❂❂❂
Чужой оклик звенит в ушах. Виски просверлило единой, зазубренной иглой. Воздуха отчаянно не хватает, а лёгкие беспомощно сжимаются, неспособные вобрать кислород. Чимин надрывно кашляет и хватается левой рукой за грудь, ощущая, как под ладонью бьющийся орган сходит с ума, загоняя ритм в несколько раз. Крепко зажмуренные глаза открываются, и пару секунд перед взором пляшут разноцветные мушки. Сознание спутано, словно комок оголённых проводов, по которым нестабильным током проносятся мысли. Что это было? Сон? Кошмар? Определённо. Руки начинают лихорадочно ощупывать лицо, плечи и бока, ведь мозг до сих пор не может убедиться в осязаемости этого мира и иллюзорности того, что был в ночном видении. Уж слишком реальные ощущения, Пак может поклясться, что даже чувствует странную, тянущую боль в теле, без какой-либо локализации. Ноет будто само естесство, агонизируя, как огромный, свежий синяк. Но всё, на удивление, в норме. Рассветное небо в небольшом участке окна, умудрившемся незашториться. Привычные смятое одеяло и пострадавшая от мокрого лба подушка. Часы на тумбочке со светящимися 7:24. Руки, ноги, голова - всё на месте. Значит, точно сон. Переведя дыхание и уняв барабанный пульс, Чимин нехотя вылезает из плена своих постельных принадлежностей и тащится в новый день, шлёпая босыми ступнями по паркету. Утро совершенно обычное. Очередная среда - будняя, учебная рутина, начинающаяся не с кофе, а с тихого "Блять", потому что горький напиток дезертирует из турки на нагретую поверхность плиты. Конфорки бодрящим зельем насыщаются, а вот блондин остаётся без дозы. Так происходит постоянно. Есть ведь в Китае культура испития чая с орошением заварочного, посудного прибора его содержимым, чтобы древняя глина не теряла блеска и лоска. А у Пака собственный ритуал: омыть плиту вскипевшим кофе, чтобы данный инцидент был единственным плохим событием за сутки. Не всегда, правда, это таинство работает. Наскоро перекусив и приведя себя в подобие "человека выспавшегося" с помощью водных процедур, Чимин носится по своей небольшой квартирке и не может найти любимые кеды. Потратив драгоценные шесть минут на безуспешные поиски, он напяливает какие-то кроссовки, затрудняясь вспомнить, а его ли это пара вообще. Возможно, кто-то из друзей оставил в разгаре одной из тусовок. Тэ, например. Ведь размер совпадает, но фасон абсолютно не знаком. Но, не так уж и важно, собственно. Закрывая дверь ключом, парень замечает ещё одну маленькую неприятность: любимый брелок с хэллоуинским Джеком отсутствует на металлическом кольце. Светлые брови хмурятся, а в сознании рождается оптимистичная мысль о том, что, возможно, сувенир отцепился где-то дома, и сейчас валяется, скажем, за полочкой с обувью. Но даже надежде на лучшее не удаётся сгладить растущее недовольство. В целом, когда Пак добирается до метро и втискивается в вагон, занимая крохотное пространство у поручней, настроение неумолимо ползёт к отметке "Ебал ваш бал". Сейчас он хочет лишь отгородиться от забитого людьми, машинного нутра наушниками и перетерпеть поездку, равную пяти с половиной трекам. Это всё, что его раздражённому состоянию нужно. Вторая композиция в плейлисте доживает последние аккорды, состав тормозит на станции, и чей-то колкий локоть случайно впивается в ребро. Чимин болезненно шипит, вскидывает глаза на виноватого старичка, разместившегося рядом, и, немного остыв, бросает скользящий взор в пространство перед собой. Дежавю. Немая, непонимающая даже саму себя пауза. Остановка личного времени. Всё вокруг продолжает дышать и двигаться, а вот блондин не продолжает. Тупо смотрит вперёд и видит то, чего быть не может. Чёрная, густая чёлка, спрятавшая большие глаза. Лицо опущено и подсвечивается дисплеем смартфона. Знакомая, чуть помятая рубашка. Тёмно-синие, классические брюки. Маятниковое