До последнего вздоха

       Вместо ожидаемой сырой земли под девушкой оказалась мягкая кровать, согретая ее собственным теплом. Аромат нечистот сменился приятным запахом порошка, исходившим от постиранного постельного белья. Частота дыхания участилась, легкие пытались насытиться кислородом, который Элли пыталась ограничить в подвале. В комнате было светло. Темнота отступила, оставшись там, внизу, под сараем. Запросто случившееся можно было принять за плохой сон, если бы не одно «но».        При падении Уильямс успела хорошо удариться головой, что непременно сейчас отдалось пульсирующей болью в области затылка. Рука почувствовала засохший клочок волос, видимо не заметили кровь из-за темных волос. Пока школьница приходила в себя, пытаясь понять, что к чему, пожирающий взгляд Джима без остановки блуждал по фигуре супруги.        Да, он подстроил все специально. Думая, что продумал все. Оставил нож. Заставил кричать Миру. Понимал, что Элли избавилась от щенка не просто так, настроившись на суицид. Моран решил, что наконец-то появление его давней пленницы как никогда вовремя. Тем более с каждым днем проблем с ней возникало все больше, и дольше держать ее в живых не было смысла.        Мужчина чувствовал, что Миранда когда-нибудь ему пригодится, поэтому до последнего тянул с ее смертью. Но, с другой стороны, он понимал, как возненавидит его Элли, если узнает, что ее лучшая подруга жива и все это время находилась у него в заточении. Поэтому идея убить девушку было самой лучшей. А с другой стороны, как бы он сейчас заставил Уильямс бороться дальше?        Возможно, это жестоко. Однако у преступника не было другого выбора. Элли нужна ему живой, и точка. Теперь его жена будет жить, у нее снова появится смысл, а борьба станет новой целью существования. Только он не учел одного: турчанка потеряла сознание. Как же он испугался за нее. Да, это странно. Ведь, когда сам натворил с ней делов, переживаний по поводу состояния девушки не было.        А сейчас, не ожидавший такого исхода, Моран взволновался не на шутку. Его любимая была холодной на ощупь, дыхание еле ощущалось на щеке Джима. Вся эта неподвижность на фоне бледности придавало чувство, будто Уильямс умерла. Этого уже не пережил бы он. Как бы Элли не была несчастлива с ним, ему было важно видеть ее каждый день, каждый час, каждую минуту.        Пусть вместо улыбки слезы, зато она тут, рядом с ним, его, в полной власти. Ее голос, ее запах, ее тело, присутствие. Затянувшаяся тишина напрягала. Девушка ожидала слов от мужчины, а он от нее. Но никто не мог начать. — Где она? — решилась турчанка, прочистив горло, голос выдался хриплым, выдавая болезненность состояния. — Теперь уже в хороших руках, — Джим не лукавил, у Миранды была двухсторонняя пневмония, по этой причине он не мог больше держать ее в холодном подвале без качественного питания. — Господи, за что? — промолвила отчаявшаяся девушка, закрыв лицо ладонями. — Бога нет, — сурово напомнил преступник. — Возможно, но почему тогда ты решил возомнить себя им? — резко бросила Элли, дерзко дернув подбородком, яростный взгляд хищной кошки метал молнии, которые, к сожалению, не могли убивать. — Я все это время считала ее мертвой! Оплакивала лучшую подругу! Читала молитвы за упокой невинной души! Ты знал, видел, как я страдала, убивалась по этому поводу! И вместо помощи ты медленно хоронил Миранду! Живого человека! — громкие тирады переросли в крик, который с каждой ноткой становился выше, заполняя комнату.        А Джиму было все равно, пусть его молодая супруга ругалась, зато была сама живая и начала выражать какие-то эмоции. Роль поломанной куклы ей не шла. — Почему ты молчишь? Тебе нечего сказать? — несмотря на слабость, Элли вскочила с кровати, приближаясь к Морану. — Скажи спасибо, что я ее все-таки не убил, — тяжелая ладошка в противовес хрупкой девчонки опустилась с громким шлепком на щеку бандита. — Тварь! — Уильямс схватила мужчину за ворот пиджака. — Подонок! — встряхнув того несколько раз, школьница ударила маленьким кулачком по плечу. — Ничтожество!        