Открыв дверь подъезда, Оливия, срывая дыхание и глотая слёзы, мчится, куда глядят её кристальные глаза…
***
Она не знала, что дальше делать и как дальше жить. Все слова сумасшедшего друга оказались грёбанной правдой, от которой можно плакать ещё долгое время. Слова Максима съедали Лив изнутри — хотелось закричать во всё горло, рвать на себе волосы, резать вены и, наконец, заполнить свой организм дозой крепкого алкоголя, на который, кстати, деньги не имеются. Нормально ли это, не доверять человеку, с которым знаком больше пяти лет и знаешь, чёрт возьми, лучше, чем самого себя? Нормально ли то, что Брайн сорвал на ней всю злость и дал краткую пощёчину?Нормально ли это, любить человека, который не верит тебе?..
Оливия не хотела об этом думать — самая её главная мысль была о том, что нужно быстрее убежать от бывшего дома, как можно подальше. Но через двадцать минут у Ливии появилась одышка, и она спокойно остановилась, продолжая глотать поступающие к глазам горячие слёзы. Не удержавшись, она упала на колени, на асфальт. Девушка выла от боли, безразличия и безысходности, что кружила вокруг неё. На секунду она подумала — а может Брайн и не хотел ей верить? Что, если блогер только рад тому, что черноволосая ушла? Может, он уже о ней забыл, как страшный сон? От таких мыслей, появившихся из ниоткуда, она с новым всхлипом громко заплакала, закрывая лицо руками. За что же он так с ней? А главное, — заслужено ли? Ещё, как на зло, щека начинала болеть сильнее и покалывала, как будто в неё вонзают самый острый нож. Ливия себя успокаивала, гладила больное место, говорила, что всё будет нормально и Макс, возможно, одумается, но негатив в её мыслях явно побеждал. — Тарасенко, ч-чёрт, ну почему?! — вскрикнула она в пустоту, резко откидывая голову назад, смотря в пасмурное небо. Немного осмотревшись, черноволосая поняла, что рядом нет ни единой души, даже простой собаки, кошки или птички — только она, и никого больше. Вновь склонившись к земле, она упёрлась ладонями об асфальт и медленно опустила голову, что-то невнятно шепча себе под нос. — П-почему… Потерять того, ради кого готова на всё. Потерять того, с кем приходилось разделять горечь и радость и, наконец, внезапную любовь. Так хотелось рассказать обо всём Максу, в мельчайших подробностях, чтобы он поверил, обнял, успокоил, поцеловал и никогда не отпускал. Чтобы они были вместе, навсегда, и никакой Дима бы не мешал им. Внезапно Ливи почувствовала, как что-то начинает мелко бить по её голове и спине, а по всему телу прошёлся холод. Оглядевшись, девушка поняла, что начался дождь, который скоро станет ливнем. На ней не было ни куртки, ни шапки, ни шарфа — Оливия была лишь в своей клетчатой рубашке, серых шортах и домашних тапочках. Она явно могла простудиться, ведь её ничего не согревает.Согрели бы её лишь тёплые объятия Брайна.
Хмыкнув, она потёрла своё личико немного грязными от асфальта ладонями и вяло встала, набирая в грудь побольше воздуха, стараясь успокоиться. Конечно, это удалось не с первого раза, однако, спустя сто попыток, она перестала плакать. Посмотрев на деревья, дома и переулок, в который она забежала, девушка поняла, что находится в совершенно безлюдном и незнакомом ей месте. Оно и понятно — все люди на данный момент сидят дома и прячутся от холодного ливня, а Оливия, выйдя на другую часть переулка, закрыла глаза и пыталась привести все свои мысли в порядок. Что о Максе? Сейчас он зол на Оливию. Так зол, что не понимает того, что, возможно, видел её в последний, мать его, раз. От всего этого напряжения у парня поднялось давление, начался жар и резкая температура, которая сопровождалась невыносимой головной болью. Как говорил его лечащий врач — Александр Леонидович: «Максиму Сергеевичу нельзя сильно волноваться и переживать тяжёлые события, иначе его здоровье пойдёт в минус». Максим не то, что волновался — он был в истерике, гневе, панике и бешенстве, а это отрицательные эмоции, судя по его слабому организму. Дима пытался хоть как-то помочь другу, что у него, конечно же, получилось, и Мапс на некоторое время даже пришёл в себя, но вскоре он снова начал кричать в пустоту от того, что сделала Оливия, и почему она такая стерва. Но Оливия… Эх, Оливия, в том то и дело, что ничего плохого не делала — она лишь хотела спасти их отношения с Брайном и желала ему исключительно добра, по крайней мере, все эти дни, что они были «вместе». Хотела поскорее убрать Диму из их жизни.Но, как мы видим, Дима решил сам убрать из жизни Максима Оливию.
