Легко преодолимые трудности

      Зима. За окошком в вихре кружатся снежинки, а мороз пугает своей бурей и пургой в виде снегопада. В такую погоду не грех остаться дома, сделать себе чашечку горячего чая и укутаться в плед, прочитывая свою любимую книгу.       Но нет, это точно не про Максима Тарасенко и не про его сожителей — Оливии и Ботана. Хотя мальчик в очках и пытался погрузиться в эту холодную атмосферу, но не получалось из-за криков на первом этаже их большой квартиры.       Ботан отложил от себя книгу и нахмурился — постоянные ссоры Оли и Брайна дали о себе знать в виде двух суток без сна. Эти двое, казалось, ненавидели друг друга, и орали без конца.       Даже отношения Ботаника с Оливией и то были теплее, немного, но теплее. Больше времени и физических сил черноволосая уделяет Брайну, всячески пытаясь его задеть, но тот тоже не глуп и мог кинуть пару «ласковых» в ответ.       Сейчас же это стало последней каплей, и Ботаник, набравшись сил, вышел из своей комнаты, направляясь к двоим. Но всё было не так просто… — Дура! Да как же ты достала, только крушить умеешь! — кричал Брайн, естественно, на свою сожительницу.       Обстановка была даже хуже, чем в предыдущие разы — куча разбросанных предметов по всей территории кухни, какая-то жидкость, стекающая со столешницы на пол и, наверное, самая главная причина ссоры — разбитая серебряная кнопка. — Заткнись, придурок! — отрезала Оливия, смотря своему злейшему врагу в глаза. — Скажи спасибо, что я твою долбанную камеру не разбила, не на что свои видео будет снимать! — Да как ты смеешь так говорить?! Я этими видео нам на жизнь зарабатываю, не то, что ты! Только на шее сидеть и умеешь! — Брайн подошёл к ней максимально близко, резко сжав руки в кулаки. — Ну и что же ты сделаешь? — она, ухмыльнувшись, глянула на его ручки, а после на красные щёки от злости. — Может, ударишь меня?       Эта сука так и хочет, чтобы ей врезали со всей силы, чтобы она орала от боли и мучений, вытирая кровь своим рукавом рубашки. Максим замахнулся и, уже не сдерживая себя, начал готовиться наносить удар по челюсти черноволосой.       Та не особо была глупа, поэтому, быстро среагировав, увернулась от его удара и усмехнулась.       Ботан понял, что может получить ещё и он, если прямо сейчас не свалит обратно, поэтому, грамотно развернувшись, убежал в комнату. — Бьёшь как баба, — протянула словечки Оливия, — может, вторую попытку?       Парень, пытаясь ударить её, принимал всё такое же серьёзное выражение лица, казалось, что он никогда не улыбался. Вторая попытка не обвенчалась успехом, и Оли, взяв его руку в свою, начала выворачивать её. — Сучка, больно же!!! — болезненно хрипел Мапс, зажмуривая глаза от поступившей жгучей боли в запястье.       Он, выбравшись, всё же смог дать Оли смачную, сильную пощёчину по щеке, фыркнув. — Дура. — Мудак.       Сказали они друг другу, а позже, когда у Макса начала кружиться голова, он оставил черноволосую одну с этим беспорядком, а сам ушёл в свою комнату, сильно хлопнув дверью.       На щеке девушки остался красный след, и она, потирая рукой только что безболезненное место, хмыкнула. Оливия не плакала, да и не издавала никаких звуков в виде стонов боли и нытья, наоборот — длинное шипение сквозь стиснутые зубы.       Ливия никогда не давала себе плакать, даже при самых грустных ситуациях, или же при просмотре драмы. Нет, она держит всё в себе. Конечно, иногда хочется выплеснуть свои эмоции, зарыдать что есть мочи, но она стойко держится, говоря себе под нос: «девочки не плачут». Сейчас же она мигом стёрла образовавшиеся слёзы на глазах и шумно выдохнула, проклиная про себя Тарасенко. — Тварь… Идиот… Я ненавижу его… — произносила тихо Оливия, закипая от злости. Ещё чуть-чуть и черноволосая придёт к нему и начнёт душить, чтобы его не существовало.       Всё же через два часа Оли смогла убрать весь хаос, который был на первом этаже. Шумно вздохнув, она открыла холодильник и достала оттуда клубничный йогурт Брайна, облизнувшись. Взболтав бутылку, черноволосая открыла крышку и уже хотела прильнуть губами, но…       Как на зло, в тот момент из комнаты вышел Макс, очень уставший и грустный. Все эти ссоры с Лив, работа, какие-то личные проблемы — всё это сказалось на его здоровье. Парню было совсем нехорошо. — О-Оливия?! — парень был крайне поражён наглому поведению девушки и, нахмурив брови, сразу подошёл к ней, пытаясь выхватить из её рук открытый йогурт.       Максим снова разозлился на Оли, которая ухмылялась и не давала ему забрать. — А чё ты жадный-то такой? Совсем совести мало?! — огрызнулась та. — В холодильнике ещё три стоит! — Если ты сейчас же не отдашь его мне, я дам тебе повторную пощёчину как в прошлый раз, только больнее, — прорычал тот, грозно смотря в её глаза.       Этот взгляд Оливию, конечно, позабавил, но она понимала — Макс не шутит, и что стоит вернуть чужое. Но разве её это остановит? Размечтались. — Ох, как мы заговорили, — она приблизилась и прошептала ему на ушко. — Бьёшь как баба, неженка. — Ты не смеешь разговаривать со мной в таком тоне, — он, конечно, пытался сдержать свою суровость, но ещё капля и он изобьёт её до смерти. Тоже шептал ей на ухо, рыча. — Ещё как смею, ты мне никто и звать тебя никак.       Она усмехнулась, а по телу Макса прошла мелкая дрожь, и, не сдерживая себя, он замахнулся на Оливию рукой, от чего та пригнулась и предотвратила удар. Сучка. Умная сучка. — Неудачник! — произносит она.       Через секунду Лив пожалела о своих словах, поскольку весь йогурт, что находился в упаковке, сейчас был на её рубашке. Видимо, её резкие движения повлияли на это, ну или потому что кое-кто вовремя не закрыл йогурт крышкой.       С её лица пропадает улыбка, а глаза, казалось, начинают наливаться кровью от такого поворота событий. Её брови невольно смыкаются домиком, и она приподнимает свой взгляд на Тарасенко. — Ну ты и дура, Оливия, — сказал парень, помотав головой, усмехаясь про себя, поскольку понимал, что победа во всей этой ссоре на его стороне, — кажется, ты испачкалась? — Завали, мудак, — шипела сквозь зубы та, — в чём я, по-твоему, ходить должна?! — Знаешь, мне всё равно, — безразлично фыркнул Брайн, — хоть голой.       Они смотрели друг на друга враждебно, словно прямо сейчас накинутся и начнут знатную драку. Хотели, но пытались сдержаться. — Врезала бы я тебе, Тарасенко, — тихо говорит та, смотря на его скулы, губы и челюсть в целом, желая ударить, — да руки пачкать не хочется.       Молчание. Долгое, мерзкое молчание. Слышно лишь неравномерное дыхание «друзей». Вы думаете, всё плохое на этом закончилось?       Внезапно Брайн почувствовал ужасную боль в области головы, и он, услышав пронзительно звонкий звук в ушах, зажмурил глаза. К горлу подобрался ком, вызывая рвотный рефлекс и дикое желание выпить холодной воды. Он берётся двумя руками за голову и хрипло стонет, зацикливая всё своё внимание на острую боль, уж никак не на Оливию.       Что про черноволосую? Она за несколько секунд до внезапной головной боли шатена уже хотела зарядить ему в нос, но судьба решила по другому. Увидев всю происходящую ситуацию, а именно парня, который мычит от боли, слегка изогнула бровь. — Да, хреновый из тебя актёр, Брайн. И зачем только на режиссёра поступал? Хех, — она никак не поверила в то, что парню «так внезапно» стало плохо, поэтому, гордо приняв, что это какая-то не смешная шутка, смотрела на всё «представление» с забавой.       В ушах звенит, а слова Оли доносятся эхом в голове парня. Мурашки. В тот момент хотелось возразить ей, но не было сил — боль в голове не утихала, что уж говорить про подделанную. Хотелось бы верить. Кареглазый продолжил что-то невнятно хрипеть, как будто прося что-то у черноволосой девушки. — Браво, браво, Тарасенко! Оскар в студию! — она похлопала в ладоши и начала улыбаться с детской усмешкой, как будто действительно смотрит какое-то шоу.       Но после этих слов у Максима из носа потекла струя алой крови, которая начала стекать по губам и подбородку. Такого, конечно, не ждал Брайн, уж тем более Ливи. — Твою ж мать, Тарасенко!       Понадобилась секунда для того, чтобы понять — это нихрена не пранк или шутка, парню действительно плохо. Глаза забегали в разные стороны, но Оли, заострив взгляд на ванной комнате, побежала за ватой.

