До последнего вздоха

       Босые ноги бежали с большой скоростью, которую не могли сбавить мелкие колючки, что впивались в голую кожу нежных стоп глубже и глубже. Какие-то камни разлетались в сторону, не вынося такого напора, а какие-то проскальзывали сквозь пальцы, щадя девушку. Но были и те, из-за которых все-таки координация нарушалась. Однако, спотыкания не останавливали бегунью. Потихоньку грубая поверхность земли сменялась сочной зеленой травой, дарящей ступням наслаждение, возможность взять передышку перед новыми порезами.        Погони за спиной не было, но радости это не прибавляло. Элли знала, зачем бежит сюда, стирая стопы в кровь. Обрыв был совсем близко. Сильный порыв ветра ударил в лицо, взлохмачивая без того растрепанные волосы. Густым водопадам они откинулись на спину. Спасение было рядом. Всего несколько шагов. Но почему-то девушка остановилась на самом краю, не решаясь завершить свой длинный путь. Сжав руки в кулаки, Уильямс сделала глубокий вдох. Несколько камней под весом посыпались в пропасть, намекая.        Элли несмело подняла ногу. Хотелось соединиться с тьмой, стать единым целом. Но чьи-то сильные руки обхватили талию, дергая на себя. Ее замыслам помешали? Кто и как? Она так была близка к желаемому. За спиной ведь не было ни души. — Думала спастись от меня таким образом? Наивная. Ты моя. Всегда будешь моей. Не отпущу, — знакомый до омерзения голос. — Не-е-е-ет! — громкий крик вырвался из горла, заставляя вскочить из постели.        Однако девушку тут же схватили, уложив обратно.        Все было сном. Где бы в жизни она нашла обрыв? Как бы до него добралась? Кто позволил бы ей умереть?        Лучше бы сном оказалась смерть Джона, которая до сих пор не воспринималась разумом. Сознание отрицало до последнего этот факт. Даже изнасилование принять было проще. Противное пиликанье над ухом заставило поднять голову. Капельница. Хорошо присматривают за игрушкой. Чтобы не сломалась, и можно было дальше эксплуатировать.        Чей-то голос пытался достучаться до нее, преодолевая барьеры в виде стен, которые наставило восприятие. Затуманенный взор обнаружил Мартина, встревоженно возвышавшегося над ней. Неволей он стал свидетелем ужасной участи девушки, более того, соучастником. Ему хотелось отказать Джиму, послать все к черту. Но узнав, что Моран сделал с Элли, не смог.        Как оставить в беде человека, который сейчас нуждался хоть в чьем-то сочувствии, тепле и поддержке? До сих пор не верилось, что давний приятель убил мальчишку. Точнее, поверить, что Джим на это способен, он вполне мог. Но тот пытался с помощью любви Уильямс управлять ею. Поэтому решение убийства мальчишки не укладывалось в голове.        Состояние, в котором ему дали школьницу, повергло в шок. Больше часа Мартин пытался зашить раны в промежности, стараясь миновать последствий в будущем для девушки. Однако, они все равно будут в виде каких-то мелких шрамов, которые по началу будут доставлять дискомфорт при сидении и физиологических нуждах. Сейчас на обезболивающих Уильямс еще не ощущала весь спектр боли. Только душевную.        Мужчина не отходил ни на шаг от вверенной ему пациентки. Снотворные спасали положение. В редкие промежутки времени, когда Элли приходила в себя, она начинала истерить, как невменяемая. Сон был единственным выходом успокоения, спасая девушку от боли и ужасной реальности. К большому сожалению Мартина, больше пяти дней он не мог вводить Уильямс в состояние сна. Потихоньку нужно возвращаться к жизни.        Поддерживать на обезболивающих, успокоительных, антибиотиках, которые были нужны для профилактики пиелонефрита; после операции он постарается как можно дольше. Но только не на снотворных. Доктор понимал, что турчанка не сможет теперь самостоятельно нормально засыпать. Психологически справиться с таким будет невероятно сложно. Даже сквозь действие препаратов Элли выкрикивала имя возлюбленного, не находя спасения во сне. Кажется, там ей было хуже.        Еще чертов Моран не давал покоя, вынося мозг. Он бесился, что его супруга так долго приходит в норму. Ему хотелось как можно скорее поиздеваться над своей игрушкой, а не терпеть ее истерики и уж тем более нахождение Элли в бесконечной спячке. Мартин еле донес необходимость этого. Так же врач понимал, что в ближайшее время Джиму лучше не видеться с Уильямс, пока она хоть немного не свыкнется с мыслью случившегося. Но четко понимая, куда будет послан, не стал заикаться.        