И вожаками бывают самки!

      Сегодня утро было прохладным. По крайне мере, плотная шкура, нагретая от трения тел драконов, остро ощущала температурные скачки. Внутри самки образовался склизко-холодный сгусток…чего-то, поэтому она, вся продрогнув, выползает из убежища.       Конечно, Рокка продолжала прижиматься к земле, прислушиваясь и принюхиваясь к чужакам, но все было ровно: ни ощущения присутствия драконов или животных, ни ощущения опасности. Естественно, от этого легче особо не становилось, но спазм страха уходит от чувства защищенности.       Процедуры единственной более-менее самостоятельной фурии были однотипными и типичными: дойти до озера (уже без того животного страха), поймать кучку рыб (не получив при этом от нее по морде) и доползти до норы (желательно не растеряв все наловленное по пути). Вроде, до заката глаз простой план, но, черт, сколько он занимал гребаных сил у маленькой тушки с крылышками!       Важная составляющая деталь перед походом — дождаться, когда проснеться Тор. Это нужно в первую очередь для безопасности не только яиц, но и мальчишки. Вдруг на нору нападут, пока Даниэллы не будет дома? Что будет тогда, с ними? Правильно, ужас и муки. Именно поэтому. — Доброе утро. — широко зевнув, сонно проговорил проснувшийся дракон.       Он смотрел на задумчивую сестру, не желая мешать ей решать какие-то важные составляющие по поводу их выживания, но Тору хотелось немного помочь ей, взять хоть какую-то часть забот на себя. Все-таки Рокка не намного старше него, ей тоже полагается отдых от всех этих проблем. — …Доброе? — кривит дуги над глазами Рокка, повернувшись к лежащему самцу. — Ты стал перенимать мои повадки? — ее уголки губ слегка приподнялись, а широкая пасть приоткрылась. Тор лишь слабо кивнул. — Ты просыпайся, я скоро лечу на озеро. — Хорошо. — снова широко зевнул дымчатый, из-за чего Элла переняла этот жест, почувствовав, как грудная клетка расширяется. — Тебе карася притащись или окуня? — хмыкает девушка, чтобы разрядить молчаливую обстановку. Если честно, она не разбирается в рыбах, просто хочет растормошить ящера, чтобы он быстрее просыпался. — Не знаю, что поймаешь. — слабо отвечает мальчик, заставив старшую еще больше забеспокоиться. — Что с тобой? — полностью поворачивается к норе самка, глядя на лежащего в яйцах Тора. Для него это нетипично — просто так лежать и хандрить. — Неужели заболел? — Просто…устал, наверное. — он разглядывает сложенные лапы.       Такой ответ не устраивает Рокку, сердце которой начинает обеспокоенно щемить. С чего вдруг у Тора такая слабость, что он даже не хочет выходить из дома? Что-то болит, что-то поранил? Виновата ли она в его усталости? — Посмотри на меня. — просит строго, но тихо девушка, нависнув над детенышем. Дракон послушно поднимает голову, немигающе смотря в золотистые глаза старшей фурии.       Девушка пыталась поймать в этих синих радужках что-то: то ли вранье, то ли правду. Но ничего не могла прочитать, в них была только уверенность и усталость. — Никогда не ври мне. Никогда, — четко проговорила темношкурая, излучая полную уверенность. — Я твоя семья, твоя опора. Только вместе мы сможем противостоять трудностям, — Тор внимательно слушал и смотрел. Для обычного ящера у него действительно умный взгляд. — Я отвечаю за тебя до твоего совершеннолетия, потом можешь делать все, что захочешь, но до тех пор… — девушка не успела договорить самое главное, поскольку мальчик приподнялся на лапах, потянулся к ее морде и лизнул подбородок. — Сестра, все хорошо. — в ее манере ответил синеглазый, оставшись на лапах. — Я просто устал от вчерашней тренировки. — Ты!.. — фразы растворялись на языке раньше, чем в голове девушка умудрялась их продумать. Она догадывалась, что его усталость из-за нее. — А я тебе говорила, что нужно все в меру! А если что-то серьезное?! — Не волнуйся, пожалуйста, — попросил самец, зажмурившись и прижав отростки к макушке. — Береги глотку, иначе тебе трудно будет выпускать плазму. — Уж я-то о себе позабочусь! — размашисто закивала дама. — Моя миссия — заботиться о тебе, поскольку ты сейчас не в состоянии. Ты тоже должен себя беречь! — Хорошо, сестра. — кивнул Тор.       Снова. Снова это странное чувство от этой «сестра». Она что-то трогает внутри, дергает тугие нитки, но не рвет их. Что-то внутри смещается, словно тектонические плиты, но Крот не может понять, что конкретно меняется. — Ладно, — быстро качает головой самка, отгоняя непонятные мысли. — Если ты окончательно проснулся, то я пойду за рыбой.       