Перехватив руки Элли, стремившиеся нанести новые удары, Джим приподнялся на ноги. Лицо горело пламенем из-за внушительной пощечины, сила которой обманчиво пряталась за образом девушки. Уильямс не собиралась останавливаться, пусть ударить она больше не могла, рот был свободен. Плюнув в наглую рожу Морана, турчанка бесстрашно смотрела в глаза, ожидая ответа.        Отпустив жену, мужчина тыльной стороной ладони вытер плевок. Замахнувшись, Джим собирался ударить Элли, но рука так и повисла в воздухе, не сумев опуститься на это прекрасное лицо. Почему не хотелось причинять ей боль? Нужно было показать потерявшей страх супруге свое место. Однако он не мог. По крайней мере, не сейчас, понимая, что заслужил.        Вместо этого замершая рука медленно опустилась на гладкую шелковистую кожу щеки девушки. Да, она была точно не для удара. Нежно погладив ее, мужчина повернул голову вбок, любуясь реакцией Уильямс. Та замерла, боясь пошевелиться, ожидая наказания за порыв эмоций. Большой палец, оказавшийся на нижней губе, погладил ее. Хотелось проникнуть внутрь рта. Заставить облизнуть его фалангу, задержать внутри, пососать, как его член.        Почему любое действие Элли так возбуждает его? Хоть она ничего для этого не делает, просто стоит, боясь даже дышать. Не выдержав напряжения, девушка не удержала слезы, которые сорвались с ее глаз, покатившись по горячим щекам. Намочив руку Морана, соленые дорожки устремились вниз по шее, утопая в ткани рубашки. — Я устала, — шепотом промолвила она. — Чего ты хочешь от меня?        Хоть слезы мешали обзору, Уильямс смогла заглянуть в темно-карие глаза преступника, ставшего ее личным палачом. — Тебе ли не знать, — хмыкнул мужчина, растворяясь в болоте, топившего его. — Не стоило изводить Миру. Если бы я знала раньше о том, что она не умерла, то мыслей о суициде не было бы, — как нести этот груз на плечах дальше?        Столько времени она жила в отличии от ее лучшей подруги, которая просто существовала. И Элли еще смела жаловаться? А что же тогда должна сказать Миранда? Посмотрит ли в ее лицо? Заговорит ли с ней? Или пошлет к черту, осыпая проклятиями? — В любом случае, она мне пригодилась, — цинично заявил Моран, потихоньку отходя от наваждения. — Что с ней будет дальше? — проглотив слюну, со страхом спросила школьница. — Это уже от тебя зависит. — Ты ее ведь убьешь потом, да? — Уильямс слишком хорошо успела узнать Джима.        Это все только красивые слова, а придет время, когда мужчина сочтет нужным, то моментально избавится от нее, не посмотрит на ее слезы и мольбы. — Потом возможно, а пока она может жить, если ты поспособствуешь этому, — честно признался Моран. — Пожалуйста, — схватив мужчину за руку, Элли опустилась на колени, она и так уже растоптанная, разве осталось хоть что-то, что можно еще потерять? — Я сделаю все, что ты скажешь, только спаси Миранду. Я не хочу знать, что ты с ней делал, но она в очень плохом состоянии. — Говоришь — все? — задумался он, поглаживая шелковистые волосы на ее голове.        Этого ли он хотел? Послушание есть, исполнение всех желаний будут впереди, но это все через силу, ради подруги. Сама Элли бы предпочла смерть, чем его. Он заставит полюбить себя, больше чем неизвестность с косой.        Подцепив влажный от слез подбородок пальцами, Джим аккуратно приподнял супругу на ноги. — Приходи ко мне сегодня ночью, по собственному желанию, без моего принуждения.        