В глазах девчонки плескалась невыносимая усталость. — Почему вы меня спасли? — хриплый голос донесся до него, отвлекая от мыслей по поводу будущего, которое ждет их всех. — Ты должна жить, — понимая, что говорит слишком банальные вещи, мужчина в голове отвесил себе оплеуху. — Я не хочу жить только потому, что это каприз моего мужа, — злобно выплюнула девушка. — Ни в коем случае. Но подумай о близких людях, которым ты нужна.        Громкий всхлип вырвался из уст турчанки: — Вы шутите? Даже родной матери нет до меня никакого дела.        Мартин не знал, что ответить на данное утверждение, понимая, насколько ужасна судьба Элли. Он мог придумать какой-то бред, ради которого стоит жить, но осозновал, что это все не подходит Уильямс, и у той, правда, нет зацепочки для того, чтобы выбрать жизнь.        Синяки от капельниц на правой руке устрашали. Виновата в этом была сама девушка, так как левая была в шрамах, и найти вены там было нереально. — Как мне теперь жить, понимая, что никогда не увижу улыбки Джона, не обниму, не сожму ладонь в своей, не переплету наши пальцы, не вздохну аромат его парфюма, не буду дышать одним воздухом с ним, не потреплю шелковистые кудряшки на голове? Как мне спокойно спать ночами, зная, что его больше нет? — переходя на крик, школьница задавала вопросы в слух, захлебываясь слезами.        Видимо, обычная доза успокоительных больше не помогала. Увеличивать их было опасно, а очередную истерику Элли нужно было как-то успокоить. Схватив аккуратно исхудавшую девушку за плечи, Мартин установил зрительный контакт и проникновенно-уверенно сказал: — Нужно быть сильной. Если ты сейчас сдашься, то только доставишь Джиму удовольствие. — О чем вы говорите?! Единственное, чего я хочу, это последовать за Джоном в могилу, — Уильямс внезапно замолкла, ее глаза расширились, будто от осознания чего-то страшного. — Господи! А ведь у него даже могилы нет! Куда дели труп моего Джона? — Я, честно, не знаю, — тихо ответил Мартин, боясь нового приступа истерики.        На удивление, Элли молчаливо откинулась на подушки. Но то, что прочел мужчина по ее лицу, ему не понравилось. Она точно попытается покончить с собой. Вопрос времени. Девчонка не глупа. И пока находится под присмотром доктора, не уйдет и будет вести себя прилежно. Однако, если появится хоть малейшая возможность остаться наедине с собой, непременно ею воспользуется.        Образовавшуюся тишину нарушил Моран своим визитом, словно почувствовав, что супруга пришла в себя. Уильямс, увидев его, дернулась, выдав испуг, но быстро отвела голову в сторону, стараясь сохранять спокойствие. — А чего это мы не смотрим на меня? Слишком страшное лицо? — вид покрывшихся коркой царапин на лице был замечен девушкой сразу.        Она помнила, как в ярости расцарапала физиономию преступника, как будто в нее вселился бес. Элли понимала, что Джим это не забыл, и просто так не спустит с рук. Несмотря на то, сколько боли он причинил, ему будет мало. — Пожалуйста, — попытался привлечь внимание доктор.       Но гневный взгляд, брошенный в его сторону, заставил замолкнуть. — Женушка, не хочешь ничего мне сказать? — ехидным тоном спросил Моран. — Чтобы ты сдох, урод, — наигранная улыбка моментально слетела с лица брюнета.        Мартин, наблюдавший ситуацию со стороны, не понимал, чего хочет добиться Джим. Неужели ему мало того, что он натворил? Вместо необходимого покоя, мужчина только больше провоцировал его пациентку на нервный срыв. — Ты ответишь за свое плохое поведение, — преступник приблизился к Элли, дергая ее за волосы на себя. — Я устала постоянно отвечать тебе за что-то. Убей уже меня, и закончим на этом, — во взоре Уильямс было нечто пугающее, не живое, что заставило расцепить пальцы. — Пусть пройдет немного больше времени, и мы к этому вернемся. Посмотрим, что ты мне скажешь тогда, — рука непроизвольно коснулась черного кожаного ремня, намекая, чего стоит ожидать бедной девушке.        Жест, адресованный Элли, не остался без внимания для Мартина. Если он смолчит сейчас, то потом не простит себя. — Чтобы ты не задумал, хочу предупредить тебя. Я больше зашивать ее не буду, имей ввиду, и дело не в твоих больших деньгах. Думай, что делаешь заранее, — на секунду Скотту показалось, что Моран достанет пистолет и застрелит его сразу же на месте, но тот почему-то медлил, убивая тяжелой аурой, исходящей от него.        