***
Поначалу я думаю, что мы направляемся в один из частных коттеджных комплексов, в изобилии отстроенных вокруг города. Однако спустя час пути, свернув с хорошо расчищенного шоссе на просёлочную дорогу, мы едва не застреваем в раскисшей, покрытой ямами колее, ведущей к хутору, состоящему из нескольких бревенчатых домов. Перспектива пропустить рейс, сидя на брюхе и вхолостую молотя колёсами воздух, заставляет нас поднапрячься. Я пересаживаюсь за руль, он ровняет лопатой площадку перед автомобилем, пока я пытаюсь добиться сцепления с покрытой снежной кашей поверхностью. Наработанный многолетней практикой опыт позволяет мне вырвать тяжёлого немца из плена. Я веду BMW на крейсерской скорости, чтобы не сесть снова, Даниил, оставшийся далеко позади, грозит мне лопатой. Я улыбаюсь, наблюдая в зеркало, как он трусит вслед за машиной, загребая мокрый снег ботинками. Остановившись на твёрдом насте, я дожидаюсь, пока он запрыгнет на пассажирское сиденье. Раскрасневшись от работы и бега, он весело смотрит на меня. — С тобой не соскучишься, — выдыхает он. Я стряхиваю хлопья снега с его волос. — Ты мне лучше расскажи, как мы поедем обратно, если снегопад не прекратится? Вызовем вертолёт? — Если захочешь групповушки с бойцами МЧС, — кивает он. — Значит, таков был твой план? — уточняю я. — Запереть меня в дачном домике до морковкина заговенья? — План сработает, если все рейсы отменят из-за непогоды. А вероятность этого весьма высока. Мне сообщил утром один знакомый лётчик. — Отличный план, — чтобы убедиться, что этот умник опять провёл меня, я вытаскиваю телефон из кармана, замечая ожидаемую пустоту около символа антенны. — Да ты чёртов гений! — Не ссы, я всё продумал, — отвечает он. — И это нихуя не дачный домик.***
Двухэтажный бревенчатый дом встречает нас пустотой и прохладой. После краткого осмотра я отмечаю, что строение предназначено для полноценного проживания в любое время года и берусь растопить камин, пока он занимается отоплением. Найдя подготовленные поленья, укладываю их, поджигаю щепу и наблюдаю за набирающими силу языками пламени. Скидываю куртку, когда температура воздуха в гостиной поднимается. Снова прохожусь взглядом по стенам, оценивая качество постройки. Свежий древесный дух и простор сосновых венцов возвращают меня в далёкое детство, которое я провёл в деревне. Дом принадлежит его приятелю — финскому бизнесмену. Я принимаю эти сведения с показным равнодушием, хотя внутри всё сжимается от ревности. Лётчики, бармены, клубные мальчики, байкеры, бизнесмены… Назовите мне профессию мужчин, которые не побывали в его постели, и я буду сильно удивлён. Я не могу оспорить его опыт — по сравнению с ним я младенец, но мне глубоко не всё равно, что он думает, когда я впервые чем-то занимаюсь с ним. Появившись в гостиной, он снимает шкуру бурого медведя со стены и выбивает её на крыльце, прежде чем бросить на пол перед камином. — Как бы порнушно это ни звучало, но сегодня я тебя отымею на ней, — он подруливает ко мне и пристраивается сзади, принимаясь покусывать ушную раковину, — воспользовавшись тем, что ты ещё слаб и не сможешь сопротивляться. — Не очень то и хотелось. — Сопротивляться? Трахаться? Или обниматься? — его рука заползает под мой свитер. — Вода согреется минут через пятнадцать. Ты сможешь подмыться. — Да пошёл ты! — я со смехом высвобождаюсь из его рук. Все эти физиологические подробности меня до сих пор утомляют. Секс с женщиной не приносил таких сложностей. Полноценный секс с мужчиной — это набор обязательных шагов, которые следует предусмотреть, если ты не хочешь сюрпризов. — Расслабься, — он легко отпускает меня и проходит в кухню, соединённую с гостиной. — Если не хочешь трахаться, остановимся на орале. Хотя я бы не рекомендовал его тебе из-за больного горла. Он заглядывает в холодильник. — Ты не можешь сегодня обойтись без секса? — я сажусь за деревянный стол. Его массивная трёхметровая столешница сделана из дуба, как и стулья. Я прослеживаю пальцем грубую неровную текстуру дерева. — С тобой — нет, — он вытаскивает из морозильника непрозрачный пакет. — Кто знает, когда он следующий раз случится. Мы задумываемся каждый о своём. — Что это? — я киваю на пакет. — Замороженный шашлык, — он