Озвученное было яснее ясного. Переспрашивать смысла не было. Обнадеживающее «Что?» рвалось с губ, но это выглядело бы очень глупо. Элли больше не маленькая девочка, заставили повзрослеть за один день. Да и что ей терять? Девственность? Кому она теперь нужна? Какую ценность имеет? Или Моран снова хочет повторить тот ужасный ее первый опыт? Нервно сглотнув душащий ком в горле, Уильямс понимала, что все равно мертва. Пусть делает с ней, что вздумается, только чтобы все было не зря. — Хорошо, — ледяным тоном дала согласие девушка, удивившись самой себе, своей выдержке, холоду в голосе. — Только у меня будет условие. — Слушаю, — не выпуская прядь волос из рук, Джим позволил супруге говорить. — Я хочу увидеть Миранду сейчас и в целом следить за ее состоянием, — сердце уходило в пятки с каждым словом.       Что будет, если Моран откажет? Все равно мужчина заставит играть по его правилам. — Если ты окрепла и не испытываешь больше слабости, то я скажу Мартину, и он отведет тебя к ней, — неужели все так просто? А спасти жизнь Джона тоже можно было таким образом? Или она чего-то не понимает? — Да, я нормально себя чувствую, — какой, к черту, нормально?        От страха тряслись лодыжки, от вечного стресса щемило в груди, от безысходности раскалывалась голова. Но разве на самом деле это заботил Джима? Главное, чтобы игрушка функционировала по заказу, а то, что внутри она поломанная, плевать, внешний вид же в порядке. — Тогда жди. Я ему скажу. А ночью, буду уже ждать я. Тебя. И запомни. По собственному желанию. Насиловать тебя я не собираюсь. И даже пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе. Все придется делать самой. Будь готова, — от таких слов по спине забегал табун мурашек.        Притянув дрожащую девушку к себе, Джим поцеловал ту в лоб, как обычно целуют покойников. Растерянную школьницу оставили наедине. После того, как дверь закрылась за спиной Морана, Элли медленно сползла по стенке, в которую уперлась, чтобы не упасть. — Лучше бы я умерла, — выдохнула турчанка, сжимая руки в кулаки, непрошенные слезы водопадом хлынули из зареванных глаз.

***

       Нервно топчась на пороге комнаты, в которой находилась лучшая подруга, Элли не решалась войти. Ладонь то уверенно накрывала ручку двери, то испуганно застывала в воздухе. Может стоит лучше постучать, чтобы не застать Миру врасплох? Хотя, вдруг девушка спит, и турчанка таким образом только нарушит покой той? А так будет возможность молча посмотреть на приятельницу, убедиться, что она в относительном порядке, и уйти.        Слегка приоткрыв дверь, Уильямс заглянула в образовавшуюся щель, солнечный свет из которой заиграл на лице шатенки. Атмосфера, в насмешку тому, что удалось пережить обоим была яркой, светлой, спокойной, умиротворенной. Никто не спешил задвинуть жалюзи, боясь прятать дневное светило за искусственными препятствиями, несмотря на то, что от пробравшихся резких лучей в глазах рябило.        Миранда заметила движение сбоку. Выйдя из своих мыслей, она наконец взглянула на Уильямс, встретившись с ней взглядами. От волнения турчанка забыла, как дышать, задержав дыхание. — Элли! — радостно вскрикнула девушка, пытаясь оторвать тело от подставленных под спину подушек, но слабость, накрывшая ее, заставила остаться на месте. — Можно? — неуверенно спросила школьница, стыдясь долго смотреть на подругу. — Наконец-то, я так рада тебя видеть, — потеряв надежду увидеть хоть когда-нибудь приятельницу, Миранде казалось, что происходящее — сон. — Мне так стыдно, прости меня, — болезненный, исхудавший вид еще больше заставлял Элли чувствовать себя виноватой. — За что? — Мира не понимала странного поведения девушки, как до сих пор не понимала, почему Уильямс не бросилась обнимать ее. — Все это время я считала тебя мертвой, жила обычной жизнью, пока ты отдувалась там в подвале. Ты была так близка ко мне, но, в тот же момент, так далека, — упрашивая себя не плакать перед Мирандой, Уильямс все же не сдержалась, пропустив несколько слезинок. — Не говори об обычной жизни. Я знаю, что ты пережила не меньше моего, — между ударами тяжелым ботинком по ребрам Джим удосуживался поделиться происходящим, выплескивая всю ярость и ненависть на ней. — Похоже самой незнающей в этой истории была я. Мне ужасно стыдно из-за этого. Если бы я могла найти тебя раньше, многого можно было бы избежать, — подключенная к вене капельница лишь доказывала, что, если бы каким-то образом Элли нашла Миранду, то подруга сейчас не лечилась антибиотиками от пневмонии, и, в целом, имела бы лучшее состояние и вид. — Хватит разговаривать, иди ко мне, — протянув руки, Мира сама не сдержала слез.        