Открыв глаза, она подошла к одной из старых деревянных скамеек и села на неё, поджав мокрые ноги, накрывая голову и её чёрные кудри капюшоном от клетчатой рубашки. Не осталось сил даже плакать, что уж говорить о возвращении домой.«ты можешь хоть один день говорить правду?»
«Помолчи, я слышать тебя не хочу»
«Давай ты перестанешь без конца врать, а взамен мы к тебе будем хорошо относиться?»
«Не верю я тебе, не верю!»
Голова кружится, в ушах звенит, а эти мерзотные до тошноты слова заставляют невольно нахмуривать брови и оскаливаться, что и сделала наша черноволосая. Закрыв лицо руками, она думала, что же делать дальше.***
Просидела она на этой лавочке до вечера, даже успела порядком задремать, но холодный ветер, что постоянно будоражил, постоянно выводил из царства Морфея, и Оливия спокойно устремляла свой взор на иногда проходящих мимо неё людей. Ей было как никогда интересно, думает ли Макс о ней, или же сказал вслед: «скатертью дорога»? Как себя чувствует, что делает и будет ли он искать Ливию.Даже если захочет — Дима не позволит.
Она начала вспоминать все их прекрасные диалоги и слова, но несколько фраз, пролетевшие мимо в голове Оли, заставили девушку на секунду задуматься.«Мне что, в следующий раз записывать все наши диалоги с ним на сраный диктофон?!» «Может и записывать, хотя, ничего не поможет, только себя опозоришь!»
Искры пролетели в глазах Оливии, и она, как ошпаренная, начала бить себя по карманам шорт в поисках своего телефона. К великому счастью, он там был, и заряда на нём вполне хватало.Кажется, в голове начинает прозревать идеальный план.
Ливия, судорожно набирая в контактах сумасшедшего друга, которого записала в телефоне как «урод», совсем-совсем недавно, она нажала на кнопку «написать сообщение» и вскоре, собравшись с силами, начала писать:«Я согласна на твоё условие, придурок»
Дрожащими руками нажав «отправить», Оли принялась ждать ответа от Димы, который ответил буквально через пять минут: «Так быстро?)»«А ты что, уже передумал?!»
«Конечно нет, Ливушка)»«Аргх, ближе к делу: предлагаю встретиться сегодня в парке, где-то в семь вечера, согласен?»
«Вряд ли, Ливи. Максу сейчас слишком плохо, мне нужно о нём позаботиться, чтобы завтра он пошёл к своему врачу и психологу, а мы с тобой…)»«Не договаривай! А… Брайну сильно плохо?»
Тут Оливия начала переживать, всё ли в порядке с Максом. Она знает его положение по здоровью, поэтому волнуется, как бы он в обморок не упал, иначе будет совсем плохо. Ладно, хорошо, что там есть Дима, он хоть что-то сделает. «Ну, скажем так — сильная истерика, его не успокоить. И всё из-за тебя: ')»«Точнее из-за тебя, подонок!»