Гробовую тишину, образовавшуюся в комнате, нарушало тиканье настенных часов. Обычно их звук раздражал, капая на мозги, однако сейчас хотелось возблагодарить создателей этого механизма, так как без звука секундной стрелки тишина раздавила бы их тела, превращая в молекулы.        Джим резко выпрямился, будто ему сейчас плюнули в лицо. Посмотрев на тумбочку за спиной врача, он подошел к ней. Открыв несколько полочек, мужчина задержался на последней, доставая ножницы, от вида которых Элли пробил мерзкий озноб. Хоть резкость в разговоре позволил себе Мартин, они предназначались ей. Девушка чувствовала это на ментальном уровне. А когда темно-карие остановились на ее фигуре, опасения подтвердились. С трудом проглотив образовавшийся ком в горле, Уильямс ожидала дальнейших действий. — Хорошо, уважаемый доктор. Тогда не будем откладывать. Считай, что ты отобрал у моей жены возможность расплатиться за содеянное сексом, — с этими словами Джим схватил шатенку за руку, надавливая на указательный палец, который с трудом сгибался, оказывая сопротивление, несмотря на боль в руке от капельницы.        Уильямс не успела вскрикнуть, когда половина ногтя отлетела, теряясь в белом цвете одеяла.        Мартин замер, прокручивая ситуацию в голове, и не решаясь прийти девушке на помощь, боясь, что снова сделает хуже, так как не известно, что взбредет в ум психа еще. Скотт не узнавал давнего приятеля, который менялся на глазах, превращаясь в безумца. Раньше его поступки были последовательны и логичны. Даже жестокость. Но рядом с Элли Моран творил что-то невообразимое.        Молодая супруга всхлипывала, бросив любые попытки сопротивляться. Обмякнув, словно тряпичная кукла, Уильямс повисла на плече Джима, забывая дышать. Брюнет быстро срезал ногти, которые недавно причинили ему боль, оставляя следы. Теперь, они были разной длины, где-то срезаны совсем до мяса, где-то все же прикрывали ногтевое ложе, а где-то из-под подушечки проступала кровь.        Фаланги горели огнем, пульсируя. Но Элли было плевать, главное, что теперь ее оставят в покое. Когда хватка ослабла, школьница упала на кровать, не придерживая никем. Турчанка перевернулась на бок, спиной к Морану. Найдя в себе последние силы, она пальцами нащупала край одеяла, кутаясь в него с головой, чтобы хотя бы в мыслях создать иллюзию защищенности. Спрятаться, исчезнуть из этой комнаты, как будто ее тут нет.        Ведь как там говорится: «Если ты не видишь кого-то, то не видят и тебя». Стараясь быть максимально незаметной, Уильямс душила в себе рыдания, которые выдавало трясущееся одеяло на ней.

***

       Единственным плюсом этой тюрьмы, называвшейся теперь домом, был просторный красивый сад. Посреди деревьев висело плетеное гамак-кресло. Было ли оно тут давно или Джим приказал поставить специально, Элли не знала. Упираясь одной ногой в землю, девушка слегка раскачивала себя, прижимая вторую к груди. Вчера сняли все швы в промежности, и теперь можно было подбирать более смелые позы, так как сидеть, словно статуя, держа ноги ровно, как будто они склеены, порядком надоело.        Конечно, слабая боль все равно испытывалась, но после пережитого Уильямс она казалась мелочью. Наслаждаясь покоем, турчанка облокотилась на спинку, задрав голову наверх, разглядывая голубое небо, разбавляемое легкими белыми облаками, походившими на несмелую легкую мазню художника на новом полотне. Говорили, что это признак скорого похолодания. Была глубокая осень. На подходе зима. Благодаря теплому климату, смена сезона года ощущалась не так сильно.        Долгое нахождение на природе заставило поежиться и закутаться в плед посильнее. Заходить в дом не было никакого желания. К тому же, Мартин недавно позволил ей совершать мелкие прогулки. Упустить такой шанс она не могла. Хотелось хоть на секундочку ощутить себя живой. Состояние овоща комом душило девушку. Элли прилежно вела себя, пытаясь не вызвать никаких подозрений. Школьница всем видом показывала, что смирилась с судьбой, стараясь быть покорной, и лишний раз не злить Морана.        Уильямс ждала, когда усыпит бдительность супруга, чтобы наконец-то распрощаться с этой жизнью. Помешать задумке мог доктор, которого было не так легко обвести вокруг пальца. Он словно читал ее мысли, зная каждый шаг наперед. Острые предметы тщательно прятали, а за ней самой велась бесконечная слежка. Даже сейчас, неподалеку находился телохранитель, периодически бросавший взгляды в ее сторону, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.        