Ее лучшая подруга, которую она уже не надеялась увидеть, стоит перед ней, рядом, но при этом не спешит с объятиями, в которых так нуждалась русая. — Ты простишь меня? Точно не держишь обид? — Элли еле сдерживала порыв броситься Ранде на шею, но трезвый рассудок хотел в начале все выяснить и убедиться в том, что между ними точно все хорошо.        Потому что за испытываемое чувство вины Уильямс готова была себя похоронить заживо, боясь, что своим прикосновением замарает невинную душу подруги.        В голове у Миранды были те же самые вопросы. Турчанка не знала, что под пытками ей пришлось выдать все сокровенные тайны Элли.        Повторять просьбу второй раз не пришлось, слабый кивок головой сломал последние барьеры, останавливающие Уильямс. Та, преодолев небольшое расстояние в два шага, оказалась в объятиях Миры, притягивая подругу за плечи к себе. Утыкаясь носом в шею, на которой отчетливо проступала синяя вена из-за сильной худобы, Элли почувствовала дурной запах, исходившей от тела девушки. Еще бы. Вымыться ей не дали.        Однако главное, что теперь она в теплой комнате на мягкой кровати, остальное не имеет значения. Никакие ароматы не позволили бы разомкнуть объятия. Школьница и не сильно их замечала, подпитываясь радостью от осознания факта, что ее лучшая подруга жива. Теперь Элли не одна, у нее вновь есть человек, который будет поддерживать, заставит держаться в этом ужасном мире. Иначе она просто не выстоит перед Джимом, надломится, как сухая соломина при первом же порыве сильного ветра. — Как себя чувствуешь? — Уильямс понимала глупость вопроса, но желание помочь приятельнице принять душ вынуждало прощупать почву перед тем, как предложить свою компанию. — Уже лучше. Была высокая температура, но мне вкололи жаропонижающее, — оглянувшись по сторонам, Миранда закусила губу, проговорив: — Если честно, от этих капельниц безумно хочется в туалет, но я даже не знаю можно ли, и обратиться не к кому. — Да ну, конечно, почему нет? Я тебя провожу, только спрошу, можно ли отсоединить на время лекарство и докапать позже. Заодно, если ты не против, я могу помочь принять душ, — робко добавила Элли, боясь, что подруга не правильно расценит ее предложение.        Однако сказанное наоборот обрадовало Миру. Первое желание с тех пор, как она оказалась в этой комнате в относительной безопасности, было почувствовать теплые потоки воды на своей коже, покрывшейся слоями грязи, которая уже страшно зудила. Только постоянное головокружение и сильная слабость не позволяли задуматься об этом всерьез. Как хорошо, что ее потребности были ощутимы приятельницей без слов. — Только спроси разрешение в начале у… — девушка опустила голову вниз, не договаривая у кого именно, но Элли поняла без уточнения.        Конечно, хотелось послать все нафиг, принимая решение самостоятельно, но турчанка понимала, что даже в таких мелочах Моран должен дать добро и быть проинформированным. — Сейчас вернуть, заодно уточню по поводу капельницы, — подарив Миранде ободряющую улыбку, Уильямс поспешила к Джиму.        Как только дверь закрылась, лицо школьницы вмиг стало хмурым, душу терзали страхи: а что, если ее супруг настолько жесток, то запретит даже это? Что же делать тогда? Отгоняя дурные мысли из головы, Элли оказалась возле кабинета Морана, узнав у охранника по пути, что муж дома и никуда не уезжал. Иначе вовсе пришлось бы ждать его возвращения.        