«Не будем об этом, Ливи. Встречаемся завтра днём, часа в два, не меньше.»«Так и быть, урод, до встречи»
Дима, ничего не ответив, вышел из сети, а Оливия, оставаясь на скамейке, начала думать о своём плане, который, надеется, пройдёт с успехом.***
Всю ночь Оливия провела в этом переулке и заснула на скамейке. Конечно, с тяжёлым трудом, ведь холод брал до мурашек, но она спокойно уснула, со слезами на глазах. Всё-таки не может она не думать о плохом. Ей страшно. Страшно от того, что план может провалиться, и Дима настроит Макса против Ливии, что сделал это уже на более пятьдесят процентов. Однако за ночь девушка продумала все возможные и невозможные варианты. На самом деле этот план был не такой уж и сложный, а наоборот, очень доступный и лёгкий, но Ливи всё равно волновалась и подумывала о исходах событий. Сейчас было около десяти утра. Оливия встала с этой несчастной скамейки и начала выгибаться, поскольку её спина начала сильно болеть — ну конечно, она же спала не на уютной кровати, а на твёрдой и деревянной поверхности. Как ни странно, но признаков простуды не было — девушка хорошо себя чувствовала, однако морально — не очень, от слова «совсем». Прохожим было плевать, что Ливия провела ночь в их переулке — подумали, очередной бомж, или, мягко говоря, бездомный человек, но для Ливи это было огромным плюсом, что её никто не замечал, а проходил мимо, ведь ей не нужны лишние проблемы — своих хватает. Ближе к назначенному времени черноволосая идёт ближе к парку, смотря исключительно в пол, перед этим сделав кое-какие махинации с телефоном. Засунув руки в карманы шорт, она, с абсолютно каменным лицом, разглядывала свои старые тапочки, которые в тот момент казались ей объектом, достойные внимания. Диму пришлось подождать, он опоздал минут на десять, сильно напугав черноволосую: сумасшедший друг сзади обнял Оли за талию и прижал к себе, слегка посмеиваясь. Та вскрикнула, но позже поняла, что это пришёл тот самый придурок и успокоилась, не отстранившись. — Привет, малышка, — парень носиком прошёлся по щеке девушки, потом слегка касаясь сухими губами, — соскучилась? — Не особо, — ответила равнодушно та, продолжая терпеть его бесконечные касания на теле. Он мягко развернул её к себе и заправил свисающий локон волос Оливии за ушко, приближаясь к её розовым губам. Она закрыла глаза и ничего не предотвратила. — Хм, даже так? — Дмитрий явно не ожидал, что сегодня девушка будет особо податлива парню, но это было только на руку. — Я сделаю всё, чтобы вернуться домой к Максу, — выпалила небрежно та, чувствуя, как он оставляет между ними миллиметр. — Умница. После этого слова он нежно целует её, держа за красную от холодного ветра щёку. Оливия, в свою очередь, ничего не сделала, просто ответила на этот мерзкий для неё поцелуй, но углубить так и не дала, потому что стиснула свои белоснежные зубы. — Ну же, Ливи, — он слегка отстранился и заглянул в прикрытие глазки черноволосой, ухмыляясь, — открой ротик. Для неё казалось это немыслимым и отвратительным, поэтому она не послушала его и отрицательно качнула головой, показывая, что делать она этого не собирается — это Диме, естественно, не понравилось. — Ах так? — издав лёгкую усмешку, парень, неожиданно для самой Лив, обхватил её челюсть и сжал, тем самым приоткрыв ротик его «возлюбленной». Со страстью впиваясь в губы, он грубо толкнул язык вперёд и стал изучать все уголки рта, включая дёсна, от чего девушка нахмурилась, а позже тяжко вздохнула через носик, с трудом отвечая ему на мокрый поцелуй. Когда он вдоволь насладился её покрасневшими от грубого поцелуя губами, тот соприкоснулся с ней лбами и чмокнул в нос. — Ну ты же понимаешь, что мне этого мало? — шепчет Дима. — Ненавижу тебя, — прикусив губу, она зажмурила глаза, — зачем? — Ты сама всё прекрасно знаешь, — он начал гладить её по щекам, — я воспользуюсь тобой, как шлюхой, а потом можешь вернуться к своему Максику, который никогда не догадается о том, что я тебя подставлял всё это время. — Вдруг догадается? Он не такой тупой, как ты думаешь, — холодно ответила Лив, тоже тихо. — Хах, забавно. Лив, он не поверил тебе о том, что йогурт выпил я — точно идиот, раз таких очевидных вещей не понимает. А случай с разгромленной комнатой — он уж тем более не догадается, потому что я уже выставил тебя виновной, а он, наивный придурок, поверил. Идиот. Промолчав, она, резко посмотрев в глаза, зарядила ему коленкой между ног, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, убегая от шатена подальше. Тот скрючился и нагнулся, болезненно прохрипев. — Ах ты драная сука! — выкрикнул сумасшедший друг — бежать за ней было слишком поздно, чтобы что-то предпринять, поскольку Ливи очень быстро удалилась от него на приличное расстояние. Она, сломя голову, забежала за угол знакомого супермаркета, схватившись за грудь, приостанавливаясь. Ливия, конечно же, умеет быстро бегать, но все эти пробежки заканчиваются головокружением и размытыми пятнами перед глазами. Осмотревшись, она поняла, что Дмитрий за ней не бежит, и победно улыбнулась, доставая из кармана телефон. Как вы уже поняли, весь их диалог Оливия записала на диктофон, что делал когда-то личный психолог Максима — Алёна Алексеевна. Натянув на себя ухмылку, она сохранила запись и прослушала её, понимая, что часть плана удалась. Осталось малость:Донести всё это Максу.