Рокка развернулась, чувствуя на душе что-то мутное, и уже хотела пойти в сторону озера, как Тор обезоруживает своим вопросом: — А какие были наши родители?       Брови попаданки дрогнули, органы подпрыгнули. Девушка, замерев на месте, не знала, что нужно было ответить. Вот что сказать? Она с ними провела не так много времени, чтобы хоть как-то узнать или почувствовать связь семейных уз. Именно поэтому Рокка даже не успела к ним хоть как-то привязаться.       Но она при всех своих ораторских способностях терялась, не смея хоть что-то придумать. Сказать маленькую правду или красочно наврать? Выбор действительно трудный, но…врать сейчас? Неуместно уже.       Девушка замялась, встретившись с синими глазами с расширенным от тени зрачком. Сглатывает напряжение, стянувшее глотку. Ей придется когда-нибудь ответить на этот вопрос: не сегодня, так через года. Пусть Тор знает правду о своих родителях. — Смелыми, — еле выдавила из себя самка, вспоминая, как ее отец сражался с теми уродами на равне с матерью. Бойко. — И сильными, — в голове всплыло воспоминание, где ее родственника грызли крылатые скорпионы. — Но перестань думать о этом, их больше нет. — подходит к брату, словно создана из камня. — Теперь есть только я и ты, мы семья. И те детеныши тоже наша семья. — кивает в сторону кладки, потом снова опускает голову на Тора. — Мы стая, самые близкие друг другу. Помнишь, что сказал сын вожака? Мы продолжение их рода. Нам нужно быть сильными. — И мы будем, — завершает фразу фурия. — Ты говорила. — Уже? Правда? — улыбается слабо Элла, приподняв верхнюю губу. Мальчика пару раз кивает. — Значит, я говорю правду. Все, будь молодцом и следи за гнездом. Я, как настоящий кормилец, пошла за добычей. — снова все перевела в шутку. Так просто легче жить в дикой природе. — Я люблю тебя. — напоследок пискнул Тор, на половину выпрыгнув из норы.       Поскольку Крот была уже далеко, она поднимает хвост, растопырив шипастые плавники, и пару раз резво помахала им, после чего бойко пошла к озеру.       Всю дорогу она обдумывала слова брата. С чего бы ему вдруг поднять тему родителей? Конечно, он не видел их вообще, но…хотя что «но»? Все до зуда понятно! Тор не видел их, поэтому решил узнать у единственной, кто может о них рассказать. Да и ночью фурия плохо спал, словно снился неприятный кошмар…       Элла поступает, наверное, неправильно, пытаясь максимально обрезать тему семьи, стаи и всего такого. Зачем мусолить эту щепетильную тему, играя на струнах нервной системы. Уже не вернуть прошлое, не почувствовать родительского крыла и заботы огромной стаи. Зачем себя же мучить, пытаясь прочувствовать быт прошлого? Глупо.       Возможно, нужно давать Тору знания об их семье…хотя, какие знания? Рокка сама ничерта не знает о своих скоропостижно скончавшихся родителей. Она даже мать толком узнать по характеру не успела! А тут еще Тор со своими вопросами…       Вот что ей делать? Ворошить эту тему ей очень не хочется, поскольку начинает просыпаться паника. Сразу мир становиться сложным, жить в нем — непреодолимо трудно, проблемы накатывают, словно на ученика перед экзаменами, который не выучил достаточно билетов. Становиться страшно, и этот ужас сковывает душу.       Девушка отмахивается, старается абстрагироваться, отшутиться, забыться хотя бы на время, но…реальность всегда следует по пятам, дышит в шею и бьет в затылок своей неотвратимости. И как бы попаданка не пыталась сделать все детским и радужным…мир все равно продолжает кидать картины каннибализма, трупов и суровых законов.       Сейчас она все ощущает слишком остро и слишком чувствительно. Только недавно прошла бомбежку, глупо погибла, выбрала этот дрянной мир! А, собственно, зачем она тогда сделала выбор именно в эту историю? Там же были другие, более нежные, варианты! Тогда она будто не владела собой. «Стоп, все, хватит себя накручивать.» — четко проговорила про себя, замотав головой. Эти мысли травили лучше мышьяка. — «Нужно быть сильной, перестать себя терзать прошлым. Его больше нет, его не переиграть. Надо идти дальше, в этом мире тебе никто не поможет.» — хотя она понимала, что поможет названная семья, но…в действительности эта «семья» сама пока полностью зависима от нее.