Из-за злости и обиды от факта, что Джим столько времени, мало того, что скрывал Миранду, так еще пытал ее, не жалея бедную девушку, Уильямс хотелось вломиться в кабинет без каких-либо признаков вежливости и соблюдения правил этикета, но, понимая, что просьба у нее, а не у него, турчанка поумерила свой пыл, постучавшись.        Получив одобрение, Элли несмело открыла дверь. В конце концов, одно дело представлять себя смелой, а другое — быть такой. — Вроде еще не вечер, — решил пошутить довольный бандит, не ожидавший, что жена сама придет к нему, ведь обычно она редко к нему обращалась, стараясь не попадаться на глаза, когда он находился дома. — Небольшая тренировка, — парировала шатенка, набравшись храбрости.        Черные брови удивленно взметнулись вверх. Его супруга вечно выдавала что-то новое, заставляя изумляться. — Приступай, — что же ей понадобилось от него? Джиму не терпелось узнать ответ. — На самом деле, моя просьба довольно простая, — Элли размышляла, что потеряет, если немного еще осмелеет и подразнит преступника?        Почему с нервами играть мог только он? Чем она хуже? Тем более и так от страха тряслись поджилки, а тут хоть будет за дело. Подойдя к Морану вплотную, девушка присела на край рабочего стола, упершись руками в края, что позволило расслабить ноги, закинув одну на другую, удерживаясь только на кончике пальцев ступни. Хотелось верить в очередное обещание Джима, в котором он говорил, что насиловать ее не будет.        Бандит, оглядев стройные ноги в облегающих джинсах, нервно взглотнул, чувствуя как тяжелеет в паху. Неужели она не понимает, что творит? Брюнет чувствовал поднимающее возбуждение, которое плохо умел контролировать. Безмятежность поведения супруги заставляло чувствовать подвох. — Блефуешь? Имей ввиду, можешь проиграть, — с этими словами Джим резко встал, нависнув над девушкой, что на долю секунды на лице турчанки показался испуг, который она тщательно пыталась скрыть.        Моран еще не коснулся ее, но, чувствуя давление на ментальном уровне тяжесть возвышавшегося тела над ней, крепких рук, которые капканами отрезали путь к отступлению, Элли опустилась на спину, словно ее толкнули, заставляя лечь. — Я давно проиграла, — пролепетала девушка, теряя контроль над выдержкой.        Все-таки не доросла до уровня, чтобы играть с хищниками, готовые в мгновение ока слопать ее. — Ты ведь еще не пыталась, — проведя указательным пальцем по бедру, мужчина остановился на коленке и, немного подумав, подхватил ее подрагивающую ногу, закидывая себе на поясницу.        Элли охнула, не ожидая такого напора. На удивление, Моран убрал руку, не став придерживать ее, и девушка могла спокойно вернуть ногу на место. Могла же? Не став проверять, Уильямс осталась неподвижной, смотря в непроницаемые чернеющие глаза. Почувствовав эрекцию, ощутимую сквозь ткань их одежды, школьница испугалась не на шутку, отвернув голову. Доигралась.        Или таким образом она хотела получить стопроцентное разрешение на свою простую просьбу? Неужели теперь все будет решаться через постель?        Обзору мужчины открылась белоснежная кожа чувствительной шеи, на которой давно не хватало следов, меток, того, что она — его женщина. Не сдержав порыва, Джим наклонился к ней, проводя носом по жилке, заставляя Элли замереть. — Дыши, — Уильямс даже не заметила, что уже как несколько секунд в ее легкие не поступает кислород, а Моран пристально наблюдал за каждой ее реакцией. — Так что ты хотела? — обыденным тоном поинтересовался он, будто они не находились в интимной обстановке.        Покусав пересохшие губы, Элли решилась повернуть голову, встретившись взглядами. — Хотела спросить, можно ли помочь Миранде помыться, — надеясь, что мужчина правильно поймет ее. — Это входит в наш договор, поэтому да, — когда Джим вместо продолжения отстранился от девушки, Уильямс удивилась, но ничего не сказала, лишь молча приняла руку супруга, помогшего ей встать на ноги, слабо державшие из-за пережитых эмоций.        