Сейчас идти и признаваться во всём — полный бред, ведь, как говорил в переписке Дима, он ушёл к врачу, а сам сумасшедший друг наверняка ходит около дома. Сейчас лучший вариант — сидеть за углом обычного магазина и ждать. Ближе к четырём часам Оливия поняла, что надо идти. Нет, не потому, что ей подсказывало какое-то шестое чувство, а потому, что она случайно увидела на дороге такси, в котором сидел, как робот — без эмоций, Брайн. Заволновавшись, она побежала к бывшему дому, но не быстро, иначе план можно считать проваленным. Дойдя до дома, она спряталась за деревом, пока блогер, только остановившись у парадной, заплатил водителю деньги и вышел из машины. Боже, она не видела его всего день, а уже успела так соскучиться, хоть Макс и кажется ей последней сволочью. Она привязалась к нему, полюбила, и, даже сейчас, она не против подбежать к нему и напрыгнуть с объятиями.Но он, к сожалению, этого не заслуживает.
Оливия откинула все сопли и романтику в сторону и собрала волю в кулак, понимая, что жаждет лишь справедливости и мести сумасшедшему другу. Ливи не хочет прощать Макса только потому, что он ей не верит. Хотя, кто знает. Он вошёл в подъезд, и Ливия стала ждать минут тридцать, чтобы зайти туда. Сразу не вариант, а вот спустя сорок минут — самое то. Тем более, надо было ещё ждать незнакомого человека, который бы смог открыть дверь, ведь ключей у Лив, конечно же, нет. С великим трудом попав в этот грёбанный дом, она поднялась на десятый этаж и с дрожью в голосе выдохнула, увидев перед глазами знакомую дверь. Постояв около неё минут пять, она поднесла свой маленький кулачок и постучала, прикусив губу. Открыл, естественно, Мапс, который был в немалом шоке от того, что явилась его черноволосая подруга. Оглядев её с ног до головы, он выбросил краткое: «чего тебе?» и фыркнул. — Впусти, — сухо выговорила Ливия, — это очень важно. Как только Мапс, с неким смешком, захотел закрыть дверь, Оливия толкнула ногу внутрь, тем самым не дав двери закрыться, хмыкая. — Поговорить надо. Он понял, что черноволосая так просто от него не отстанет и отошёл от двери, направляясь в гостиную, а сама девушка, успешно улыбнувшись, зашла следом. — Ну и? — скрестив руки на груди и грубо посмотрев на неё, произнёс Макс. — Слушай и запоминай, придурок, — подойдя ближе, Ливи взяла телефон в руки и включила запись того самого разговора, что состоялся с Димой сегодня днём. Спустя минуты две прослушивания парень изменился в лице и сглотнул стоячий ком в горле, а со второго этажа кто-то произнёс: — Макс, кто-то пришёл? Оказывается, это был Дмитрий, спускающийся с лестницы к ним. Он очень удивился, когда увидел в гостиной Оливию, но позже мысленно дал ей понять, что живой она отсюда не уйдёт. — Закрой рот, — выдал Мапс ему, продолжая внимательно слушать. Он услышал всё — и звуки нелепых поцелуев, и их странный диалог, а что самое главное…Брайн услышал чистейшую правду.
Запись закончилась, и Оливия, гордо задрав нос вверх, осмотрела Макса, а позже сумасшедшего друга. — М-Макс, я-я могу в-всё объяс-снить! — заикавшись, говорит Дима, пока блогер, злобно поворачиваясь к нему, начал приближаться.Возмездие?