***

      Собственно, оставшись в одиночестве, Тор не особо-то чувствовал себя одиноким. Теплые яйца вселяли в него надежду на лучшие времена. Мальчик сидел в норе, поглядывая через щели на мир. Он продолжал процеживать фразы сестры, сказанные об их родителях. «Смелые, сильные…как ты?» — подумал дракон, вспоминая храбрую Рокку, которая в одиночку спасла его от группы тех ужасных и клыкастых.       До сих пор вспоминая то, как драконы ели детенышей в яйцах, жевали их скорлупу, чавкали их маленькими тельцами… Тор постоянно чувствует отвращение, леденящий страх и…что-то еще, что пока не может объяснить. Эти чувства настолько сильны, что паренек чувствует их каждой частью тела.       Он до сих пор не может оправиться от той отвратительной картины, которая преследует его в кошмарах. Рокка не знает, что Тор устал не от тренировки, а от бессонницы. Ночью он вскочил от кошмара, весь дрожал, боялся даже вдохнуть. Его тогда будто парализовало.       Тор боялся разбудить сестру своей крупной дрожью, поэтому не прижимался к ней ночью, хотя было очень и очень холодно, но…где-то внутри, глубоко. Это было очень странное ощущение, если честно.       Он какое-то время не мог успокоится. Казалось, он мучался всю ночь, но на деле…прошло слишком мало времени. Мальчик боялся засыпать, боялся снова встретиться с теми огромными драконами, из пасти которых сочился яд и слюна. Во сне смертохват, который уже загрыз его невылупившихся братьев и сестер, смотрел на Тора своими мелкими, блестящими глазами с желтым белком. Во взгляде не было ничего доброго, лишь ликование и доминирование.       Монстр начал приближаться нарочито медленно, наслаждаясь вжавшимся от ужаса в холодную рельефную стену Тора. Он, казалось, становился еще крупнее при приближении, мощнее, шипастие и клыкастие. Синие глаза остановились на блестящем шипе с ядом. Малыш видел, как плавно раскрылся кожаный мешок с хилицером, устрашая и так дрожащую от неминуемой и мучительной смерти жертву.       Тор заставил себя проснуться, не сумев до конца досмотреть слишком реальный кошмар. Перед пробуждением он услышал и почувствовал низкое рокочущее дыхание крупного ящера. Наваждение было настолько реальным, что малыш на свой страх и риск выглянул из норы, прислушиваясь и принюхиваясь.       Его дезориентировало собственное сердцебиение и замыленные от слез картинка. Ночного зрения у него не было, но при наличии даже небольшого света он мог все рассмотреть, каждый листик на ближайшем кусте. Дракон никого не заметил, все было спокойно, даже ветра не было. Малыш снова зашел в дом, свернулся калачиком и пытался заставить себя забыть.       Что конкретно он хотел забыть — Тор так и не понял для себя, но это назойливое желание не давало ему совсем покоя. Мальчик посмотрел на мирно спящую сестру, искренне радуясь, что хотя бы у нее со сном все в порядке. Пусть Рокка отдыхает ночью, раз днем на нее давит бремя взрослого.       Тор в который раз чувствует укол горькой несправедливости, сильно зажмурившись и прижав элероны к затылку. Он ругает безответственных взрослых, которые спасли некоторую часть кладки ценой всего: дома, семьи, жизни. Разве так правильно поступать? Дракончик не знал точного ответа, но он считал, что взрослые совершили глупость…но у них не было выбора, если посмотреть с другой-то стороны.       Чем больше синеглазый думал о прошлом, тем сильнее чувствовал почти физическую боль и панику. Самец замотал головой, пытаясь прогнать все мысли из нее. Кто он такой, чтобы отчитывать и критиковать взрослых? Они дали им жизни и жилье, увели врагов с территории, у них не было другого выбора!..Правда ведь?       Фурия снова запуталась. Паренек будто ходит кругами, возвращаясь к неопределенному ответу. Если бы вожак действительно хотел, чтобы стая осталась целой, то он бы оставил хотя бы одного-двух взрослых на кладку из 25 детенышей! «Все, хватит. Не могу!» — почти заскулил дракон, прижимая голову к земле. Мысли назойливо зажужжали в черепе, не давая малышу расслабиться. Его тело покалывало изнутри миллионом иголок, дракон не мог спокойно лежать.       