Не смея задерживаться больше ни на секунду, Элли поспешила оставить бандита одного, боясь, что тот передумает. И как это ее отпустили впервые в жизни так просто? По пути вспоминая, что подруга хотела в туалет, турчанка ускорилась.        Мартин помог снять капельницу, заверив девушек в том, что это ничем не грозит, и позже спокойно можно будет до конца принять лекарства без последствий. Мужчина заметил, как ожила Уильямс с появлением Миры в ее жизни. На лице постоянно держалась так давно позабывшаяся улыбка, а глаза светились счастьем. Оказывается, для человека не так уж много нужно. Жаль, не все осознают этого вовремя.        Оставив наедине подруг доктор удалился. Закрывая двери, Скотт слышал визжащие возгласы Элли. Неужели вечно плачущая девушка способна на такую искреннюю радость? Что же у нее отобрал Моран? Мартин готов был даже молиться, только лишь бы у Джима хватило здравого рассудка не отнять у школьницы единственное счастье в жизни.        Растерявшись, Миранда не сразу смогла сесть на унитаз. Забыла за эти месяцы, как мочатся обычные люди, ведь все это время приходилось по разному. Иногда ей не позволяли снять штаны, заставляя потом носить грязные, не успевающие полноценно высохнуть из-за вечной сырости подземелья.        Первое прикосновение воды немного напугало девушку. Теперь придется, как ребенку, привыкать ко всему по новой, потихоньку изучая. Элли набрала горячую ванную для подруги. Пока та отмокала в ней, за беззаботными разговорами школьница помыла ей голову. Оттенок волос на глазах переменился, потеплев.        Обмыться Миранда смогла сама, засмущавшись приятельницы. И смущение это было больше из-за следов на своем теле, которые она старательно пыталась спрятать от взора Уильямс, мгновенно наполнявшегося болью. Понимая, что шатенке после всего этого придется возвращаться в объятия Морана, Мира избегала любых вопросов по поводу пережитого. Лучше ей не знать о жестокости ее супруга. Одно дело догадываться, а другое — видеть и слышать.        Элли и сама осознавала, что если узнает всю правду, то больше не сможет находиться рядом с Джимом, не говоря о большем. А ради дальнейшей жизни подруги, ей придется пойти на многое. Но тем не менее, хоть школьница пыталась отвернуться, не смотреть, уродливые синяки сами бросались в глаза, приковывая взгляд магнитом.        Пока на нее саму Моран не мог поднять руку, он полностью отрывался на ее подруге. Конченный ублюдок. Лучше бы все эти удары получила она сама, чем неповинный человек. Вот почему сегодня он не ударил ее за выходки? Зачем пожалел? Чтобы потом пострадал кто-то другой?        За приятными водными процедурами время пролетело незаметно, близилась ночь, да и Миранда к концу стала чувствовать себя плохо. Поднималась температура, тело охватывал озноб, кожа на лице покраснела. Позвав Мартина, Элли проследила за введением лекарств. Попрощавшись с подругой, Уильямс пообещала навестить ее завтра.        Посмотрев на часы, девушка понимала, что готовиться нужно теперь ей. Ее тоже трясло, кидая то в жар, то в холод, только в отличии от Миры не из-за болезни.        «По собственному желанию. Без моего принуждения».        Конечно, бежит и падает. Ведь так хочется ощутить член в заднице, который снова порвет, заставляя пережить все страдания по новой. Неужто так будет всегда? Неужели нельзя как-то облегчить мучения? А может, мужчина не будет все-таки брать ее сзади? Значит, лишит невинности? Хотя он сказал, что она должна будет сделать все сама. Так что получается, Элли должна будет еще сама выбрать свой сценарий пыток?        Приняв душ на быструю руку, она не хотела тянуть время перед ожидавшим кошмаром, так только становилось страшнее с каждой секундой. Уильямс задумалась: может, сделать клизму? Передернувшись от отвращения, турчанка тут же отмела эту мысль. Помня, как несколько лет назад, когда у нее заподозрили аппендицит, ей в больнице сделали клизму для лучшей диагностики.        