Взяв Диму за воротник чёрной толстовки, он начал всматриваться ему в глаза разъярённым взглядом, сильно рыча. Оливия, без эмоций, осталась в сторонке, надменно наблюдая. — Значит всё, что ты говорил — ёбанная ложь?! — М-Макс, я-я… — Ах ты мразь! — он кричит на него на всю квартиру, от чего сумасшедший друг сжался, словно пятилетний мальчишка. Последней его каплей стало то, что Брайн просто взял все вещи сумасшедшего друга и выкинул их за дверь, а после, с пинком в живот, Диму. Закрыв дверь, блогер медленно развернулся и виновато посмотрел на черноволосую, что прожигала всё невинным взглядом, особенно Брайна. Тот подошёл к ней и положил руку на плечо, а девушка сразу её отдёрнула. — Прости меня, Оливия. Она прикрывает глаза и вслушивается в эти три слова, которые сказаны с теплотой, лаской и напитанной любовью, что есть в парне. Она чувствует то, как Мапс искренне сожалеет о произошедшем, как волнуется и, чёрт возьми, как бьётся его сердце. — Простить? — с тихой усмешкой выдала та, посмотрев в глаза с обидой и болью, которую он ей причинил. — Да ты хоть понимаешь, что мне пришлось из-за такого, как ты, конченного мудака, пережить?! — Не кричи, прошу тебя! — он пытался остановить её, но всё тщетно. — Я страдала из-за тебе все эти дни! Рыдала, мучалась, думала о тебе и том, что ты всё-таки придёшь и успокоишь меня, но ты, Тарасенко, не верил мне, — последнее предложение она начала тихо-тихо шептать, подходя ближе. — Я ночевала на грёбанной улице, под дождём, в надежде, что ты пойдёшь меня искать, всё поймёшь и начнёшь относиться так, как люди относятся друг к другу в обычной жизни! Сейчас же он просто молчал и начал понимать, что натворил. Макс слышит, как в этом голосе Оливия показывает всю накопившуюся обиду и злость. Он хочет успокоить её, правда! Но вряд ли сможет… — Я ненавижу тебя, Макс, — всхлипывая, она закрыла глаза и тут же заплакала, откидывая голову назад, — чёртов эгоист! — Пожалуйста, послушай меня! Оливия! — он положил ей руки на плечи и посмотрел на личико. — Я действительно виноват, что не поверил тебе! Я согласен, и ты можешь называть меня придурком всю нашу жизнь, но, пожалуйста, прости! Я не знаю, почему всё так вышло, я не хотел, правда, я люблю тебя! Она открыла глаза и изогнула бровь, хмыкая, кинув на Макса вопросительный взгляд. — Ч-что? — прошептала она, думая, что последние слова ей явно послышались. — Я люблю тебя, Лив! Больше жизни! Я, чёрт возьми, хочу, чтобы ты стала моей девушкой, и никогда от себя не отпускать! Я, — он опустил голову и слегка приблизился, — я правда люблю тебя… Молчание. На этот раз это молчание было особенно неприятным, а взгляд Оливии, казалось, стал ещё равнодушнее и холоднее. Слёзы высохли, и Оливия перестала плакать, смотря на то, как парень, взяв её за щёку, начинает поглаживать пальчиками. Несомненно на губах Оливии оказываются губы Макса, которые пытаются сделать трепетный поцелуй, на что Оливия не отвечает взаимно, а покорно стоит, медленно хлопая ресницами.Она не собирается прощать его.
Брайн слегка отстранился от Оливии и попытался поцеловать вновь, однако, настойчивость девушки была, как самый твёрдый камень на свете — она не ответила и не оттолкнула. — Лив… — с горечью в голосе начал шептать тот, но черноволосая перебила. — Ты знаешь, Макс, что самое главное в отношениях? — стеклянные глаза задевают его виноватый взгляд, от чего шатену становится совсем стыдно и жутко не по себе. — Ну, кхм, наверное, — он не знал, какое слово лучше подобрать: любовь, забота, взаимопонимание или же просто доброта? — кхм… а… — Доверие, — твёрдо произносит Оливия, с силой отстраняя от себя Макса, — которого у нас нет. Мапс пытался снова подойти, но Оливия отходила назад, говоря, чтобы он не приближался. Тяжело вздохнув, она продолжила: — Ты говоришь мне, что любишь больше жизни, — Оли скрещивает руки на груди и отчуждённо продолжает смотреть на шатена, немного искривляя губы в противной полуулыбке, — хочешь, чтобы я стала твоей любимой девушкой, и никогда меня не отпускать. — Но это же правда! — вскрикивает он, пока Оливия качает головой с сильным пренебрежением. — Поздно, — с презрением выдаёт та, — теперь я не верю тебе, Тарасенко.Одинокое молчание…
— Н-но, Оливия… — Забудь всё, что между нами было, Брайн. Раз и навсегда. Она, не торопясь, уходит в свою комнату, оставляя Максима одного, который находился в полной безысходности. Мапс, не закрывая глаз, чувствует, как по щеке скатываются тысячи холодных слёз, что предательски начали капать на толстовку. Брайн всё испортил, он разрушил их отношения, как говорила Оливия: «раз и навсегда»…Доверие уходит по-английски. Его теряют раз и навсегда. Уходит — и ему не возвратиться Ни через месяц, ни через года…