включает электрическую духовку. — Я же помню, что твой главный афродизиак не я, а мясо. — Балда. — Не спорю. Он встречает мой взгляд. — Иди сюда, — зову я. — Сейчас, только мясо греться закину, — его голос хрипнет. — К чёрту мясо. Нам выезжать через три часа. — Через четыре, — поправляет он и, затолкав противень с шашлыком в духовку, направляется ко мне. — На шкуре или на диване? — я поднимаюсь со стула. — Сначала на диване, потом на шкуре, — он на ходу стаскивает с себя майку. Я делаю то же самое, отступая назад. — Ты всегда дразнишь меня, — он идёт вслед за мной, прикованный моим взглядом. — Соблазняешь. Не отпускаешь… Мы падаем на диван.***
Я жду его, уперев руки в подоконник, наблюдая за мелькающими за стеклом хлопьями снега, которые больше всего напоминают мне белый шум, окружающий наш дом со всех сторон. На столе стоит разогретый шашлык, обложенный ветками кинзы и открытая бутылка вина, но аппетитные прежде запахи вызывают во мне спазмы, схожие с тошнотой. Когда он появляется в гостиной, я позвоночником чувствую его приближение. — Самое время пожрать, — провозглашает он. — Садись, солнце. Нас ждут великие дела. Я поворачиваюсь к нему. Разлепляю губы. — Даниил, тебе придется остаться, — говорю я. — Я полечу домой один. Он вскидывает голову, медленно опуская тарелку, в которую только что набрасывал зелень. В серых глазах мелькает страх, который быстро сменяет отчуждение. Он словно ждал моих слов. — Что произошло за десять минут, пока я был в душе? — спрашивает он. — Я благодарен тебе за то, что ты для нас делаешь. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал твёрдо. — Но я справлюсь сам. Тебе не нужно ехать со мной. — Значит, ты мне благодарен… — произносит он, и его лицо принимает новое выражение, которое я прежде никогда не видел. В тёмных зрачках зарождается огонь. — Ты мне благодарен… — повторяет он и швыряет свою тарелку в стену. Я вцепляюсь в подоконник крепче. — Ты же знаешь, что я сдохну без тебя! — его голос гремит в моих ушах. — Если ты не вернёшься, я, блять, сдохну! Поднос с мясом летит на пол. — Можешь убить меня прямо сейчас, ты понял?! Он обходит вокруг стола, раскидывая в стороны тяжёлые деревянные стулья. Его грудь вздымается, лицо искажено от ярости. Он не приближается ко мне, боясь причинить физическую боль. Я медленно дышу, поражённый его вспышкой до глубины души. — Я вернусь, — говорю я ему. — Я обязательно вернусь. — Я не верю, — он переводит на меня горящий взгляд. — Поклянись! — он размашисто шагает ко мне. Я выпрямляюсь. — Поклянись, — цедит он сквозь зубы, с силой встряхивая меня за плечи. Его глаза мечутся. Он не может потребовать клятвы жизнью моей матери — она мертва. И жизнью моего сына тоже — это было бы за гранью, он понимает это даже сейчас. — Жизнью своей поклянись, Артур! — Я вернусь, Даня. Я обещаю. Пожалуйста… — я хватаю его за шею, глядя в потемневшие от отчаяния глаза. — Нет, Артур, — он качает головой. — Это я обещаю. Ты больше не увидишь меня, если не вернёшься через месяц. Месяц. Он дал мне срок сделать выбор между моей жизнью и его. Сдернув с вешалки куртку, он стремительно выходит на улицу, и я вижу через окно, как он садится в машину. Дав по газам, он резко разворачивается и выруливает за ворота, оставляя меня одного в пустом доме. Меня окутывает звенящая тишина. Чтобы чем-то занять руки, я начинаю подбирать с пола осколки и раскиданную еду. Ставлю на место стулья. Взгляд натыкается на медвежью шкуру, лежащую у затухающего камина. Я помню, как её густая жёсткая шерсть царапала мне спину… Через некоторое время, слыша шум подъезжающего автомобиля, я отмираю. Хлопок двери. Стук ботинок на крыльце. Он входит в гостиную и пристально смотрит на меня. — Я ездил звонить к соседям. Поехали, — говорит он. — Твой рейс не перенесли.***