В любом случае Элли была согласна и на такое, главное наконец-то покинуть удушающие стены комнаты, провонявшие лекарствами, капельницами и всепоглощающей болью. Джим вел себя подозрительно спокойно, видимо успокоился после того, как взорвался в момент пробуждения, срезав ногти супруги. Он был холоден и безразличен. Будто не он убил Джона, не он изнасиловал ее, похоронив в тот день.        Диалоги заводились очень короткие, с целью узнать, как она себя чувствует, нужно ли что-то. С языка вечно рвалось правдивое — пистолет. Но каждый раз приходилось сдерживать себя, чтобы не создавать лишний раз проблем им обоим. Спали они в одной постели, что до икоты пугало Элли. Девушка боялась спровоцировать мужчину любым невинным движением. Засыпать на спине было невероятно сложно. Поворачиваться лицом не хотелось, ложиться спиной к преступнику было безумием.        Фантомные прикосновения не давали покоя даже во сне, из-за чего Уильямс просыпалась среди ночи, преследуемая маниакальным ощущением, что сейчас Джим накинется на нее, спящую, беззащитную, и изнасилует. В такие моменты Моран просыпался, вслушиваясь в шумное дыхание супруги, периодические крики из-за очередного кошмара. Бесконечное ерзание по кровати раздражали саму девушку, но та ничего не могла поделать с собой, молясь, чтобы Джим не притрагивался к ней.        Тот, словно слыша ее молитвы, подарил ей долгожданный покой. Утром преступник уходил по делам, возвращаясь поздней ночью, когда турчанка уже лежала в постели, делая вид, что спит. Ложась, мужчина не пытался сокращать дистанцию между ними, оставляя Элли маленькое личное пространство. Почему так нельзя было сделать изначально? Почему он не дал времени, как обещал? Почему вел себя правильно сейчас, когда уже поздно?        Размышления прервал виновник мыслей. Медленной, вальяжной походкой брюнет приближался к девушке, неся какую-то коробку в руке. Болотные глаза с вопросом уставились в темно-карие, ожидая дальнейшей развязки. Давно в это время мужчина не появлялся дома. Что ему нужно? Неужели поиграл немного в хорошего, и все, пора заканчивать? Появились новые безумные фантазии? Элли, затаив дыхание, ждала, когда Джим начнет что-то говорить или делать.        Но на вопросительный взгляд турчанки ответа не последовало. Моран молча без слов положил коробку на колени. Сердце девушки чуть не остановилось в груди от нахлынувших фантазий. Воображение подкидывало все более устрашающие картины. Дошло до того, что Уильямс померещилось, что в ней голова Джона. Что, если Джиму мало страданий и, он совсем хочет свести ее с ума?        Пальцы дрожали, не решаясь открыть коробку. Слезы подступили к глазам. Чувствуя приближающуюся истерику, школьница больно закусила нижнюю губу, которая нервно затряслась в такт рукам. Благо, Элли так и не пришлось совершать решающий шаг, как светлая макушка выглянула сама, звонко тявкнув. От испуга Уильямс чуть не выронила подарок, еле успев придержать щенка.        Тот радостно вывалил язык, шумно дыша через рот. Несмотря на небольшие дырки в коробке - воздуха было недостаточно. Мелкие глазенки, словно камушки, с любопытством уставились на нее. Белоснежный, как снег, только коричневое пятно на спине разбавляло окрас пса. Девчонка не могла поверить тому, что видит. Если бы не отсутствующие пятна вокруг глаз, Элли приняла бы его за умершего Рекса.        Аккуратно вытащив щенка из коробки, турчанка обнаружила, что лапы были коричневого цвета, еще одно отличие от ее прошлого питомца. А так в целом сходство было большое. Джим постарался, без сомнений. Зачем? — Я не понимаю, — наконец-то выдавила из себя растерянная девушка, не зная плакать ей или радоваться. — Это тебе. Конечно, он не заменит Рекса, но, думаю, будет не худшим другом, — сухо пояснил Моран. — И все же? — проницательный взгляд прошелся по лицу Джима, в надежде считать эмоции, которые послужили бы сигналом, но каменная физиономия преступника ничего не выдавала. — Хотел тебя порадовать.        