турнира, помню, как большая часть волшебников отказывалась верить в самое страшное. В тот год, когда Седрик заканчивал Хогвартс, Министерство, не желая признавать возвращение самого темного волшебника, устроило Гарри настоящую травлю, не желая, по-видимому, сеять панику среди волшебников. Дамблдор же твердо выступал на его стороне, призывая министра магии к действиям, но безрезультатно. Близкие друзья гриффиндорца и небольшая часть волшебников, в том числе я и Седрик, поддерживали его, как могли, потом же, правда и вовсе вылезла наружу, когда лицо Тома, гордо именовавшего себя Темным Лордом, засветилось в Министерстве. С тех пор обстановка в Англии лишь все больше накалялась с каждым прожитым днём. Несмотря на все тяготы и волнения, Седрик успешно сдал ЖАБА и поступил учиться на аврора, чтобы быть готовым противостоять Волдеморту. В предпоследний год моего обучения нам пришлось особенно тяжело. Неожиданная смерть Дамблдора повергла в шок все магическое сообщество, школа попала под контроль Пожирателей Смерти. В какой-то момент мне даже начало казаться, что я вновь вернулась в эпоху Средневековья, хотя даже тогда на уроках нас не заставляли творить такие ужасные вещи и не наказывали за непослушание столь жестоко. Ситуацию обостряло ещё и то, что письма от Седрика поступали все реже, я знала, что он вступил в какой-то отряд борьбы против Волдеморта, и места себе не находила от волнения. В самые тяжёлые моменты, наполненные холодящим душу страхом и отчаянием, Луна приходила ко мне во сне, успокаивала, легко поглаживая по голове и тихо напевая что-то, даря моей душе мимолётное ощущение покоя и радости. Моя милая девочка, как ангел-хранитель, всюду следовала за мной.  Но все плохое и страшное все равно когда-нибудь заканчивается, хоть и оставляя после себя ужасные неизгладимые отпечатки на судьбах и душах людей. Годы войны тяжело отразились в умах волшебников, но, несмотря на все пережитые ужасы, магическое сообщество постепенно приходило в себя после столь мощного потрясения. Последняя битва ещё долго будет сниться мне во снах... То, как всюду умирали люди, как вспышками молний летали туда-сюда лучи заклинаний, как Седрик все время был рядом со мной, ни на минуту не выпуская из виду, как мы спиной к спине с ним и моими друзьями боролись против общего врага. То, как одержали победу, хотя, поверив в один холодящий душу миг в смерть Гарри, в отчаянии решили, что проиграли... Мерлин, как только мы это пережили? Без потерь, конечно же, не обошлось. Терри, милый добрый парень, с которым наша Лина провстречалась почти до конца школы, с которым они вместе строили планы на будущее, намереваясь пожениться, героически пал в последней битве. Она долго не могла оправиться, на какое-то время даже отказывалась общаться с кем-либо. Но мы не сдавались и старались поддерживать ее, как могли, особенно Мэдис, которой тоже было непросто, ведь семья ее дяди со стороны отца погибла в самый разгар войны. На удивление, наша, казалось бы, хрупкая подруга старалась держаться молодцом. Именно она подметила, что Лина с ранних курсов школы проявляла интерес и способности к чарам и нумерологии. Поэтому однажды Лизи, удачно подгадав момент, осторожно закинула ей мысль о том, чтобы попробовать себя в артефакторике, я же, в свою очередь, попросила отца познакомить ее с его хорошим другом-артефактором, с которым он подружился ещё в одной из своих многочисленных поездок. Этот человек сумел, к нашему великому облегчению, заинтересовать Лину, зажечь в ней тот самый огонь желания к неизведанному, и в итоге та сумела успешно сдать экзамены и поступить в гильдию на обучение.  Элизабет же, стойко пережив одну войну, продолжала держать оборону в другой, не менее изматывающей. Как я и предполагала, исходя из личного горького опыта, ее мать и не собиралась отступать. Под сильным давлением и стрессом, не без помощи Мэдис, наша Лизи сумела-таки сдать все ЖАБА на высшие баллы и в итоге поступила работать в Министерство. Даже когда дочери исполнилось семнадцать, родная матушка продолжала упорно заставлять ту плясать под ее дудку, и в какой-то момент мы уже подумали, что она смирилась, приняла свою судьбу и даже то, что мама лезла в ее личную жизнь, все время отметая не понравившихся ей кандидатов. Но Лизи сумела-таки удивить всех нас. Делая вид, что во всем слушается свою родительницу, она начала успешно продвигаться вверх по карьерной лестнице в Министерстве иностранных дел и в один момент, весело помахав ручкой, уехала вместе со своим молодым человеком, что так не пришелся по вкусу ее матери, на работу за границу, откуда и по сей день высылает нам счастливые открытки с поздравлениями и приглашениями в гости и гостинцы. Самое интересное, что адрес ее проживания во Франции родная матушка до сих так и не знает, Лизи же сама посещает ее в Англии, когда захочет, но не подпускает в свое собственное гнёздышко. Мэдис, наша немного наивная, мечтательная, но в то же время очень умная и добрая подруга, насмотревшись ужасов войны, ощутив боль потери и беспомощность, какую чувствуешь, когда твои близкие и друзья страдают, а порой умирают от страшных ран, а ты ничем не можешь