Превыше плоти

      — Персефона… Персефона, где ты-ы-ы…       Она оглянулась по сторонам, но почти ничего не было видно. Лишь очертания чего-то далёкого и неузнаваемого.       — Где ты, Персефона-а…       Тонкий, слабый голос с надрывом, как будто зовущий вот-вот заплачет. Она пыталась найти его, но вокруг был тёмный и густой туман. Она протянула руку вперёд, но из-за тумана не смогла разглядеть даже собственных пальцев.       — Персе-ефо-она…       Она поводила рукой перед собой в глупой попытке развеять туман. Бесполезно, как и ожидалось. Она вздохнула и вновь прислушалась к тому, откуда шёл голос.       — Где-е-е ты-ы…       Он шёл откуда-то сзади, но стоило ей обернуться, как голос вновь звал за её спиной. Она побрела вперёд, тщетно разводя туман руками, пока не споткнулась о камень.       Резкий толчок во сне заставил её проснуться и сесть на постели. Кора увидела перед собой очертания окна своей спальни, скрытые за плотными пастельно-розовыми занавесками. Синева, с трудом пробивавшаяся сквозь них, говорила о том, что утро только наступило.       Кора взяла телефон, чтобы проверить время. Полседьмого. Со стоном опустив ноги на пол, она встряхнула головой, взбивая копну длинных, волнистых и густых каштановых волос. Поразмышляла с минуту, стоит ли снова лечь спать. Решив наконец, что не успеет нормально заснуть, а главное, выспаться после кошмара, Кора накинула халатик поверх длинной футболки, в которой спала, и вышла из дома на открытую веранду.       На веранде у них стоял столик и пара стульев — для неё и для матери. Кора уселась на тот, что был ближе к двери, и, расслабившись, устремила взгляд к морю. Их дом стоял на длинной улице Пьяле Паса, что обрамляла средиземноморский берег города Ларнаки на Кипре. Эту живописную улицу с небольшими уютными домиками, между которыми время от времени вклинивались рестораны и мелкие сувенирные магазинчики, отделяла от берега набережная с автодорогой. В утреннее время она была пустынной. Впрочем, и в более поздние часы здесь не наблюдалось активного движения, к радости Коры, её матери и всех жителей улицы. К обеду, несмотря на возрастающую жару, набережную и сам берег заполоняли местные отдыхающие и туристы, но в это время Кора либо уже была на работе, либо проводила время с подругами.       Сейчас тишина дороги в сопровождении шума сапфирово-синих волн, неспешно разбивающихся о берег, была очень необходима Коре. Она прикрыла глаза и вдохнула свежий морской воздух. Выдохнула и расслабила все мышцы, чувствуя, как истома вновь накатывает на неё. Вдохнула ещё раз и почувствовала аромат цветов, распустившихся в её саду перед верандой.       Улыбнувшись, Кора открыла глаза и ещё раз посмотрела впереди себя. На эту картину она была готова любоваться вечно.       За спиной, в доме, послышался шорох и неторопливые шаги, которые приближались к ней. Когда дверь со скрипом распахнулась, Кора услышала:       — С добрым утром, дорогая. Чего вдруг ранний подъём?       Она обернулась, чтобы улыбнуться матери. Уже полностью одетая, с едва уловимым макияжем и зачёсанным к верху пучком каштановых волос, Деспина стояла в двери, держа в руке чашку, что распространяла по веранде яркий, густой аромат свежезаваренного кофе.       — С добрым утром! Просто дурной сон.       На лице матери скользнула тень беспокойства.       — Что снилось?       Подумав с секунду, Кора нахмурилась и пожала плечами.       — Уже и не помню.       — Вот и хорошо. Всё дурное должно уходить быстро. Заварить тебе кофе?       Кора охотно кивнула. Бодрящий ароматный напиток был последней составляющей, для того чтобы полностью прийти в себя.       Деспина закончила завтрак вместе с Корой на веранде. За неспешной утренней беседой, которой аккомпанировало море, прошло около получаса, пока женщина, наконец, не посмотрела на время.       — Ну, мне пора. — Встав из-за стола, Деспина легонько коснулась кончика Кориного носа. — С тебя посуда.       — Как обычно, — со смешком отозвалась она и подняла чашку для последнего глотка уже остывшего кофе.       Попрощавшись с дочерью мягким поцелуем в щёку, Деспина спустилась с веранды по четырём невысоким ступенькам, и через пару минут рёв её автомобиля нарушил утренний покой, постепенно исчезая где-то вдалеке. Кора посмотрела на гущу на дне чашки и решила, что и ей пора собираться на работу.       Ей было девятнадцать лет. Школа закончилась год назад, но Кора ещё никуда не поступала — долго не могла решить, чему хотела бы посвятить свою жизнь. Ей нравилось заниматься садоводством и растениеводством, но идти в сельскохозяйственные специальности не очень-то хотелось. Прошлой осенью ей пришла идея, что было бы неплохо открыть магазин цветов, а потом, быть может, и салон, но для этого было необходимо иметь какой-то капитал. Деспина предлагала свою помощь, но Кора отказалась, сказав, что хотя бы начать ей хотелось самой. Деспина была очень демократичной матерью, поэтому никогда не настаивала на поступлении куда бы то ни было, но с радостью помогала дочери во всех её интересах и начинаниях, если то требовалось.       Кора устроилась на работу в цветочный магазин, но в середине весны точку закрыли, так как хозяйка получила какое-то невероятное предложение и продала бизнес. Долго мучиться с поиском работы не пришлось — недавно начался туристический сезон, в сувенирных лавках снова пошла активность, поэтому требовались дополнительные руки.       Кора начала работать в одной из них в приятном местечке на улице Павлоу Валсамаки, что ответвлялась от её родной Пьяле Паса ближе к пляжу Финикудес. Выходя из магазина, она всегда могла наблюдать прекрасный вид: слева — морской берег, справа — церковь святого Лазаря. Сувенирные лавочки здесь, конечно, стояли как грибы друг на друге, но их магазин выгодно выделялся большей территорией, на которой предлагалось разнообразие того, что в остальных присутствовало в одном-двух вариантах, а то и вовсе отсутствовало. К тому же, Кора любила общаться с людьми, улыбаться им и выслушивать их просьбы. И если на свете было полно продавцов в подобных магазинах, которые жаловались на неадекватность клиентов, то Коре это совершенно не было знакомо: её улыбка и доброжелательность стирали любые отрицательные эмоции, и люди к ней тянулись.       Поэтому каждый день на работу она собиралась без тяжести в груди и голове. Натянув бежевые хлопковые брюки, она надела сверху свободную белую блузку и расчесала волосы. В магазине всегда работал кондиционер, поэтому Кора часто не зачёсывала волосы вверх в попытках спастись от жары. Сегодня она тоже обошлась «мальвинкой», скрутив жгутиками те пряди, что падали на лицо, и стянув их сзади маленьким золотистым крабиком.       Макияж в жару наносить было лень, поэтому, ограничившись тушью и бальзамом для губ, Кора была готова выходить. На ногах были лёгкие открытые сандалии, маленькая сумочка через плечо, солнцезащитные очки — на глазах, ключи — в руке. Выдохнув и довольно улыбнувшись, Кора повернула ключ в двери и вышла из дома.       Почти всегда она шла до магазина одной дорогой — по Пьяле Паса. Слева мелькали жилые домики и спящие утром ресторанчики, справа шумело Средиземное море. Лишь иногда она шла через Умм Харам, что была параллельна её улице, чтобы полюбоваться на современные здания отелей, или брала велосипед и катила через центр. Для этого, правда, требовался слишком ранний подъём, поэтому любимой всё равно оставалась дорога по набережной.       К девяти она вошла в магазин. Её старшая коллега, Элени, симпатичная шатенка лет тридцати, уже была на месте и под бодрую музыку, доносившуюся из небольшого проигрывателя, наводила порядок на витринах с серебром.       — Доброе утро, Элени!       — Доброе утро! Не успеваю соскучиться по тебе, — ответила та и скорчила смешную рожицу.       — А я несу только положительные эмоции, поэтому никакой скуки! — отозвалась Кора и засмеялась. Подойдя к витрине и посмотрев, как Элени начищала широкий браслет со звеньями в виде ракушек, она поинтересовалась: — Всё добиваешься идеального порядка?       — Да после этих туристов всё серебро в пятнах, которые я вижу за три метра от витрины! — преувеличенно пожаловалась Элени и картинно вздохнула. — Я тут надолго.       — Знаю-знаю, — сказала она и, похлопав коллегу по плечу, ушла выставлять стойки с открытками и магнитиками на улицу.       Элени действительно могла провести полдня за одной только витриной с серебром. Но особо никто не жаловался: стоило какому-нибудь туристу задать ей невинный вопрос насчёт представленных украшений, как несчастный уже не имел ни одного шанса уйти без покупки — настолько лихо и крепко та умела окрутить клиента.       Поток людей был плотным — вчера приехало внушительное количество туристических групп, которые тут же ринулись всё скупать, пока их внимание не переключилось на что-нибудь более значимое. За активной работой прошло полдня, и когда жара спугнула основную часть туристов, Кора посмотрела на часы, выяснила, что время перевалило за полвторого, и позволила себе выдохнуть, расслабив мышцы лица — только сейчас она заметила, что от постоянной улыбки стала болеть челюсть. Подвигав ею вправо-влево, Кора собиралась отпроситься на обед. Но скромной мечте не так легко было сбыться — у входа показались две хорошо знакомые Коре фигуры.       Кора, Ангелики и Экатерини были закадычными подругами ещё со старшей школы. С Ангелики, или Кики, Кора была знакома чуть подольше: одним летом они познакомились на пляже Финикудес, а позже выяснилось, что Кики переехала в Ларнаку недавно и с нового учебного года начинала учиться с Корой в одном классе. Она была невысокой девушкой с тёмно-русыми волосами в высоком пучке и большими любопытными глазами, самовлюблённой и глуповатой: не настолько, чтобы бесить и вредить, но ровно настолько, чтобы смешить и очаровывать.       Экатерини же, или Кат, была самой загадочной из всей тройки. Внезапно появившись в начале учебного года, когда они перешли в старшую школу, Кат мгновенно завела дружбу с Корой, как будто намеренно искала её. Даже какое-то время подозрительно относилась к Кики, но поняв, что особой опасности их дружбе с Корой она не представляла, расслабилась. А позже всё дошло до того, что она и в ней души не чаяла, хотя отчаянно и старалась это скрывать. Откуда Кат появилась, девочки особо и не выяснили, а потом и вовсе перестали пытаться, решив, что загадочность — это часть её образа: Кат косила под колдунью, или мнила себя таковой, с охотой рассказывала про древние языческие ритуалы и оккультизм, усеивала своё тело многочисленными татуировками, которые, кстати, ей очень шли, так как были выбраны с умом, смыслом и даже некой колдовской элегантностью. Высокий конский хвост чёрных волос и серые глаза, которые всегда стремились заглянуть собеседнику в душу, с успехом завершали задуманный образ.       Вошедшие подруги натянули серьёзные лица и направились прямо к Коре, что сидела за кассой, подперев голову ладонью, с наигранно-рассерженным видом, говорящим, что их тут не ждали.       — Доброго дня, барышня, — поздоровалась Кат, имитируя напыщенный тон какого-нибудь инспектора.       — Доброго.       — Ну что, сколько вы сегодня выручили деньжат? — с таким же напыщенно-высокомерным тоном поинтересовалась Кики, сощурив левый глаз, будто хотела им просверлить дыру в том месте в столе, где была касса.       У Коры уже трясся живот от желания засмеяться, но она сдержалась и серьёзно сказала:       — Столько, сколько вам не нужно знать.       — Ах так, — «рассердилась» Кики и развернулась к ближайшей витрине, — значит, я это конкистую.       — Чт… что? — Кора нахмурилась и спросила Кат: — Что это значит?       — «Конфискую», — пояснила Кат, всплеснув руками. — Эта тупица хотела сказать «конфискую».       — Точно! — выпалила Кики, ткнув Кат в нос указательным пальцем. — Хорошее слово, звучит приятно.       — «Тупица» для тебя звучит приятно? — переспросила Кат, потирая нос. — Ну, логично, это твоё второе имя.       Кора закатила глаза, но успела спросить прежде, чем Кики хватило времени на ответную колкость.       — Чего пришли?       — Позвать тебя на обед, — ответила Кат, постукивая по столу пальцами. Перед глазами Коры мелькали сине-чёрные наманикюренные ногти подруги.       — Это ты думаешь только о том, как угодить своему животу, — отозвалась Кики, уже заинтересовавшись чем-то на витрине с деревянными сувенирами. — Я же пришла поддержать нашу дорогую подругу в тяжёлый рабочий день, пока мы, бестолочи, слоняемся без дела по городу всё лето.       — Поэтому я и позвала её на обед — чтобы поддержать.       — Да неправда, — Кики махнула в её сторону рукой, в которой держала нечто подозрительное, взятое с полки. — Ты же ешь гирос и сувлаки* целыми днями и не меняешься, как настоящая ведьма. — Повернувшись к Коре, она заявила: — У неё будто бы дырка в попе!       Кора и Кат переглянулись.       — Я… не знаю, как тебе сообщить… — начала было Кат, но разошедшаяся Кики прервала её:       — Ой, только не надо мне рассказывать, что у тебя и правда там, неинтересно. Мне надо выбрать подарок для бывшего, у него день рождения через неделю.       — Выбирай, — махнула рукой смеющаяся Кора и повернулась на своём крутящемся кресле в сторону столешницы, где себе что-то заприметила Кики. Завидев в другом конце зала Элени, которая вдохновенно рассказывала что-то по-английски клиенткам о серьгах, звенящих в её руке, Кора спокойно выдохнула. Две зрелые женщины едва ли не с открытыми ртами слушали речи Элени, и пока они не скупят у той полный комплект, можно было расслабиться.       — Вот, смотри, — сказала Кики подошедшей Кат. Та увидела перед собой целую столешницу полную разноцветных деревянных членов, украшенных где-то древнегреческими неприличными рисунками, а где-то — просто непонятными узорами. — Этот, только надо добавить гравировку.       Глазам Кат предстал мужской половой орган чёрного цвета размером в десять сантиметров.       — И что ты хочешь на нём выгравировать? — спросила та. Скривившись, добавила: — «Скучаю»?       — Да нет же. Это день рождения, надо дарить подарки с пожеланиями. Вот здесь надо написать: «Желаю, чтобы твой вырос хотя бы таким как этот». Оригинально же?       — Твои пожелания прямо от всего сердца, честное слово.       — Эй, Кора! У вас есть услуги гравировки?       — Нет!       — Жаль, — разочарованно выдохнула Кики и положила сувенир на место. — А идея была неплохой. Как тебе этот? — и представила Кат экземпляр синего цвета.       — Отдаёт зеленцой.       — Это цвет морской волны.       Кора смеялась, пока не заметила сбоку от себя мелькнувшую тень. Вздрогнув, она обернулась и увидела стоявшего перед кассой седого мужчину солидного возраста с обеспокоенным лицом.       — Могу я вам помочь? — поинтересовалась она по-английски, но тот улыбнулся.       — Я грек, — ответил он ей по-гречески. — Да, мне нужна ваша помощь. Я ищу сувенирные устрицы с жемчужинами*…       — У нас есть такие, — ответила Кора и встала, собираясь идти к витрине. — Пойдёмте, я вам покажу.       — Нет-нет, — замахал руками мужчина. — Вы мне сразу скажите, у вас есть те, что идут в комплекте с подвеской в виде ракушки? Понимаете, мне нужна ракушка, для дочери. А везде только гранат.       Задумавшись, Кора кивнула.       — Да, у нас они есть.       — О, неужели? — глаза мужчины тут же радостно загорелись. — Как хорошо, что я к вам зашёл!       