Мужчина надеялся увидеть искреннюю, редкую, но такую солнечную улыбку девушки, однако вместо этого ее брови только больше нахмурились, взор потускнел, теряя последние краски, будто он сделал ей не приятный подарок, а принес что-то очень плохое. В целом этого следовало ожидать. Что любой его поступок будет расцениваться лишь в негативном свете, и брюнет — сам виновник сложившейся ситуации. Поэтому вариант немного сгладить острые углы он выбрал, по его мнению, самый удачный.        Джим верил, что щенок напомнит супруге Рекса, заставляя почувствовать себя живой. Но вместо ожидаемой реакции Элли больше сникла, скукожившись под грузом такого подарка. Ответственность за новую жизнь пугала Уильямс. Девушка не была глупой, прекрасно понимая, с какой целью ей вверили собаку. И с чьей помощью ею будут помыкать. Что немедленно подтвердилось. — Надеюсь, теперь ты будешь себя примерно вести, и с твоим новым дружком все будет хорошо, — словно почувствовав угрозу, щенок уткнулся макушкой в ноги хозяйки, ища защиту в излучающем телом тепле. — Не переживай, я буду послушной, — пальцы нырнули в короткую шерстку, поглаживая успокаивающими движениями.        В голове зрел план дальнейших действий, а до его осуществления придется правда стать покорной, чтобы не создать проблем ни себе, ни невинному живому существу.        Джим удовлетворенно улыбнулся, купившись на обещания супруги, радуясь, что не ошибся в тактике подхода к Элли. — Я давно ни о чем тебя не просила. Не очень люблю это делать, но могу я сейчас о кое-чем попросить? — с надеждой в голосе спросила девушка, боясь, что задуманному помешает банальный отказ мужчины.        Моран удивленно приподнял брови, не ожидая, что молодая жена осмелится обратиться к нему после всего, что он сделал. Неужели щенок действительно послужит их примирительным мостом? — Слушаю. — Мне очень не хватает общения. Раньше хоть куда-то выходила, а теперь сижу в четырех стенах, в которых не хватает воздуха, заставляя меня задыхаться. Я забыла какого это, разговаривать с подругами, как было когда-то. Будто было и не со мной, — смахнув с ресниц выступившие слезинки, турчанка продолжила. — Можно я позову Рэйчел к нам? Пожалуйста.        Как можно отказать этим болотным глазам, в уголках которых стояли слезы, а взгляд выкрикивал мольбу помощи? Хотелось подорваться к Элли, обнять, укутать пиджаком, прижать к груди, попросить прощения за свои ошибки, поцеловать, прошептав над ухом осмысленное «Прости», и солгать, что отныне все будет по-другому.        Но вместо этого пришлось выдавить ледяное: — Хорошо.        Уильямс пересадила щенка с коленок на качель. Медленно поднявшись на ноги, проследив, чтобы питомец не последовал за ней, девушка подошла к Джиму вплотную. Немного помявшись, шатенка взяла Морана за руку. Тот из-за удивления удержался от покашливания, но кадык, приподнявшись при сглатывании слюны, выдал нервное состояние преступника. — На самом деле, моя просьба больше заключалась не в приглашении, а в том, чтобы ты не причинил ей зла. Я хочу, чтобы она зашла здоровой и невредимой и ушла в таком же состоянии.        Почему она так пристально смотрит? Почему даже не моргает? Брюнет, не выдержав такого взгляда, опустил голову. Ибо продлись это на секунду дольше положенного, мужчина набросился бы на девушку с поцелуем. Девчонка не догадывалась, какой силой и мощью обладает. Джим был готов положить мир к ее ногам. Убить всех ради одного такого взора. Умереть самому, выпив яд из рук любимой. Выполнить любой ее каприз. Если бы она только догадывалась… Если бы только попросила… Если бы перестала испытывать страх, если бы приняла его любовь, если бы полюбила сама… Как много этих чертовых «если бы»!        Он готов сделать все, о чем она попросит. Лишь бы смотрела всегда так же на него и держала за руку.        Элли восприняла долгое молчание по-своему. — Хорошо, я понимаю. В целом, она не такая моя близкая подруга. Если ты решишь сделать с ней что-то, то это твое право. Просто будет жалко. Я хочу поговорить с кем-то. Кроме нее никого нет. Выйдет, что я ее использую, а она еще настрадается, — Уильямс ничего не оставалось другого, как попробовать включить эгоистку и сыграть в равнодушие.        Моран, отойдя от наваждения в виде чар супруги, пропустил мимо ушей все, что она сказала. — Все будет так, как ты захочешь, — прошептал преступник, сжав ее ладонь крепче. — Правда? — с недоверием спросила турчанка. — Да. Ты знаешь, я умею держать слово.        