покачивание, инертное такту движения вагона. Стройная фигура в полуметре, у соседней стороны, держащаяся пальцами за поручень. Типичный пассажир метро. Главный герой чиминового ночного кошмара. Чон Чонгук. Первое, что хочет сделать Пак - проморгаться. Хорошенько так, усердно, чтобы слёзы выступили и смыли наваждение. Второе - пролезть к этому призраку, сбежавшему из сна, и ущипнуть за щеку, дабы убедиться в его телесности. Третье - возмущённо заорать на него, потому что пугать добропорядочных студентов кошмарами, когда они и так нормально не высыпаются - просто варварство. Но Чимин предпринимает целое, замечательное своей незамысловатостью ничего: дальше стоит, прижатый чужими телами, и пялится на знакомого незнакомца во все палочки и колбочки на сетчатке. Чуть ли не рентгеном сканирует силуэт с ног до головы, непонятно что пытаясь высмотреть. А объект его "любования" даже не чувствует пронизывающий взгляд - продолжает что-то читать на экране, поразительно легко удерживая себя в равновесии во времена торможения и ускорения поезда. Половинка шестой музыкальной композиции отыгрывает, и парень, намазоливший о чужую персону глаза, протискивается к дверям, готовясь выйти. Находящееся перед носом стекло зеркалит его до сих пор изумлённое лицо, а потом отражает чёрный, глубокий взгляд из-за спины. Тот по-прежнему не уделяет внимания светло-карим полумесяцам, направляясь куда-то мимо. Почти ощущая лопатками тепло от груди сзади стоящего нарушителя ночных грёз, Пак дождаться не может, когда состав выпустит его из этой ловушки и позволит не задумываться о том, как они с этим возможным Чонгуком гармонично сочетаются в росте. Машинный бог слышит молитвы бедного пассажира: вагон распахивает створки, и Чимин вылетает на платформу так, будто наконец смог выплыть не меньше чем из Марианской впадины. Пытаясь отдышаться, он семенит к лестнице, боясь оглянуться. И не зря: грёбаному возможному Чону, видимо, в ту же сторону. Непродолжительной дорогой до университета был недоволен только Пак. Его персональное приведение тащилось где-то сзади, совершенно не замечая, что преследует свою жертву. А вот оглядывающийся блондин постоянно мониторил идущего за ним парня, чуть не посчитав носом все лезущие под ноги фонарные столбы и другие атрибуты тротуара. Ему до сих пор было не по себе. Чиминова причина, из-за которой он ощутил особенную прелесть свободного, смертельного падения, пусть и лишь во сне, судя по всему, получала профессию в том же учебном заведении. И это было странно. Потому что раньше студент музыкального факультета такого персонажа не видел, иначе запомнил бы. По какой причине Пак вычленил бы из множества увиденных в универе лиц конкретно это, он сказать затруднялся, но выделил бы точно. Внутри росло какое-то боязливое, сомневающееся, но настойчивое любопытство узнать, хотя бы, имеет ли брюнет такое же имя, как было в кошмаре, и не снилось ли ему недавно, как он скидывает некоего Пак Чимина с крыши. Но, к сожалению, пока пшеничная голова собиралась с мыслями и взвешивала, хватит ли ей двух крупиц решимости просто развернуться, подойти и спросить, путь увенчался знакомым зданием и призывно распахнутыми воротами. Так и не взглянув на своего невольного компаньона, черноволосый обогнал его и отправился по направлению художественного крыла. Чимин немного притормозил, провожая удаляющуюся спину задумчивым взглядом, хмыкнул и потопал на родной третий этаж, в обитель вокалистов и музыкантов. Значит, не судьба. Одной загадкой в жизни больше. Привычная компания встретила друга с некоторыми обновлениями: многострадальные волосы Тэхёна слишком ярко отсвечивали синевой весеннего неба. Пак удивлённо уставился на макушку товарища и задал волнующий вопрос: - И когда ты успел так оголубиться? Ким младший сначала бросил возмущённый взгляд на недоумевающих Джина