помочь, решила исправить это и пойти учиться на колдомедика. Закончив обучение, она поступила на работу в Мунго, где однажды и повстречала одного очень симпатичного аврора, что лежал с травмой руки в отделении проклятий. На одном из заданий ему немного не посчастливилось наткнуться на волшебную палочку одного слегка вышедшего из ума волшебника, что умудрился перепутать аврора с кентавром. Мэдис лечила его, ухаживала, и спустя всего месяц знакомства парень сделал ей предложение. Теперь два их ребенка, двойняшки Майкл и Кэтрин, весело бегали по моему дому и нетерпеливо дёргали юбку матери, требуя поскорее накормить их обедом. Что касается меня... Я решила освоить ту область, которая давалась мне тяжелее всех остальных в школе. Зельеварение. Тем более, несмотря на изначальные трудности, по мере обучения, шаг за шагом я уже начинала понимать все тонкости и прелести данной дисциплины. Немалую роль в этом сыграли и рукописи Луны, по которым самостоятельно училась готовить некоторые отвары и настойки. Выучившись на зельевара, я начала готовить лекарства для аптек, иногда принимала личные заказы. Мэдис частенько обращалась ко мне по старой дружбе, порой случалось так, что стандартные средства лечения не срабатывали, и мы пробовали народные — те, рецепты которых хранились в рукописях Пандоры и Луны Лавгуд. Конечно, все это происходило тайком, в обход системы, но пациенты Мэдис ещё ни разу не жаловались.  Когда же мне надоедало стоять у котла, тщательным образом отслеживая все процессы приготовления, я отправлялась вместе с отцом в путешествия, иногда даже принимая участие в его экспериментах. Такое часто случалось, когда Седрика надолго отправляли на задания, и, чтобы не сильно скучать и волноваться, я проводила это время с отцом. Кстати, с ним у нас сложились очень хорошие, доверительные отношения, я до сих пор не могу забыть, как он радовался, когда узнал о моей беременности... А на родах возникло такое ощущение, что волновался он больше всех нас, вместе взятых. — Ну здравствуй, Пандора, — ласковым голосом проворковал мистер Лавгуд, когда впервые взял на руки внучку. Имя девочке мы с Седриком выбрали ещё за несколько месяцев до ее рождения. — Луна обещала мне, что обязательно вернётся. Вот ты и вернулась, моя крошка. В другом теле и с другим именем, но вернулась, — он нежно поцеловал ее в маленький лобик. — Спасибо, дочка, — вернув ребенка, он крепко меня обнял. — Спасибо, сынок, — пожал руку Седрику. — Ну что, Ксенофиллиус, сегодня празднуем? — весёлым голосом прогремел страшно счастливый мистер Диггори. — Ещё как, сосед! Ещё как! — Что там у тебя, родная? — обратилась я к дочке, заметив, как та что-то увлеченно в этот момент читала. — Гости уже скоро придут, не хочешь переодеться?  — День рождения же у тебя, зачем мне наряжаться, мам? — лениво протянула та. — Кто еще придет? — Твой папа скоро вернётся с работы вместе с дядей Эдвардом — мужем Мэдис. Тетя Лина и тетя Лизи с дядей Дином прибудут камином. А ты, если не хочешь наряжаться, иди и помоги тете Мэдис накрывать на стол, я сейчас приду. — Ладно. Помогу тете Мэдис и переоденусь. Все ради тебя, мамочка, — спокойным тоном проговорила Пандора, отложила книжку и, соскользнув с дивана, побрела на кухню. Я улыбнулась, провожая теплым взглядом свою малышку. Моя маленькая девочка. Столь умная и проницательная для своего возраста. Прямо как... Луна. Взгляд коснулся обложки книги, что она, закончив рассматривать альбом с колдографиями, так увлеченно читала. Я подошла, внимательно разглядывая обложку. Дневник Луны... Мы иногда вместе с дочкой готовили по нему некоторые зелья и отвары, Доре нравилось периодически листать рукопись, читать рецепты и их применение. — Кэти! — громкий возглас Мэдис с кухни заставил меня вздрогнуть, отчего дневник выпал из рук, шлепнувшись вверх раскрытой обложкой. — Не трогай ручками, обожжешься! Снаружи послышался звук хлопнувшей двери. — Папа! Папочка пришел! — радостный возглас дочери разнесся по дому, когда она вихрем понеслась в прихожую. Я покачала головой, намереваясь вернуть дневник на положенное место. Взгляд зацепился за строки, выведенные рукой Луны на последних страницах. Губы растянулись в улыбке при воспоминании о том, что они впервые возникли именно в тот день, когда на свет появилась Пандора. Помню, как их по счастливой случайности обнаружил отец, когда бесцельно листал рукопись, пытаясь унять волнение. Как я зачитала их впервые... Луна уже давно взошла, Ее не замечала, Светила ласково она, Светила, помогала. Моя Луна, ты солнца луч Лови, не надо грусти. Рассеет свет несчастья туч, Мы прошлое отпустим. Луна взошла и вновь взойдет, Не заслоняя солнца. Ночь сменит день, день вновь придет, Жить счастливо придется. — Привет милая, — родные руки нежно обняли меня со спины. — Что это тут у тебя? — спросил он, заглядывая мне через плечо. Я вслух зачитала ему уже знакомое нам стихотворение. Ночь сменит день, день вновь придет, Жить счастливо придется. Закончив читать последние строки, я улыбнулась и заглянула в лицо любимому мужу. Его губы растянулись в ответной теплой улыбке, мягко, почти невесомо прижавшись к моим. — Видимо, действительно придется...