Смерть Джона, резко возникшая перед глазами, чуть не испортила все, выбив Элли из колеи. — Знаю, хорошо знаю, — испуганный вид девушки Джим принял за страх близости, поэтому отпустил первым руку жены. — Можешь позвать ее, когда захочешь. — Я бы хотела сейчас. Не вижу смысла тянуть, — впервые за это время школьница испытала намек на радость.        Она встретится с подругой и заодно избавится от груза в виде подарка. Комбо. Элли мечтала о щенке. Маленький друг правда стал бы отрадой для нее. Но Уильямс слишком хорошо знала Морана. Понимая, что ожидает ее и песика дальше, турчанка приняла правильное мудрое решение — избавиться от питомца первой. Опередить супруга. Веря в то, что Рэйчел ей не откажет, девушка собиралась отдать собаку в хорошие руки знакомой. Смерть еще одной, ни в чем неповинной души, шатенка брать на свою совесть не хотела.        А потом она избавит и себя от страданий в этом кошмарном мире. Главное, сейчас справиться с первой задачей — обезопасить жизнь щенка. Каждая минута нахождения тут служила для него угрозой. — Ты подумала уже над именем? — полюбопытствовал преступник, поглядывая на белый комок с коричневыми пятнами, не видя сильной радости на лице Элли. — Да, назову его Умут. — Умут? Необычная кличка, — если с именем Рекс все было просто и понятно, то Умут было чем-то новым и необычным для слуха Джима. — В переводе с турецкого «надежда», — пояснила Уияльмс, хотя могла умолчать об этом. — Значит, Надежда? Хороший выбор, — одобрил Моран, понимая смысл, который вкладывала девушка.

***

       Джим спешил поскорее оказаться дома, чтобы наконец-то увидеть Элли. Ему было мало ее. Голоса, взгляда, запаха, присутствия, близости. Моран сдерживал себя из последних сил, когда они оказывались в одной постели. Чувствовал мелкую дрожь супруги через одеяло. Слышал учащенное сердцебиение, прерывистое дыхание. Мужчина искренне надеялся дождаться того дня, когда девушка сама придет к нему, по собственному желанию. Но понимал, что это бред его больной фантазии.        Турчанка скорее умрет, чем согласится лечь под него. Поэтому преступник просто выжидал время, когда Элли немного забудет смерть Джона и придет в себя. Физиология порой брала верх над рассудком. Он давно мог снять любую шлюху, да или просто отыметь какую-нибудь девочку, которую собирался продать. Однако нет. Никогда. Это являлось бы для мужчины изменой. Так поступить ему не позволяло внутреннее желание трахать только его девчушку.        Ни одна другая женщина его не возбуждала. А одного взгляда чарующих болотных глаз хватало для того, чтобы член в штанах становился крепче любого камня. Ни горловой минет лучшей проститутки города, ни анальный секс профессиональной порно-актрисы страны не могли разжечь в паху чувство жара. Мастурбация с закрытыми веками, под которыми он видел испуганное лицо Элли, и то приносила больше наслаждения.        Моран помнил, как в первую неделю после убийства Джона, не выдержав, заказал девчонку с такими же зелено-карими глазами, как у его супруги. Однако, девушка не могла никак завести его, напротив, только больше разозлив. Джим избил ее до полусмерти, отдав на растерзание своим людям. Только из-за схожести с Уильямс. Она была не той, которую он хотел, не той, о которой мечтал сутки напролет.        Убедившись, что ее не будут искать, преступник убил юную особу, заметая следы. В целом, если зацепка нашлась бы, бандит откупился бы. Не впервые. Почему его деньги решают все, кроме любви Элли? Неужели сложно закрыть пасть, перестать испытывать страх и получать наслаждение от его члена?        Острая потребность увидеть школьницу удовлетворилась, стоило увидеть ее, читающей в саду. Она часто любила проводить тут время, пока погода позволяла. Хоть Мартин причитал, что так можно заболеть. Но Моран знал, что болеет девушка больше от него — ее палача, чем от глубокой осени. — Как дела? — вместо приветствия начал брюнет, прочистив горло.        Уильямс не спешила поднять голову, словно его появление тут вовсе не взволновало турчанку. — Отлично, — безразличный ответ слетел с губ. — Как прошли посиделки с Рэйчел? — мужчина очень хотел застать знакомую жены, но срочный заказ по работе вынудил отъехать именно в нужный момент. — Нормально, пообщались немного, и она уехала, — не рассказывать же ему, что она едва не расплакалась, увидев Рэй, что едва не взболтнула лишнего, что дрожащий голос, нет-нет, да выдавал состояние и вранье Уильямс. — Надеюсь, ты счастлива, — Джим хотел подойти поближе к Элли, но, сдержав порыв, остался на месте. — Очень, — холодные ответы школьницы начинали играть на нервах Морана.        