и Юнги, а потом справедливо наехал на своего бро: - Ты на меня хоть иногда смотри, а то ведь совсем забудешь, как выгляжу! Я давно уже так хожу. - Серьёзно? - Чимин вроде бы не раньше, чем вчера наблюдал привычный персик с молоком на голове друга. - Ладно-ладно, прости, - получив тычок кулаком в плечо и рассудив, что лучше не злить Тэ дальше, парень сдался. Тут же по аудитории громкими переливами прокатился звонок, и учёба началась. Скучные лекции, практические занятия, небольшая передышка с перерывом на обед и снова пары. Скрасить время помогли лишь назойливые мысли, как верные, гончие собаки возвращавшиеся к Чонгуку. Его образ необъяснимо чётко пропечатался в сознании, где события ночного видения смешались с реальным воплощением их героя, почему-то заставляя волноваться. Зачем решил спрыгнуть? Да, это лишь игра пакового воображения, но, всё же, почему? Раз в действительности совпала внешность, не могут ли совпасть и мысли? Вдруг, задумчивого, не обращающего внимания на окружающий мир брюнета внутри гложет что-нибудь, и нехорошая задумка уже зреет где-то на подкорке? И вдруг это всё не просто стечение обстоятельств: миссия Чимина - не дать Чону исполнить ещё даже не пришедшую к нему идею? На какую же фигню он тратит свои мыслительные способности... Пора завязывать с просмотром фантастических фильмов. Ментально отпустив заезженную дилемму к концу дня, блондин так потратился физически и эмоционально на изнурительное разгрызание гранита науки, что иссушённой изюминкой пристроился на свободном месте в вагоне на обратном пути. Он не хотел слушать музыку, не желал вообще получать какие бы то ни было сигналы от пространства вокруг себя. Устало прикрыл глаза и почти нашёл пристанище падающей головой на плече рядом сидящей женщины. Пак практически пропустил нужную остановку, но мозг позаботился о хозяине: на моменте предупреждающего объявления заставил подскочить, на автомате кинуться к дверям и выйти вовремя. Уже покинув метро и той же медленной сомнамбулой двигаясь к дому, Чимин резко очнулся на светофоре. Смена зелёной лампочки на красную синхронно продублировалась в его голове вспыхиванием внезапной картинки-воспоминания. Вот он в спешке подрывается с места, чтобы выйти из вагона, и глаза ловят что-то знакомое, что-то получившее статус триггера. Ряд сидений напротив, обычные пассажиры. Девушка с померанским шпицем на коленях. Мать с сыном, обсуждающие проведённый чадом день в детском саду. Две бабушки. Чон Чонгук. Мужчина, читающий газету. Ещё одна бабушка. Так, стоп. Жизнь, пофикси немного свою матрицу, обнови текстуры. Почему бедному Паку второй раз выпадает этот покемон? Режим "Феномен Баадера-Майнхоф", при котором объект, которому уделили повышенное внимание, начинает встречаться повсюду, включился на максималку. Отмените, пожалуйста, а то уже как-то страшновато. Может, этот черноволосый всегда с ним ездил, просто Чимин не замечал? Хорошо бы, если так, иначе размышления снова упираются в утверждение "Первый раз - случайность, второй - совпадение, третий - закономерность". Да и сердце опять поскальзывается на тревожности и падает прямиком в неприятные переживания. Знак от Вселенной, или мастер Угвэй, всё-таки, в кунг-фу смыслит больше, чем в философии? Очередная задачка, с которой парень забредает в родную квартиру и заканчивает слишком затянувшийся день. Перед сном, уже лёжа в постели, блондин зачем-то произносит вслух, обращаясь к вечерней, домашней тишине: "Больше не заставляй меня спасать тебя, ладно? Потому что если я снова окажусь с тобой на чёртовой крыше, вряд ли поступлю по-другому. Падать и разбиваться, пусть и во сне, больно, знаешь ли. Договорились?" Метафорический Чонгук на просьбу молчит. И непонятно, согласие это или просто отсутствие обратной связи.❂❂❂
