Чужой

Последний отрезок пути оказался самым тяжелым. Горный хребет, в складках которого находились ворота в Хитлум, вот уже два дня дразнил взгляд, становясь ближе, а потом снова отступая почти к самому горизонту. Нвабадаш понимал, что дело в извилистой тропе, которая петляла среди похожих на гигантские каменные зубы холмов и большую часть времени уводила от цели, чем приближала к ней, что другого пути нет, но бороться с непонятным чувством спешки, поселившимся в нем после той прогулки на курган, становилось все сложнее. Он хотел поскорее оказаться на месте. Неважно, где, лишь бы там были какие-нибудь другие эльфы, потому что те, которые сопровождали государя, никуда не годились. Вместо того, чтобы развеять несходившую с его лица тень, они с готовностью поддались ей и даже перестали болтать о всяких глупостях. А ведь поначалу рты вообще не закрывали! Всё было так и одновременно не так. Финрод сидел на лошади прямо, ничуть не сгибаясь под тяжестью невидимой ноши, о которой Нвабадаш неделю назад еще не догадывался. Он отвечал всегда метко, о чем бы ни зашла речь, ел вместе со всеми, в положенное время шел спать, и Нвабадаш, хоть и различал его дыхание без труда, ровное и неглубокое, уже не мог сказать, уснул государь или просто лежит, укутавшись в походное одеяло и глядя во мрак перед собой. Последние три ночи Нвабадаш провел в одиночестве. Он выискивал укромное место в нескольких шагах от лагеря и устраивал себе логово, будто дикий зверь, укрываясь от ветра за скалой, которых вокруг было в избытке. Пару раз начинался дождь, и Нвабадашу казалось, что капли, скользящие по его плечам, на самом деле ласково их гладят, и, когда они скатывались на землю, безвозвратно пропадая среди жухлых травинок и мелких камушков, он тосковал по ним, будто с их исчезновением остался совсем один. А потом наступал очередной день, и эльфы, надменные эльфы, чьих насмешек он так опасался, делились с ним своим дорожным хлебом и помогали погрузить Рябинке на спину поклажу. Нвабадаш глотал еду, почти не чувствуя вкус, и думал о том, что государю бы сейчас вкусных кушаний, как дома, и чтобы вокруг были обжитые стены, в которых сухо и тепло, а не покрытые разноцветными прожилками гранитные валуны и редкие деревца, почти сбросившие листву. А чтобы мысль не возвращалась в давно минувшие темные дни, подать бы сюда эльфийских диковин, которые для Нвабадаша были совершенно бесполезны, но такие, как Финрод, обожали с ними возиться. А еще музыкантов, певцов и рассказчиков, которые услаждали слух эльфийских владык. Но здесь, у подножия Сумрачных гор, не было другого крова, кроме затянутого низкими осенними тучами неба. Холодный ветер свободно бродил по своим неприветливым владениям и нес предостережение: поторопитесь! Под ногами лежала каменистая тропа, на которую они шагнули, казалось, так давно, сойдя с густых трав Хранимой равнины. И Нвабадаш, никак не желая смириться со своей полной никчемностью, но и не находя себе применения, вздрогнул от неожиданности, когда Финрод вдруг обратился к нему с легкой улыбкой: – Я раньше не говорил тебе, мой друг, но место, куда мы вот-вот придем, особенное для моего народа. Прожив среди эльфов десять с лишним лет, Нвабадаш понял, что во всем Белерианде не найдется ручья, березы или камня, которые бы не повидали важное для всего эльфийского народа событие. Тем не менее, он тут же приготовился слушать, и Финрод не заставил ждать: – Много лет назад, в долине у истоков Нарога, нолдор заключили союз с эльфами Белерианда. Мы в ту пору были незваными гостями, явившимися с Запада, но после великого пира, длившегося целый год, превратились в друзей. – Даже поросенок, если откармливать его весь год, поверит, что фермер на самом деле – лучший друг, – фыркнул Нвабадаш и тут же ощутил на себе несколько взглядов. Конечно, перебивать государя было не принято, но Финрод еще никогда не был столь косноязычен. Нвабадашу нравилось слушать его истории, под них он забывал обо всем на свете, но сейчас в нем почему-то проснулось желание противоречить. – В ту пору нами правил Финголфин – брат моего отца, – продолжил Финрод, в глазах которого лишь на миг возникло неудовольствие. – Сейчас корона принадлежит Фингону, его сыну. Мы должны были встретиться с ним в Хитлуме, но я чувствую, как сильно Фингон ждет встречи, и думаю, что мы увидим его намного раньше, в чертогах у Эйтель