Не завидев подаренного щенка, мужчина решил поинтересоваться, куда спрятался Умут. — А где твой дружочек? — возможно, это отвлекло бы Уильямс от мрачных мыслей, и он увидел бы блеск в ее глазах, который она старательно прятала от него при виде песика. — Его больше нет, — не отрываясь от чтения, ответила девушка, затаив дыхание. — В смысле? — сказанное плохо доходило до мозга мужчины. — В прямом. Я подарила его Рэйчел, — Элли очень хотелось посмотреть на реакцию Джима, на то, как он обламывается, но страх обездвиживал, поэтому школьница продолжала сидеть неподвижно, как каменная статуя. — Как это? Я его так долго искал, даже потерял надежду найти настолько похожего, а ты его просто подарила? — ярость пульсирующей струей разносилась кровотоком по всему телу преступника.        Собрав волю в кулак, молясь, чтобы не выдать своего обмана, Уильямс встретилась глазами с супругом. Казалось, там можно увидеть свою смерть. — У Рэй на днях умер кот, он с ней был почти с детства. Она так убивалась, что мое сердце не выдержало. Я решила заменить ее старого друга щенком. Не совсем равноценная замена, но Рэйчел так засветилась счастьем, ты не представляешь. Это дало мне понять, что я поступила правильно, — девушке хотелось вручить самой себе Оскар за ложь.        Подруге она наврала с таким же успехом, только сказав, что Умут очень напоминает Рекса, причиняя ей невыносимую боль. Выкидывать не по-человечески, поэтому попросила коллегу по танцам стать новой хозяйкой. Рэй не сильно воодушевилась просьбой Элли, но отказать приятельнице не сумела, пообещав, что отныне щенок в надежных руках. Теперь так же искусно Уильямс врет Морану. — Твоя добрая душа тебя как-нибудь погубит. Я уже говорил об этом. Какое тебе дело до трагедии этой Рэйчел? Ты же сама сказала, что вы не близкие подруги. В крайнем случае, могла бы поделиться проблемой со мной. Мы нашли бы ей другой вариант, — турчанка подарила Джиму снисходительную улыбку, словно он сказал какую-то глупость. — Ты не понимаешь. Это была определенная обстановка, атмосфера, момент. Да не переживай ты так. Я не сильно убиваюсь по этому поводу, — еще бы, ведь теперь с ее плеч сняли тяжелый груз.        Моран не сможет помыкать ею с помощью Умута. Рычагов давления снова нет.        Джим подошел к девушке, схватив ее за подбородок. — Посмотри на меня. Ты специально это сделала? — неужели он настолько противен ей, что Элли избавилась от своей мечты — иметь щенка, тем более, когда он нашел почти копию Рекса. — Думай, что хочешь. Теперь ты не можешь управлять мною, и меня больше ничего не держит в этом мире, — конечно, школьница переживала за сохранность Рэйчел, но та на днях собиралась уезжать, если получится, навсегда.        Куда не сказала, да Уильямс и не спрашивала. Поэтому, если Моран решит силой выбить ее местоположение, у него ничего не получится, потому что Элли сама ничего не знала. — Дура, — злобно выплюнул преступник, убираясь подальше, так как нахождение возле супруги дальше грозило необратимыми последствиями для обоих.        Девушка, потеряв интерес к книге и почувствовав зябкость, пошла на кухню выпить чаю. Какого было ее удивление, когда она увидела на столе не спрятанный нож. Неужели это подарок судьбы, и кто-то по запарке его тут забыл? Обычно все острые предметы в этом доме прятались со строгостью. Не теряя времени зря, турчанка схватилась за оружие, спрятав в рукаве кофты.        Выбежав во двор, Уильямс зашла за дом, надеясь, что тут меньшая видимость, чем в саду. Конечно, задумке могут помешать, но лучше сделать, чем корить себя за не использованный шанс. В любом случае боли девушка больше не боялась. Ну подумаешь, снова зашьют? Подумаешь, снова без анестезии? Не впервые. Да и в этот раз скрывать вены шатенка не собиралась, постарается воткнуть в сердце или куда-то около него. Травма будет посерьезнее, чем резать руки, как капризный подросток.        Можно было порезать сонную артерию, это гарантировало бы стопроцентную смерть. Но Элли слабо понимала, где именно она находится, и как ее искать. А ошибки недопустимы. Собравшись с духом, Уильямс размахнулась. Решимость покидала школьницу по мере приближения острого предмета к телу. Но погружению ножа в грудную клетку помешал не страх, а чей-то громкой крик, который был переполнен отчаянием и болью. — Помогите! Пожалуйста! — женский голос резал уши.        