Кора повела клиента к полке, где громоздились коробки с устрицами, и выудила для него желанную с подвеской в виде ракушки. Мужчина радовался как ребёнок. Не отрывая от покупки взгляд, он расплатился на кассе и, желая всего самого лучшего продавцу и магазину, поспешил к выходу почти бегом. Кора улыбалась ему вслед и собиралась присоединиться к веселящимся подругам, как вдруг на улице раздался грохот.       Со звоном ударились об пол серьги, выпавшие из рук Элени, хором охнули её клиентки, обернувшись назад, Кат и Кики с ужасом застыли на месте. Кора, не веря тому, что видит, помотала головой. Но картинка после этого не изменилась, и тогда она выбежала на улицу.       Мужчина, который только что счастливо выбегал из её магазина, лежал на асфальте в растекающейся под ним луже крови. На его светлой рубашке тоже зловеще расцветали красные пятна. Кора бросилась к нему и инстинктивно положила руки на грудь мужчины, в неосознанном желании остановить кровь. Но поняв, что не знает, что нужно делать, она их убрала и заметила, как ладони, испачканные кровью, дрожали. Рядом с ней что-то истерично кричал мужчина, выскочивший из автомобиля, который только что сбил туриста.       — Простите… — сквозь слёзы шептала мужчине Кора. — Простите, я не знаю, что нужно делать. И как помочь... Я хочу помочь, но… Я не знаю, как. Простите.       Подруги Коры выбежали из магазина наружу. Кики подбежала совсем рядом и встала с вопящим водителем, зажав рот от ужаса. Кат же что-то остановило. Она лишь преодолела ступеньку, служившую порогом лавки, и устремила свой взгляд в одну точку впереди себя. Она тяжело и часто дышала, глядя в пустоту.       — Простите меня… — снова и снова повторяла Кора, которой претила мысль о том, что она не могла ничего сделать. Слёзы уже потекли по щекам, и она собиралась было их вытереть ладонями, но вовремя вспомнила про кровь и заплакала ещё сильнее.       Мужчина слабо улыбнулся ей и крепче прижал к себе купленный подарок. Яркая коробочка потемнела от крови.       — Спасибо… ещё раз…       Это было последнее, что он сказал.       Два часа пронеслись перед глазами Коры как в перемотанной плёнке. Приехавшая скорая суетливо погрузила труп в машину, задала несколько вопросов и быстро исчезла. Полиция задержалась дольше, изматывая свидетелей своими допросами.       Наконец, когда всё было кончено, Кора устало села на ступеньку у порога, уронив голову на вымытые руки. Кики и Кат, словно ангел и демон, сели по обеим сторонам от неё, тоже шокированные.       — Кто-нибудь что-нибудь узнал? — бесцветно спросила Кики. Кат пожала плечами.       — Этот парень выехал на скорости из-за поворота. Говорил, что тормоза не сразу сработали.       Кора горько усмехнулась.       — Стоило сбить человека, как всё сработало.       — Это-то и странно.       Мрачную беседу прервала Элени. Она всё ещё была бледная, но уже успела взять себя в руки.       — Алексис приедет через полчаса. Сказал, что ты можешь идти домой и взять выходной на завтра.       Кора подняла голову и вопросительно посмотрела на Элени.       — На завтра?       — Да. После такого стресса тебе надо как следует отдохнуть.       — Но как же ты?       Элени кисло улыбнулась.       — Не думаю, что на меня это повлияло так же, как на тебя. Давай, бери подружек и сходи куда-нибудь развейся. Как минимум не повредит.       Кивнув девушкам, Элени вошла обратно в магазин. Не поворачиваясь, шутливо строгим тоном добавила:       — Чтобы я не видела вас через пять минут!       — Уходим! — крикнула ей через плечо Кат и приобняла Кору. — Правда, давайте отвлечёмся. Я хочу выветрить увиденное из головы.       Минуту все молчали, пока, наконец, Кора не хлопнула себя по коленям.       — Давайте. Посиделки здесь в самом деле ничем не помогут. — Кора встала и посмотрела по сторонам. — Надо подвигаться. Погулять, может быть, искупаться. Смыть с себя всё.       — А давайте уедем? — вдруг оживившись, предложила Кики. — Раз у тебя завтра выходной, а мы всё равно не работаем, то можно уехать… например, в Пафос! Точно, поедем в Пафос!       — Отличная идея! — подхватила Кора и толкнула Кат в бок. — Что скажешь?       Третья подруга, однако, не разделяла энтузиазм остальных, и даже вдруг занервничала.       — Не думаю, что в Пафосе сейчас круто.       — Ты мне скажи, когда там не круто! — возразила Кора, но Кат сгримасничала.       — Э, сейчас?       — Кат! — Кики вскочила и наклонилась, глядя подруге прямо в глаза. — Нас двое, ты — одна. Если понадобится, мы тебя силком потащим до автобуса. Я — за руки, Кора — за ноги, и никуда тебе не деться.       Кора поддержала тираду, охотно кивая и хищно глядя на подругу. Кат закусила губу, раздумывая, затем резко зажмурилась и всплеснула руками.       — Ладно, сатир вас подери! Едем в Пафос.       — Умничка! — радостно воскликнула Кора и поцеловала подругу в левую щёку. На волне поднятого настроения, Кики поцеловала Кат в правую, отчего та лишь закатила глаза.       — Но сначала, — сказала Кора, — мы поедим. У меня с утра ни крошки в желудке не было, я скоро съем сама себя.       — Ну вот, отлично, — возмутилась Кики, — теперь у меня две служительницы живота. Вы омерзительны.       — Может, по гирос? — издевательским тоном спросила Кат, подмигивая Коре. Та подхватила настрой и выпалила:       — Сувлаки!       — Я вас ненавижу! — крикнула им через плечо Кики, и все трое бодро направились к автобусной станции, ища по пути, куда зайти перекусить. ***       Дворец царя Подземного мира в действительности не был таким мрачным местом, каким его все представляли испокон веков. Меньше света, чем на земле, больше тёмных красок в оформлении непривычных форм. Но как бы там ни было, это скорее прибавляло ему ритуальной величественности, чем убивало желание жить. Но, конечно же, это зависело от личных вкусовых предпочтений.       Аид любил, чтобы всё вокруг было удобно и имело своё место, при этом радовало глаз и не стесняло комфорта. Просторные залы, в которых единственной мебелью были расставленные по углам древние статуи и огромные кадки с деревьями подземного граната, не были редкостью в его дворце. Гермес, залетавший сюда по делам, любил шутить, что эти комнаты предназначались для тех, у кого появлялась необходимость «как следует проораться». Аид угрюмо молчал, но мало кто был в курсе, что он сам иногда использовал их для подобных целей.       Как, например, в день, когда Персефона была отправлена на землю, чтобы родиться в человеческом обличье. Тогда из самой просторной залы на втором этаже доносились не только его проклятия, но и шум разбивающихся на куски статуй и ломающихся об стены глиняных кадок с гранатами. Танатос, Гипнос, Геката и прочие из свиты сидели тогда молча в тронном зале за длинным столом, объединённые одной мыслью: они бы с радостью присоединились к его излияниям, так как всем своим духом любили царицу. И пусть человеческий век короток, и госпожа рано или поздно к ним вернётся, но то, что могли принести с собой её привязанности из человеческого мира, пугало. Как и любая неизвестность.       Зевс всё сделал так, чтобы Персефону нельзя было найти просто, да и в принципе запретил это, считая, что та должна пройти этот путь в спокойствии. Для того чтобы скрыть дух божества на земле требовался либо сильный амулет, либо могущественный колдун. Аид обращался к Гекате, как к покровительнице магии, с вопросом о том, как Громовержец мог заполучить то или иное в обход ей, но богиня лишь пожимала плечами. Это, однако, не вызывало сильных подозрений у царя мёртвых, потому что источник магии мог и вправду быть любым.       Сегодня, двадцать лет спустя после того, как Персефона покинула обитель душ, работа во дворце шла своим чередом. Души стояли в очереди перед тронным залом, с любопытством заглядывая в распахнутые двери и наблюдая за тем, что происходит.       