Он сжал челюсть до звона, чувствуя какую-то неимоверную тоску и горечь. Его что-то грызло внутри, будто самец сам себя убивает. Как прекратить это он не знает, но будить и так измученную сестру…нет, будет терпеть.       Синеглазый от неожиданного и громкого звука подпрыгивает и прижимается к земле, чувствуя гул сердца. Он, прижав элероны, внимательно слушал тишину, не понимая, откуда мог пойти такой резкий звук. После Тор понял, когда Рокка громко, но одноразово всхрапнула, перевернув голову на другой бок.       Фурия внимательно смотрела на самку, морда которой приятно расплылась в подобие улыбки. Рокка что-то мямлила, слабо чавкала во сне и, кажется, даже смеялась. На это было умилительно смотреть, поэтому дракон расслабился. Хотя бы кто-то счастлив ночью, да?       Малыш подполз к сестре, слабо пободался в ее макушку, создавая трение между шкурами, а после прилег рядом, сразу почувствовав сильный жар. Ее тело сильно нагрелось от сна, как и земля под ней.       Сразу стало так хорошо, чувство защищенности опаляло душу. Малыш, наконец-то, смог достаточно расслабиться, чтобы уснуть и не чувствовать боль в мышцах. Тогда он был максимально счастлив.       И сейчас, обдумывая то, что случилось ночью, Тор полностью убедился, что является первым защитником Рокки, ее крохотной, но опорой. Она одна может справиться, выгрузить на свои хрупкие крылья, но смысл? Лучше же всем вместе пройти через эти трудности, дружно идти к цели, ведь они семья. Тор вздрогнул, когда его лапа встретилась с яйцом. Его глаза полезли на лоб, когда он конечностью почувствовал что-то слизкое, отдаленно напоминающее…что-то. Мальчик напряженно повернул голову в сторону яйца, из которого вышло что-то прозрачно-желтоватое с кровавыми прожилками. Увидев разрез на эластичной скорлупе, Тор готов был умереть на месте. Самец быстро убрал ногу, полностью развернувшись к яйцу. Паника начала медленно нарастать, поскольку он начал осознавать, что защита еще неродившегося детеныша порвана! Причем он сам стал причиной такой катастрофы! Это был повод для паники, правильно? Синеглазый глотал ртом воздух, метав взгляд в разные стороны. Сейчас он один, без какой-либо помощи. «Что делать? Что делать?» — вертелось в голове воланчиком, пока паникер пытался хоть что-то сообразить. Тор метнулся вон из норы, побежав к ближайшим кустам, чтобы взять охапку длинных листьев. Но замер где-то посередине пути, еще раз обдумав странную идею. В теории он хотел подлатать скорлупу, закрыв отверстие листом, но…стоило ли? Наравне с паникой начали появляться слезы. Он только что чуть не убил собственного брата или сестру! Малыш, не зная что делать, снова побежал в логово, мордой припав к яйцу. Он пытался вглядеться в содержимое, дабы понять, что там могло быть красным. Тор ужасно боялся, что мог поранить детеныша своим неловким движением. Но в ту же секунду из щели выходит половина туловища маленькой фурии. Она коснулась Тора мокрым носом, внимательно рассматривая синеглазого своими карими глазами. Синие глаза старшего выпучились и были готовы к полету в стратосферу. Немая сцена. — Ты моя мама? — пискляво спрашивает детеныш, не выходя до конца из пустого яйца. Все его жидкое содержимое уже было на морде Тора. — Э…эм, — мальчик потерял дар речи, продолжая глядеть на ушастое нечто, которое без страха и в наглую разглядывало его. — Н…нет? — Папа? — продолжает викторину, всматриваясь в морду, будто запоминая черты. Вместо ответа Тор качает головой, чувствуя звенящую пустоту и шок. — Тогда кто? — непонимающе хмуриться фурия, ожидая четкого ответа. А Тор не знает, как должен реагировать. Он буквально минуту назад рыл себе могилу, думая, что убил детеныша, а тут от него уже требует этот детеныш ответы. — Где мама? Где папа? — продолжает спрашивать, оглядевшись. — Где еда? — кареглазый снова выжидающе взглянул на лупоглазого. Он по-хозяйски вышел из скорлупы, разминая суставы. — С…скоро придет. — почти прошептал Тор, зачарованно глядя на малыша. — Надеюсь, мне нужно хорошо питаться, — кивнул кареглазый, сев. Он снова посмотрел на старшего. — Как тебя зовут? Ты кто? Самец сглотнул, почему-то