Проигнорировать такое Элли не могла. Вдруг это ее последняя надежда на помощь, и турчанка сможет сделать что-то полезное перед смертью. Спрятав ножик под кустом, девушка побежала на зов. Словно клич птицы, переломавший крылья, потерявшей надежду на спасение — он пробирал до костей.        Мелкие шрамы в промежности мешали бежать быстро, как хотелось бы, причиняя дискомфорт, не позволяя забыть о себе. Крики доносились из сараев, расположенных за садом. Удивительно, что они вообще долетели до ушей Уильямс. Пока другие были закрыты металлическими дверями, один был просто прикрыт. Школьница замерла, не зная, что делать.        Былая сноровка моментально улетучилась, рассыпавшись, как прах по потоку ветра. Стало страшно. Что она увидит? Что сможет сделать? Стоит ли вмешиваться в это? Но повторившийся крик из приоткрытой двери избавил от колебаний.        Элли на цыпочках подошла к сараю, хотя в этом не было необходимости — вряд ли бы ее услышали сквозь эти всхлипы. Петли противно заскрипели, заставляя закусить нижнюю губу. Казалось, что сердце выпрыгнет из груди от страха. Воображение рисовало пугающие до чертиков картины. В сарае было темно. После уличного освещения глаза не сразу адаптировались. Пришлось немного постоять, вслушиваясь в обстановку вокруг. Было тихо. Почему-то все резко прекратилось.        Захлопнувшаяся дверь за спиной заставила девушку подскочить. Уильямс сама создала шум своим криком, за что мысленно отвесила себе подзатыльник. Ведь теперь ее тоже кто-то слышал и теперь знал, что она тут. Неизвестность давила тяжелым грузом. Не выдержав, Элли решила нарушить тишину первой. — Что происходит? Кто тут? — Помогите! — вновь донесся до ее ушей крик.        Турчанка поняла, что звук доносится откуда-то снизу. Кто-то был прямо под ней. Вглядевшись в темноту, школьница заметила слабый свет в конце сарая. Он шел из щели в плохо закрытом люке. Неизвестный решил поиграть с ее нервами. Обстановка напоминала картину из фильмов ужаса. Отличие было только в том, что главной героине нечего терять, она и так без пяти минут покойница. Только от чего ее коленки предательски дрожат, зубы выдают чечетку, а ладони бесконечно потеют, сколько не вытирай их об штаны. Откуда этот страх?        Собравшись с духом, Уильямс подошла к люку. Присев на корточки, Элли попыталась сдвинуть его с места. Получилось не сразу. В глаза ударил слабый, мигающий свет, осветивший лестницу вниз, что только больше щекотало нервишки. Почему пугать неисправной проводкой так классно? — Кто тут? — девушка решилась на глупый вопрос, ведь конечно же на него никто не ответил.        Спрыгнув, школьница приземлилась на ступеньки. Высота была комически маленькой. Правда, дальше лестница вела глубже, пришлось спуститься еще ниже. Элли уже не верила, что выберется отсюда. Новый оглушительный скрип металлической двери заставил Уильямс сжаться. Показалось еще одно препятствие, чем-то напоминающее русскую матрешку, только вместо кукол, двери. Приготовившись к противным звукам, девушка зажала одно ухо плечом, а другое пальцами.        На удивление она отперлась без щекочущего нервы звука. Но то, что увидела турчанка за ними, выбило весь воздух из груди, заставляя задыхаться. Такое не всегда придумаешь в фильмах ужаса. Слишком жестоко. А может, она уже умерла? Воткнула все-таки нож в сердце? Уильямс еле успела ухватиться за стену. Пальцы погрязли в паутине, однако на дополнительный испуг не хватало сил.        Перед глазами плыло, или это все еще мигающий свет? Худое, обезображенное тело лежало неподвижно. Стеклянные, ранее голубые очи смотрели, не моргая, выглядев теперь просто безжизненными. Сложно было сказать, какого окраса они теперь. Каждый участок тела в багровых, синюшных, желтеющих синяках — почти вся расцветка радуги. Когда-то пшеничные, густые волосы были грязного цвета, потеряв блеск. Запутанные, сальные, редкие. Вроде она, но не совсем она. Живой труп. Мираж. Галлюцинации. — Мира, — пискнула Элли — на шепот не хватило сил, губы еле разлепились, чтобы выдать хоть что-то.        Схватившись за сердце, Уильямс рухнула на землю. Почему-то вокруг стало резко темно. Может, наконец смерть приняла ее в свои спасительные объятия?