Большая кружка Эсмарха, через которую поступало внушительное количество воды, разрывало внутренности, растягивая кишечник до предела. Девушке казалось тогда, что еще немного, органы не выдержат напора, лопнув, и она умрет. А какие мучительные позывы в туалет ожидали ее? Но вместо удовлетворения потребностей, ее сказали полежать в таком положении десять минут, якобы для того, чтобы вода выполнила необходимые функции, а не просто вылилась из нее, без результата. Тогда все пришлось бы повторить.        Проклятые минуты ожидания превратились в вечность. Удерживать в себе воду было невыносимо сложно. Живот крутило от боли, стыдливое урчание в кишечнике заставляло краснеть, а давление воды на мочевой пузырь вызывало желание быстрее оказаться на унитазе в кубе.        Поэтому снова переживать те ощущения Элли не собиралась. Пусть Моран пачкается, его проблемы. Нечего лезть куда не следует. Конечно, оказаться грязной не хотелось и самой девушке, но способствовать преступнику в его больных желаниях она точно не намеревалась.        Открыв шкаф, Уильямс уставилась на красивое нижнее белье, которое накупил ей Джим. В этом поступаться турчанка тоже не планировала. Раз сказал по собственному желанию, будет ему по собственному желанию. Выбрав самый неприметный черный комплект обычных трусов и лифчика, школьница дополнила образ платьем такого же цвета, красиво легшего по фигуре. Не очень нравилось, что оно выше колен, оголяя сильно ноги. Но в целом сидело хорошо, не пошло, не развратно. Грудь была полностью закрыта, как и руки, покрытые до кистей легким гипюром, что придавало наряду строгости.        Можно подумать, что Элли собралась на похороны, что в какой-то степени было правдой. Только с оговорочкой — на собственные похороны.        Устав мучать себя ожиданиями, девушка поднялась на второй этаж. Стоять топтаться у дверей, как обычно, не хотелось, поэтому Уильямс вошла быстро, без стука и каких-либо заминок.        Разговаривавший по телефону супруг от неожиданности едва не выронил мобильный. Быстро попрощавшись, Моран завершил разговор. Джим выглядел растерянно: то ли она помешала какому-то важному диалогу, то ли мужчина правда не ожидал, что турчанка все-таки придет, выполняя договор. — Смело. Похвально, — наконец-то ожил он. — Я старалась, — ответила Элли, просто, чтобы не молчать, не нервничать еще больше.        Уильямс не была сторонницей алкоголя, но сейчас с радостью выпила бы несколько бокалов для успокоения. — Что же, тогда приступай, — Джим прошел к кровати.       Усевшись на нее, преступник оперся локтями на мягкую поверхность шелковых одеял, которые не грели, но были очень красивыми, дополняя со вкусом подобранный интерьер.        Неужели ей действительно придется сделать все самой, и он никак не поможет? Это усложняло задачу. Одно дело быть жертвой, ожидая, что с тобой сделают дальше, другое — набраться храбрости, быть инициатором. Не зная, что делать, для начала девушка просто подошла. Однако мужчина никак не среагировал, что напрягло ее еще больше. — Я не знаю с чего начать, — выпалила школьница, как есть. — С чего душа пожелает, — на серьезный ответ Элли и не надеялась.        Пальцы онемели, потеряв чувствительность, поэтому скинуть пиджак с мужа получилось не с первого раза. Наверное со стороны это выглядело глупо и смешно. — Да, такими темпами ты только к утру меня разденешь, — наигранно разочарованным голосом промолвил бандит. — Я не смогу, не справлюсь сама, помоги мне, — не зная, что делать, Уияльмс вовсе растерялась, не понимая, что говорит.        Джим по-новому взглянул на молодую супругу. Несмотря на страх, отвращение, нежелание, она пойдет ради подруги до конца, не смея нарушать сделку. — Упорство — хорошее качество.        