не спешив отвечать. Синеглазый впервые встречает другую фурию, не считая сестры. Это очень волнительно. — Боже, почему ты молчишь? — закатил глаза дракон, наклонив голову вбок. — Никогда детей не видел? — Тор, — неожиданно даже для себя сказал старший. Он сглотнул сухость, повторив, когда увидел непонимающий взгляд родившегося. — Меня зовут Тор. — Приятно знать. — раскрывает пасть, прищурившись. — Давно родители ушли? Внутри синеглазого что-то натянулось. Малышу рано пока знать, что случилось с его родителями, но он кивнул. — Прекрасно, значит они ского придут, — радостно кивнул кареглазый, закрыв глаза. — А ты мне кто? — снова смотрит на Тора, наклонив в интересе голову. — Родственник? Фурия не спешила с ответом, опустив голову. В теории — да, он ему родственник, но в реальности нет. Но если Тор скажет, что нет, то дракончик будет спрашивать подробности, о которых самец совершенно не хочет говорить. Правильней будет…соврать? — Я твоя семья. — снова смотрит на задорного дракона, ожидая его реакции. — Брат? — совершенно спокойно спрашивает кареглазый, не ощущая той напряженности, что Тор. — Да. — сглотнув, отвечает старший. Зачем говорить уже не нужную правду? Он его семья, его брат и его стая, остальное — пустое. — Бра-атик, — приятно протянул новорожденный, смешно жмурясь. Почему-то от этой фразы Тора немного перекосило. Его еще никто так не называл, странные ощущения. — А как меня зовут? — Тебе имя придумает Рокка. — сразу отрезал синеглазы. Он не вправе давать имя детенышам. Вот она обрадуется, когда узнает, что был первый проклев! — Рокка? — переспрашивает дракон. — Это моя мама? — в голосе читалась радость. Синеглазы не может ни соврать, ни сказать правду на этот простой вопрос. Впервые, если честно, за все время, пока этот дракончик существует. — Ну и молчи! — надулся детеныш, отвернувшись. — Только морду умой, а то на ней странная слизь. — не смотря на брата, проговорил кареглазый. Тор, услышав это, сразу стал утирать прохладную и слегка вязкую жижу, которая пахла как-то слабо и непонятно. Субстанция быстро высыхала, но что делать с ней Тор так и не знал, поэтому просто вытер лапу об землю. Новорожденный уже хотел выйти из норы, подышать воздухом, как застыл на месте, вытаращившись на выход. Не успел синеглазый повторить действие, как кареглазый быстро метнулся за Тора, стараясь максимально стать незаметным. Самец не сразу понял такой странной реакции, поэтому посмотрел на улицу, откуда спокойно вышагивала с полным ртом рыбы Рокка. На душе стало сразу в несколько раз счастливей и в миллион — спокойнее. — А, не бойся, это… — фурии опять не удается договорить фразу, поскольку вылупившийся пулей метнулся наружу. — Мама! — радостно взвизгнул кареглазый, помчавшись прямиком к кормилице, которая задумчиво разглядывала свои передние лапы. Тор вышел буквально следом за малышом, смотря на то, как Рокка, подняв голову от приближающегося голоса, выпучила глаза и застыла на месте. Она была удивлена не меньше, чем мальчишка (а то и больше), когда встретилась с новым членом семьи. — Мам, мам, а я теперь у тебя есть! — заявил о себе, как о трофее, новоприбывший, усевшись рядом с более крупной самкой. Хоть кареглазый не был до конца уверен в поле данного дракона, но он надеялся, что это черная красавица была именно самкой. Желтоглазая глядела на мелкое, пестрящее красноватым нечто, пытаясь разобрать то, что оно тараторит. Получалось поразительно плохо, девушка от шока и неожиданности могла только ловить некоторые фразы, не более. Она посмотрела на нору, где стоял Тор. Ее огромные глаза требовали хоть каких-то объяснений, но младший сделал такое виноватое и поникшее лицо, которое кричало о том, что паренек сам не особо в курсе, что вообще происходит. — Мам, а когда папа придет? — опять спросил ребенок, мило хлопая глазками. Рыба, которую с таким трудом вылавливала Элла, благополучно водопадом свалилась к лапам. Теперь-то спокойная и тихая жизнь либо отступает на задний план, либо приобретает какую-то крепкую опору. Но Крот знала точно — этот детеныш отличается от нее и Тора, он еще даст им прикурить.