Превыше плоти

      — Достаточно! — По тронному залу Олимпийского дворца тяжёлым басом раздался голос царя всех богов — Зевса Громовержца. Он встал с золотого трона и гневно воззрился на своих брата и сестру. Аид и Деметра сами были готовы метать друг в друга молнии — такова была их ярость.       — Из века в век не прекращается ваша вражда, — продолжал Зевс. Аид и Деметра без особой охоты оторвали друг от друга разъярённые взгляды и вернули своё внимание брату. — Только и слышно, как Деметра поливает зятя ядом, как Аид проклинает мать своей жены. Почему никто из вас не хочет примириться ради Персефоны — той, из-за кого возник ваш бесконечный раздор?       — Я пытался, брат, — покачал головой Аид, бросая косые взгляды на сестру. — Но каждый раз Деметра устраивает театральную трагедию, когда вновь приходит время отпускать Персефону ко мне. Из века в век не прекращаются её стенания.       — Это всё ты! — вскричала Деметра. От ярости щёки её покрылись румянцем. — Каждый раз, как Персефоне нужно выходить наружу, она затягивает своё возвращение. Ты удерживаешь её в своём мерзком царстве тогда, когда настаёт время для весны и вся природа с плачем просит прихода своей госпожи, пока ты! — ты держишь её у себя.       Простейшее слово «ты» из уст Деметры по отношению к Аиду звучало так, словно она выплёвывала случайно съеденный испорченный плод.       — А ты ни разу не сподобилась спросить у неё, что нравится и чего хочется ей. Ты требовала её возвращения у дверей моего царства, стоило ей задержаться даже на день.       — Потому что даже один день задержки вызывал у всего сущего скорбь!       — Хватит же! — Зевс не выдержал и стукнул скипетром со всей силы. Вниз, на землю, полетела молния и разорвалась яркой вспышкой с грозным рыком, а на мраморном полу тронного зала пошла трещина. Аид и Деметра замолчали, но не прекратили обмениваться взглядами, далеко не полными братско-сестринской любви и уважения.       Зевс вздохнул, собираясь с силами сказать то, что должно.       — Я принял решение. Раз вы не желаете прекратить распрей по собственной воле, я сделаю это сам. Как царь и повелитель Олимпа, я беру на себя ответственность, на которую меня благословили великие Мойры.       Зевс картинно замолчал. Ярость на лицах брата и сестры сменилась на озадаченность и лёгкое беспокойство. Набрав воздуха в могучую грудь, Громовержец провозгласил:       — Я изымаю дух Персефоны из мира богов.       — Нет…       — Ты не посмеешь!       — Я изымаю, — более громко повторил Зевс, давая понять, что мысль он не докончил, — её дух, так что присутствовать среди богов она более не будет. Но вы знаете, что дух любого божества слишком силён, чтобы удерживать его. Поэтому я отпущу Персефону, мою дорогую дочь, в мир людей. Через девять месяцев с этого дня она родится на земле. Ей будет дана жизнь в покое и среди тех, кто ей всегда был интересен и с кем она хотела познакомиться ближе — людей. По окончании своего человеческого пути она вернётся на Олимп в своём прежнем статусе. Но период её нахождения вне мира богов будет дан вам обоим, чтобы вы обрели мир друг с другом. Ежели любовь Персефоны на вас не могла повлиять, то, быть может, её отсутствие поможет?       Заданный вопрос повис в воздухе, но ответ не требовался. Зевс редко когда чем-то искренне интересовался, все его вопросы были риторические.       Аид побледнел, его и без того лишённое ярких красок лицо стало почти таким же белым, как и мрамор вокруг. По загорелому лицу Деметры потекли слёзы, но она не содрогалась в рыданиях — она была готова разразиться гневом.       И через секунду мраморные плиты потрескались, давая выход растениям на поверхность. Длинные стебли тыквы с огромными листьями заполонили весь зал от Деметры до трона Зевса, на некоторых тут же разбухали плоды, и одна из тыкв приняла форму разгневанного лица, направив влажную гигантскую пасть на Громовержца. Зевс с отвращением пнул тыкву в сторону, и та лопнула, окрашивая цветом своих внутренностей мрамор вокруг.       Аид отшатнулся, чтобы стебли не дотянулись до него, но испуга на его лице не было. Его заполонял неизбывный гнев, но Аид не знал, как его выплеснуть — у него не было силы богини плодородия.       — Деметра, послушай меня, — попросил Зевс и встал с трона. Стебли застыли в воздухе, богиня, хоть и разозлённая, была готова слушать. — Всё уже сделано, ты ничего не изменишь. Мойры благословили моё решение. Это был один из путей судьбы нашей дорогой Персефоны. Дай же ей исполниться и примирись со своей.       — Ты знаешь, что я могу сделать, — прошипела Деметра, опуская стебли вниз. — Земля погружается в мрачный сон всякий раз, как моя драгоценная дочь меня покидает. Ты думаешь, ничего хуже этого произойти не может? Что я не отвечу на твоё злодеяние?       — Не ответишь! Природа научилась обновляться самостоятельно за столько тысячелетий, благородная моя сестра. Хлорида возьмёт на себя обязанности Персефоны, а сияющий Гелиос и великая Гея будут противостоять твоим вспышкам гнева, Деметра. Природа будет продолжать дышать и рождать, смена времён года будет продолжаться.       У богини земледелия задрожали ладони, и она сжала их в кулаки, не зная, чем ещё ответить. У неё больше не было сфер влияния.       — Значит, — вдруг заговорил Аид, наконец очнувшийся от потрясения, — весь Олимп и под Олимпом, все знали об этом? Все… пошли против нас?       Это разломанное пополам «нас» заставило Деметру вздрогнуть. Он имел в виду себя и её, а у неё внезапно не хватило места для злости к нему.       — Весь Олимп, — отвечал утомлённый Зевс, — устал от ваших дрязг. Мы хотим покоя.       Деметра замотала головой.       — Наши с Аидом дрязги не стоят и сотой доли того, от чего содрогается Олимп, когда у тебя очередная ссора с Герой. И нет этому конца.       С отвращением плюнув на пол, Деметра покинула тронный зал, оставляя после себя пол, усеянный стеблями, разбитыми тыквами и кусками поломанного и испачканного тыквенной мякотью мрамора.       Аид стоял, молча взирая на картину у себя под ногами. Что он мог сделать, чтобы взбунтоваться? Открыть ворота Подземного царства? Натравить на младшего брата Цербера? Заставить Гекату найти проклятие, которое заставит Геркулеса, или ещё кого из любимейших детей Зевса, умереть и попасть к нему на асфоделевы поля? Что бы ему ни приходило в голову, всё противилось его сущности. Он не бунтарь. Он не любил драму и месть. И он понимал, что лучше уж точно не сделает.       Ведь всё решено. Персефона покинула Олимп сегодня. Чтобы через девять месяцев возвестить человеческий мир о своём присутствии первым младенческим плачем. Она будет расти, смеяться, плакать, узнавать новое. Возможно, влюбится… А он всё это время будет один. Снова. В угрюмом унынии и в мраке вечной скорби, коей станет его царство без неё, он будет стенать и просить Мойр, чтобы они сократили её человеческий век. Но вряд ли они будут к нему благосклонны.       — Аид…       — Я ненавижу тебя, — сказал Аид, прервав брата. — Ты всю свою жизнь растрачивал себя на великое множество женщин. Я просил лишь одну и был верен ей, как и своему делу. Я не хотел никого и ничего иного. И так Мойры решают наказать тебя и вознаградить меня?       — Прошу, Аид, — Зевс спускался со ступеней, что вели к его трону. Осторожно наступая на стебли, он приближался к царю мёртвых с распахнутыми руками, будто намереваясь обнять. — Брат мой, не кори меня, я…       — Прощай, Зевс. — Аид отошёл, выставив перед собой руки, не желая касаться Громовержца. — Радуйся, я не буду бунтовать против тебя. Но и братом более не назову.       В целом мраморном полу позади Аида возник его глиф*, светящийся красным, вписанный в такой же ярко-алый круг. Аид вступил в него и, бросив взгляд ненависти на Зевса в последний раз, скрылся в тёмном тумане. На месте, где исчез бог подземного мира, вновь ослеплял своей белизной мраморный пол.       Зевс по-прежнему стоял посреди стеблей и лопнувших тыкв. Тяжко вздохнув, он повернулся к трону, когда в окне появился Гермес.       — Отец? — позвал он, влетая внутрь.       Зевс развёл руками и сел обратно на трон. Уронив голову на ладонь, он снова выдохнул.       — Полагаю, прошло не радужно?       — Я, конечно, рассчитывал на кое-что похуже, поэтому, можно сказать, что обошлись мы малой кровью. Ты был прав, когда посоветовал воспользоваться помощью Гелиоса и Геи. Иначе Деметра и вправду устроила бы всемирный голод. Благодарю тебя, сын.       Гермес довольно улыбнулся и, подлетев, сел к отцу на подлокотник трона.       — Я от царицы Геры. Она велела сообщить тебе, что дух Персефоны ныне в чреве человеческой матери. Девять месяцев спустя она проследит за родами.       Зевс кивнул и пристально посмотрел на Гермеса.       — У меня для тебя ещё одно задание. Надо спуститься в Подземное царство.       Глаза Гермеса округлились, и он с шумом вдохнул.       — Посещать дядю Аида сейчас не самая лучшая идея, отец.       — Я и сам знаю, — покачал головой Зевс. — Но тебе не к Аиду надо.       Посмотрев перед собой, Зевс задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику своего золотого трона.       — Мне потребуется помощь иного божества.