Следующие две недели Пак привыкал к тому, что в какое бы время он не поехал в универ или из него, его попутчиком в рандомно выбранном вагоне метро становился мистически-необъяснимый Чон. Парень уже приучился называть брюнета именно так, поэтому представить другое имя с этим лицом казалось невозможным. За ежедневные полчаса их совместных поездок и моменты достаточно продолжительного залипания на облике Чонгука, Чимин успел разглядеть расположение родинок на его лице и шее. Заметил забавную привычку морщить нос, когда что-то смешит или смущает. Оценил сложенность и внушительность фигуры с сильными руками и накачанными бёдрами. Но блондину так ни разу и не удалось поймать взгляд чужих, глубоких, чернильных озёр. И это, почему-то, злило. Пусть они и не были знакомы, но с Паком это загадочное соседство породнилось и стало даже капельку приятным. Ему хотелось уже не просто забегать в вагон, видеть своего постоянного компаньона и занимать позицию молчаливого разглядывания. Парень желал приветствовать Чонгука, разговаривать с ним, слышать мягкий голос, отпечатавшийся в памяти вместе со сновидением. Но на горло, которое уже предпринимало несколько попыток извергнуть из себя хотя бы глупое "Привет", наступали иррациональные нерешительность и боязнь. Впрочем, даже таким столпам не свершившихся, судьбоносных знакомств не под силу было бороться с волей случая. В один из дней слишком загруженный, свыкнувшийся с бессловными совместными путешествиями Чимин стоял возле дверей в закономерно набитом людьми вагоне и готовился выйти. Народа было чересчур много, поэтому даже на поручнях свободного места не осталось. Прямо перед остановкой состав неожиданно затормозил, и блондин, замешкавшись, отцепился рукой от опоры, потеряв драгоценный участок. Он, не глядя, попытался схватиться за ту же область, но ладонь не охладилась привычным металлом. Под ней оказались чужие, тёплые и жутко смущательные пальцы. Инстинктивно обернувшись, Пак взволновался ещё больше: сверху вниз, прицельно и бесповоротно на него смотрели округлённые агаты, прошивая неясной эмоцией насквозь. Чиминова конечность настолько растерялась, что так и замерла на пойманной руке, боясь ту сжать. В общественном транспорте нельзя совершать подобных ошибок. Поезд, окончательно добравшись до станции, снова ударил по тормозам, и парень полетел бы по направлению остановившегося движения, собирая пассажиров как выстроенные в ряд доминошки, если бы не вторая, свободная рука его спасителя, крепко удержавшая за талию. - Ой, простиии, - только и смог выдавить Чимин, когда они с брюнетом неловко покинули вагон и встали на платформе. - Значит, не немой, - сделал вывод Чон, весело подмигнув. - Не... не твой? - мозг в белобрысой голове адекватно исполнять свои обязанности отказался. - Говорить умеешь, - пояснил завибрировавший от смеха, приятный голос. - А то сколько мы с тобой вместе ездим? Пол месяца? Я уже как голландский сыр должен быть от твоего настойчивого внимания, но до сих пор так ни разу тебя не услышал. Думал, вдруг ты немой. Кажется, тайное гипнотизирование взглядом являлось таковым только в представлении Пака, а для объекта его наблюдения было очевидным, как бегемот посреди муравейника. Вас заметили, мистер не-могу-выбросить-из-головы-этого-потенциального-суицидника, и как вы планируете выкручиваться? - Ну, эм, с речью у меня всё нормально. А вот со смелостью не очень. - Я настолько страшный? - Вовсе нет, это я настолько неуверенный. - И самокритичный, - чёрно-смородиновые глаза не переставали радостно светиться. Дикий контраст с тем, накрышным Чонгуком. - Ага, - стеснительно согласился светловолосый. - Надо исправляться. Привет, меня зовут Пак Чимин. А тебя? - кротко улыбнувшись, он протянул свою руку. Момент истины. Ещё одна галочка напротив списка совпадений, или придётся свыкаться с новым именем? На секунду о чём-то задумавшись, будто