Иврин. Нвабадаш приободрился. Ни про какие чертоги ему никто не рассказывал, и он полагал, что топать им предстоит без остановки. Через горы и еще немножко. Но скорая передышка, разумеется, меняла дело. Где-то неподалеку стоял жарко натопленный дом с наверняка уже готовыми для них постелями, накрытым столом, ломящимся от разнообразной горячей еды, чистой одеждой на смену той, которую они носили, не снимая, вот уже двенадцать дней. А потом, пока они отдыхают с дороги, ляжет первый снег, и неожиданное путешествие закончится, и можно будет забыть про него навсегда… Охваченный мыслями, он не заметил, как тропа, по которой они шагали, взобралась на бровку холма, и очнулся, только увидев раскинувшуюся перед ним долину. Там до сих пор царила ранняя осень, и Нвабадашу захотелось протереть глаза и оглянуться. Предгорья у него за спиной уже уснули к надвигающейся зиме, а впереди золотая листва до сих пор покрывала огромные буки, и вроде бы слегка сияла на солнце. Чем еще объяснить это, если не наваждением? Но Нвабадаш передумал его прогонять, ведь на берегу одного из трех озер стоял белоснежный эльфийский чертог, без труда вместивший бы в себя целый город. Наверное, в изначальном замысле он был похож на замок, вздымающий к небесам свои высокие башни, но потом оброс пристройками, самые крупные из которых были размером с дворец, и Нвабадаш не знал, как назвать то, что получилось. К счастью, эльфы умели придумывать имена для самых вещей, и выбранное Финродом слово замечательно подходило последнему домашнему приюту по эту сторону Эред Ветрин. Тем временем в той части, которая напоминала замок, открылись ворота, и наружу выехали несколько всадников на золотистых, не по-взаправдашнему красивых лошадях. Они поскакали по изумрудной, несмотря на осень, траве прямо к путникам, и Нвабадаш поспешно взглянул на Финрода. Тот явно позабыл о жутких призраках прошлого и широко улыбался. – Идем же, мой дорогой друг. Хозяин этого края спешит нам на встречу, – воскликнул Финрод, и Нвабадашу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Остальные эльфы явно разделяли чувства государя и значительно ускорили шаг, хотя по волнам густой травы идти было не намного легче, чем по горной тропе, где то и дело предательский камешек норовил выкатиться из-под ноги, когда ты на него уже почти наступил. Было неясно, чему они рады больше: тому, что сегодня заночуют не на земле, или отступившей тени, которая пришла к Финроду, но накрыла собой весь отряд? В любом случае всадники двигались быстрее, и хозяева с гостями встретились не на середине пути, а ближе ко входу в заповедную долину. Возглавлял их высокий темноволосый нолдо, увидев которого, Нвабадаш, всю дорогу от Нарготронда несший свои золотые цепочки в мешочке подвешенном на шею, почувствовал себя очень глупо. В косы у незнакомца были вплетены золотые ленты. Словно почувствовав, что Нвабадаш его разглядывает, эльф повернулся к нему, и Нвабадаш на миг оказался во власти глубокого необычайно теплого взгляда. Соскочив с лошади, эльф первым делом подошел к Финроду, и они обнялись. – Вот так добрая встреча! – со смехом произнес Финрод, завершив этой фразой небольшую, но прочувствованную речь на заморском языке. Незнакомец ответил на нем же, не переставая все время поглядывать на Нвабадаша. – Смотри, брат, кого я тебе привез. – Я разглядел его издалека, – ответил король всех нолдор, а потом подошел к насторожившемуся Нвабадашу и вдруг обнял его. Нвабадаш едва успел заметить, как это произошло. Он просто стоял в паре шагов от государя, сжимая в кулаке длинный повод Рябинки, а через миг его уже прижимали к себе так, что не вздохнуть. Нвабадаш от неожиданности выпустил повод. Он всем телом чувствовал исходящее от короля тепло. Тот приятно пах. Они были почти одного роста, и Нвабадаш мог бы заглянуть тому через плечо, если бы не уткнулся лицом в густые жесткие волосы, которые, за вычетом двух кос, были не заплетены. Замерев, Нвабадаш прислушивался ко всему, что с ним происходило, но никак не мог учуять даже тень опасности, и постепенно встревоженный зверь у него внутри затих. Король, наверное, это заметил, потому что выбрал именно это время, чтобы выпустить его из объятий и, положив широкие ладони ему на плечи, сказать: – Добро пожаловать в долину Эйтель Иврин! Нвабадаш осторожно покосился на Финрода. Тот вовсю глазел на них и выглядел необычайно довольным.