Схватив перепуганную девушку за затылок, Моран приблизил ее к своему лицу: — Можешь для начала поцеловать меня.        От напряжения Элли облизала пересохшие губы, набираясь решительности. Впервые в жизни ей придется сделать это самой. Будто бы по собственному желанию. Джим конечно не ожидал страстного поцелуя, но когда уста Уильямс скромно, ненавязчиво накрыли его, замерев, в груди что-то прострелило. Почему-то желания углубить процесс, проникнуть языком в ее рот не возникало.        Да и как оно возникнет, когда целуют настолько нежно и невинно? Это он всегда налетал на нее с напором. Нет, так дело не пойдет. Когда девушку остановили, она с непониманием воззрилась на него. — На колени, — сухо бросил он.        Команда выбила воздух из легких. Неужели так быстро разбудила желание и теперь больше не придется думать о том, что делать дальше? Вроде это должно облегчить процесс, но нет. Не хотелось повторять тех омерзительных вещей. Однако ради Миранды нужно.        Встав на колени, девушка оказалась напротив ширинки мужчины. Не нужно было озвучивать то, что от нее ожидали. Она поняла все сама, без уточнений. Дрожащие руки схватились за ремень, вытаскивая его из петель. Отстегнув пуговицу, Элли замерла. Сколько бы не обещала себе не плакать, сейчас у нее это не получилось. Предательская слеза скатилась по щеке, подрагивающие губы выдавали подступающую истерику.        Все-таки, когда берут, проще. Лучше бы так было и сейчас. Ладошка аккуратно дотронулась до члена, который пока еще скрывался за тканью брюк. Тот был пока мягким, не пугая своей твердостью и размером. Его рука опустилась на гладкие волосы, поглаживая, а затем Джим резко, неожиданно, что напугало Уильямс, намотал ее пряди на кулак.        Заставив привстать турчанку, Моран выкрикнул в лицо Элли: — Проклятье!        Его жена сейчас тут, перед ним, готовая отдаться ему, сделать все что он скажет, выполнив любую фантазию. А он не может! Что за слабость? Почему насиловать ее через крики, плач, сопротивление было легко? Но трахнуть сейчас, когда девушка не отпирается, молча следует указаниям, не возражает, только тихо, безмолвно глотает горькие слезы, не получается?        Да, у них был договор, но она же пришла сюда по своему желанию. Он не побежал за ней, заставляя. Сейчас Уильямс может окончательно стать его. Нужно только дать ей закончить начатое, а потом опрокинуть на спину и войти в ее девственное лоно. Но какое-то тупое чувство в груди, проснувшееся после поцелуя, не давало это сделать. А фантазии больше не поднимали член. Минет, который собиралась сделать турчанка, не обдавал жаром вожделения.        Испытывая невыносимую злость, Джим толкнул Элли на кровать, навалившись сверху. Он ожидал мольбы остановиться, упирающих рук, но ничего не следовало. Уильямс просто подчинялась ему, не противясь, как раньше. Впившись жестким поцелуем в покрасневшие губы, преступник проник языком в рот супруге. Та лежала, как мертвая, не пытаясь вытолкнуть его язык, сомкнуть рот. Даже сильный укус не оживил ее.        Все-таки сопротивляющаяся игрушка была интереснее. Выполнив дневное желание, мужчина оставил яркий засос на шее школьницы. Та лишь ахнула, сдержав крик в костяшке пальцев, которые успела закусить. Член спал, как и желание трахнуть девчонку. — Чтобы не высовывалась из комнаты, пока за тобой не придут, иначе тебе не поздоровится, — процедил мужчина.        Еще днем он хотел Элли, но сдержался, как обычно. А сейчас девушка здесь, лежит под ним, делай с ней, что душа пожелает, а он облажался. Громко хлопнув дверью, из-за чего создалось ощущение, что стены сейчас рухнут, погребя бедную под собой, Моран оставил Уильямс наедине, стараясь сейчас оказаться как можно дальше от нее. Растерянная школьница ничего не понимала, но рвущиеся слезы больше сдерживать не стала, водопадом хлынувшие из ее глаз.