***

— Ну и как так? — Оливия, ожидая подробного рассказа о случившемся, вставляла кусочек ваты в ноздрю Брайна, безразлично вздыхая. — Что? — Макс перевёл взгляд на Оливию и затаил дыхание, не желая ничего говорить.       Да и вправду, хотелось молчать, поскольку Брайн чувствовал себя хуже, чем тогда. Голова кружилась и болела, заставляя ныть от боли, а кровь как на зло шла из носа, усугубляя ситуацию. Максим просто смотрел ей в абсолютно безразличные глазки, изредка хмыкая. — Ты точно девка, раз отпор дать не можешь, — она закончила обрабатывать его покрасневший носик и спокойно встала, — хех.       Видимо, интерес о случившемся всё-таки мелькал во взгляде черноволосой, иначе бы она даже обрабатывать нос не стала, наоборот, ударила в добавок и дело с концом. Осмотрев своего врага и поняв, что он поражён, спокойно ушла к себе, крикнув вслед: «один-ноль!» — Про рубашку не забывай, стерва, — прохрипел Мапс ей, выдавливая из себя усмешку, — один-один.       Оли, невольно сказав пару матерных слов, направилась в ванную комнату, чтобы хоть как-то оттереть весь этот ужас в виде клубничного йогурта и немного крови Брайна. Она, по крайней мере, надеялась, что получится отмыть.       Брайн хотел улыбнуться, но в голове снова затрещало. Мерзкий звук в ушах, стоны боли…       А через минуту Тарасенко потерял сознание…