Серебряный трон с алой бархатной подушкой на сиденье стоял на возвышении перед длинным столом с зеркальной поверхностью. Сам Аид сидел во главе стола, не отрывая взгляда от кипы бумаг, которую держал в руке и монотонно перелистывал. По бокам от него сидели судьи — Радамант, Эак и Минос. В углу залы похрапывал Цербер: с тех пор как время героев ушло, никто больше не ломился в царство мёртвых с требованием вызволить оттуда кого-нибудь, поэтому сторожу часто разрешалось отдыхать. Аид безумно любил своего пса, поэтому баловал его.       — От чего, говоришь, умерла? — равнодушно спросил Аид, поднимая очередную бумагу. Душа молчала, и царь на краткий миг поднял на неё взгляд. Старушка лет восьмидесяти с глуповатым видом осматривалась вокруг и, пожалуй, не заметила вопроса Аида.       — Лекарство приняла не в той порции, организм не справился, — прошептал Радамант, наклоняясь к царю. Аид посмотрел на судью, и тот почтительно добавил: — Возраст.       Бог мёртвых нетерпеливо махнул рукой и подписал бумагу, дающую мёртвой проход на Елисейские поля. Радамант передал её стражнику, и старушку увели в её новый вечный дом.       Следующая душа уже осторожно переступала порог, когда в толпе поднялся гвалт. Аид вопросительно изогнул бровь, но отдавать приказ к тишине не потребовалось: на пороге тут же возникла душа зрелого мужчины с испуганным взглядом, за его плечами чёрной горой возвышался Танатос.       — В чём дело? — поинтересовался царь, поднимаясь с кресла — скорее от желания размяться, чем произвести впечатление недовольного владыки. — Нам тут всем некуда спешить, если ты забыл, Танатос. Твоими стараниями, между прочим.       На лице царя заиграла лёгкая ухмылка, судьи тоже заулыбались. Но Танатос остался серьёзен. Как, в общем-то, и всегда.       — Мой царь, — проговорил он, его глубокий бас бархатом покрывал слух присутствующих. — У меня для тебя новости.       Взяв мужчину за плечи, Танатос подвинул его вперёд, ближе к столу. Мужчина удивлённо смотрел на всё вокруг. Заметив такой же удивлённый взгляд судей на себе, он отвернулся и принялся разглядывать мраморные статуи у стен.       — Этот человек, — продолжал Танатос, — умер на руках молодой женщины, мой царь. Она выглядела как наша благословенная царица Персефона. Один в один.       Аид напрягся и сжал ладони в кулаки, в его серо-стальных глазах загорелся тусклый огонёк. Слова Танатоса не могли вселять напрасную надежду — второй такой женщины быть просто не могло.       Он пересёк расстояние, разделявшее его и бога смерти, в несколько стремительных шагов, встал рядом и посмотрел на душу.       — Где?       — Ларнака, Кипр, мой царь, — ответил Танатос вместо растерянного мужчины.       Аид прошёлся вперёд, затем назад. Снова посмотрел на мужчину.       — Ты знал её?       — О, эта девушка работала в сувенирной лавке, — заговорил мёртвый, рассматривая царя. — Я просто купил у неё подарок для дочери, но она была такая приветливая и добрая, очень улыбчивая.       — Конечно, она была такой, — согласно кивнул Аид. Волнение едва можно было скрыть, но он не мог себе позволить размякнуть от счастья на глазах у стольких подданных и подчинённых. Скрыв дрожащие губы за благосклонной царственной улыбкой, он похлопал мужчину по щеке и кивнул судьям: — Продолжайте без меня.       Развернувшись к выходу, царь жестом указал Танатосу следовать за ним. Но бог смерти топтался на месте, не торопясь уходить.       — Мой царь, — сказал он, заставляя Аида повернуть к нему голову у самого порога. — Я видел там ещё кое-кого. Тебе это не понравится.       Аид помолчал одно мгновение, но затем протянул ему руку, зовя с собой.       — Расскажи мне, Танатос. Расскажи мне всё.       Они шли мимо огромной очереди душ, что взирали на них с трепетом, благоговением, ужасом и страхом. Но в кои-то веки он не замечал их эмоций, потому что свои собственные захлёстывали его с головой. Впервые за двадцать лет.       Он нашёл её. Свою Персефону.