— Что бы я ни делал, ты всё равно поступаешь по-своему, — его пальцы выстукивают неровную дробь по краю рулевого колеса, взгляд не отрывается от лобового стекла. Мы сидим в машине, припаркованной на стоянке рядом с терминалом аэропорта. До вылета ещё есть время — он гнал всю дорогу, вымещая злость на своём автомобиле и других водителях. Я вижу его профиль, подсвеченный огнями приборной доски, понимая, что на этот раз мне не избежать ссоры с ним. И я боюсь выйти из салона, потому что не знаю, что после этого с ним случится. Он может влепиться в столб. Или сбить человека. Чувствую себя попавшим в ловушку. Загнанным, умирающим зверем. Но у меня нет иного выхода. — Ты дал мне месяц. Если вернусь раньше, выпишешь мне премию? — усмехаюсь я. — Не шути так со мной, — его горло издает рык, когда он поворачивает ко мне голову. — Ты не директор в моей семье, — я выдерживаю его взгляд, впервые напрямую принимая его вызов. — И ни черта не смыслишь в семейных отношениях, поэтому смирись с тем, что решение буду принимать только я. Он сидит, опешив, пока до него доходит смысл моих слов. — Ты мне мстишь, что-ли? — спрашивает он. — За то, что я открыл в тебе твою гейскую сущность? — Я догадывался о своей сущности с пятнадцати лет, так что ты не бог и не дьявол для меня. Ты человек, которого я встретил и которого я люблю. — Так, блять, бейся за меня, как я за тебя! Делай хоть что-нибудь, чтобы я поверил в твою любовь! — он хватает мою руку с кольцом и сжимает в своей, на безымянном пальце которой тускло блестит надетое мной кольцо. — Вот — правда! Никакой другой больше нет! Скажи об этом своей жене! Я выдёргиваю руку. Тесный салон давит на нас, концентрируя эмоции, мешая думать и подбирать верные слова. — Мы не в драке сейчас. Тебе не нужно побеждать меня, как других своих парней, — я вытаскиваю из пачки сигарету и, раскрошив её, выбрасываю в окно. К чёрту всё… — Если нам суждено быть вместе, значит, так и будет. Ни ты, ни я не можем ускорить этот процесс. Он бьёт ладонями по рулю. — Я хотел полететь с тобой, чтобы быть рядом. Не физически — я могу поддерживать тебя, ожидая в гостинице, либо в машине. Ты решаешь вопросы сам. Неделю, две, сколько потребуется. Я просто хочу быть вместе с тобой, чтобы знать всё из первых рук. И не быть обманутым. — Это называется — давление. Моя жена — не бесчувственная игрушка. Я не могу отключить её любовь по одному щелчку. — Я могу! — жёстко говорит он. — Стоит мне появиться перед ней, и она всё поймёт. Женщины — обидчивые существа. Но живучие, в отличие от мужчин. Она не сломается. А вот ты или я — вполне. Я прикуриваю сигарету, глубоко затягиваясь. — Я сам, — говорю я, выдыхая дым. Он откидывается в кресле, поняв, что переубеждать меня бесполезно. — Месяц, — напоминает он. — После этого можешь меня не искать. Я открываю дверь авто. Тушу сигарету, бросив её на влажный асфальт. Вдыхаю холодный ветер. Комок в горле не рассасывается, и пройдет довольно много времени, прежде чем я смогу вдохнуть свободно, без тяжести в груди. Он не выходит из машины, когда я забираю из багажника сумку. Больше не будет поцелуев и прощальных объятий. Не будет ничего. За всё надо платить. За украденные дни. За украденные ночи. За его слова. За мои обещания. Я войду в душный салон самолёта, который через три часа перенесёт меня в мою реальность. Я постою у здания аэропорта, сминая в руках пустую пачку сигарет, вдыхая вместе с сигаретным дымом сухой морозный воздух. Под ботинками захрустит снег. Уши будет примораживать даже через накинутый капюшон куртки. Я запрыгну в подъехавшее такси и через сорок минут, проехав по ночным улицам родного города, пойму, что вернулся домой. Я открою дверь своими ключами и войду в квартиру. Вдохну знакомый уютный запах. Навстречу мне, выгибая спину дугой и сонно жмурясь, выйдет кот. Я тихо поставлю сумку на пол и почешу его за ухом. Пройду по квартире, заглянув по пути к Денису — тот будет спать, закинув длинную ногу на одеяло. В очередной раз удивившись, как быстро он вырос, я прикрою его дверь и направлюсь в нашу спальню. В полумраке различу силуэт жены, и её тёмные волосы, разметавшиеся по подушке. Торопливо скину с себя одежду, стараясь не вдыхать исходящий от неё его аромат. Заползу под нагретое одеяло и вытянусь под ним, не в силах сдержать стона. Эльза повернётся ко мне и погладит по груди, не открывая глаз. «Я так рада, что ты вернулся, — сквозь сон скажет она. — Всё в порядке?». Я поцелую её в мягкое плечо. «Всё в порядке, — отвечу я. — Я вернулся». Я отключаю телефон и шагаю вперёд, не замечая тающих на лице капель от снега, имеющих солёный вкус. Я не оглядываюсь. Дайте мне время. Пожалуйста.