вспомнив о давно ускользавшей детали, брюнет отзеркалил очаровательную улыбку и пожал доверенную ладонь: - Чон Чонгук. Очень знакомо, будем приятны. На незамысловатую шутку Пак хихикнул, окончательно теряя напряжение и забывая о неловкости. Даже очередное меткое попадание в события сна почему-то не испугало. Стена молчания, к счастью, разрушилась, открывая Чимину доступ к интересующей его личности. Гук оказался и правда очень глубокой и неоднозначной натурой. Непосредственный как ребёнок, обладающий при этом особой, философской мудростью. Безумно талантливый, но не считающий свои способности чем-то стоящим и выдающимся. Порой слишком игривый, но и серьёзный одновременно. Как все эти черты могли уживаться бок о бок в одном человеке, не разрывая его на несколько альтер-эго, Пак понять не мог. Но у них это получалось почти виртуозно. И, хотя Чон был достаточно общителен, Чимин продвигался к нему в русле дружбы лишь короткими шажочками. Брюнет не так много рассказывал о себе, иногда, видимо в периоды особо мощных вспышек на солнце, вообще закрывался и уходил в себя. Как человек творческий, Чонгук носил внутри целый маленький мир, бесконечную, заключённую содержимым души вселенную. И ему с собой было вполне комфортно. Это сразу бросалось в глаза: парень мог спокойно выпадать из окружающей действительности, отгораживаться от неё и при этом не страдать от одиночества, смакуя его. На самом деле очень сложно сблизиться с людьми самостоятельными, самодостаточными. Для них общение - это не жизненно важный элемент, а просто приятное времяпрепровождение. Не будет социума рядом - катастрофы не случится, потому что собственная, многогранная и сложная духовная экосистема не позволит хозяину потерять точку опоры. Но, несмотря на это, Пак всё равно, как преданный подсолнух, поворачивал голову и тянул лепестки к далёкому солнцу, мечтая стать для него тоже своего рода светилом. В тот судьбоносный первый день официального знакомства до университета они шли вместе. Чонгук признался, что на слежке за своей персоной поймал Пака сразу, и в дальнейшем просто ждал, когда тот хоть что-нибудь предпримет: - Очень забавно было, знаешь, я даже пытался менять вагоны, в которых ездил. Иногда заходил в салон, не видел тебя и думал, что получилось. А потом поворачивал голову, и в каком-нибудь уголке стоял ты. Это пугало немного, но и смешило. Как тебе удавалось? - Понятия не имею, я не специально! Кстати, я тоже намеренно садился в разные части состава, но неизменно встречал в них тебя. Всю голову уже сломал из-за размышлений о том, как ты это проворачивал, - лото совпадений снова активировалось, выдавая только бочонки с бинго, от чего Чимину стало не по себе. - Значит, мы на полном рандоме выбирали места, но всё равно оказывались в одном? Теперь прикол про общую клетку мозга не кажется мне таким смешным, - полузадумчиво-полушутливо проговорил Гук. - Надеюсь, это очень продуктивная клетка, - ответил с улыбкой блондин. Также в процессе непринуждённой беседы, Чимин узнал, что учится Чон на графического дизайнера, а сам поведал о своей вокальной стезе. Парням, на удивление, очень гармонично удалось избежать клишированных: "О, ты художник? Нарисуй меня!" и "О, так ты певец? Спой что-нибудь". За это они испытали мощнейшую заочную благодарность друг к другу. Когда ноги донесли своих хозяев до фойе универа, где их пути разделялись на разные направления, уже слегка опаздывающие студенты обменялись телефонами и страничками в соцсетях, тем самым закрепив обретённое общение. Пак, осчастливленный долгожданным знакомством, понёсся к лестнице, а Чонгук зашагал к художественным студиям. Отсчёт пошёл. Таймер запустился. Цифры на табло, подсвеченные невидимым неоном, начали сменять друг друга пока не особо быстро. Механизм только начал работу, готовясь неумолимо разгоняться.