Взросление Чунты

Джунте девять лет. — Папочка, я вырасту и женюсь на тебе! — Но ты не можешь, — улыбнулся Такато, поднеся к губам кулак. Иногда дети говорят такие глупости. — Почему? — По определённым причинам, — мальчик забавно надулся, явно недовольный этим. Сайджо потрепал его по волосам и принялся объяснять, почему: — Во-первых, Чунта, когда ты вырастишь, то я уже буду старым для тебя. Во-вторых, мальчик с мальчиком не могут быть вместе. И, в-третьих, где ты видел, чтобы сын женился на своём собственном отце?       На что Джунта нашёл весьма достойный ответ: — Во-первых, даже когда я вырасту, то всё равно буду любить тебя. Во-вторых, Аяги Чихиро так не считает. То-то он норовит протянуть к тебе свои ручонки. И, в-третьих, это исправимо. Мы же не одной крови.       Сказать, что Такато офигел — значит, ничего не сказать. Он никак не ожидал услышать столь осмысленные (?) фразы из уст ребёнка. Джунте десять лет.       Как-то Сайджо рассказал Джунте древнюю японскую легенду о тысяче бумажных журавлей. Что, если сложить их и загадать желание, то оно непременно исполнится. Мальчик настолько вдохновился, что на следующий день черноволосый мужчина застал его за любопытным делом: тот с особым усердием складывал бумагу, как ему показывал делать это Рё Нарумия. Какое желание Джунте хотелось воплотить в жизнь — никто не знал, как бы не пытался выведать у него.       А ещё как-то Джунта услышал легенду о красной нити судьбы, которая гласит: двое людей, предназначенных друг другу, обязательно будут вместе и этому ничто не помешает — ни время, ни расстояние, ни обстоятельства. На утро Такато обнаружил, что к его мизинцу аккуратным бантиком была привязана тонкая красная нить, тянущаяся извилистой длинной линией. Он отследил протяженность линии, и оказалось, что другой конец этой нити завершался прямиком на мизинце маленького негодника, спящего в своей комнате. Сайджо не сдержал смешка, осознавая, что лучше больше не рассказывать Джунте никаких легенд, пока тот опять чего-нибудь этакого не выкинул. Джунте одиннадцать лет.       Такато слёг с простудой, поэтому попросил присмотреть за Джунтой Сасаки-сана. Сам же скрылся в своей комнате и запретил туда входить мальчику, дабы тот не заболел. Джунта лишь мог наблюдать за тем, как Сасаки-сан набирает в миску холодную воду, берет небольшой кусок ткани и входит в комнату больного. Там мужчина поставил миску на стоящую около кровати тумбочку и окунул ткань в воду, а затем хорошенько отжал и положил на горячий лоб. — Прости за доставленные неудобства, — голос Сайджо был хриплым, а глаза — прикрыты. — Ничего страшного. Ты, главное, выздоравливай поскорее, — с улыбкой произнёс Таку. — А то Джунта-кун не находит себе места от беспокойства.       Сасаки покинул комнату и, наткнувшись на сидящего около двери мальчика, приподнял удивлённо брови. Такое поведение, на самом деле, умиляло в глубине души. Но надо было как-то отвлечь его, поэтому мужчина попросил помочь приготовить ужин. Было решено, что будет карри. За готовкой они разговорились. Таку даже показалось, что ему удалось задуманное, вот только, о чём бы Джунта не начинал рассказывать, в его историях всё равно хоть как-нибудь фигурировал Такато. «Удивительно», — подумалось мужчине.       После ужина он отправил мальчика смотреть телевизор, а сам приготовил рисовую кашу и как можно тише прошмыгнул мимо гостиной, к комнате Сайджо. Тот спал. Тревожить его Сасаки не стал и вернулся на кухню, где обнаружил, что моющее средство закончилось, а грязную посуду надо было как-то мыть, поэтому, предупредив Джунту, что скоро вернётся, ушёл в магазин.       А вот Джунта не стал сидеть сложа руки и, вопреки запретам, тихонько зашёл в комнату своего опекуна. Оказавшись у кровати, посмотрел сперва на тумбочку, на которой стояла тарелка с кашей, та самая миска и стакан воды, а после и на его спящее лицо. Компресс надо было вновь смочить, что, собственно, и сделал он.       Придя с магазина, Таку не нашёл нигде мальчика, осознав, где он может ещё находиться. Мужчина сразу же всё понял: моющее средство не закончилось, это просто Джунта его слил куда-то, дабы попасть, в итоге, в комнату Такато. Там он его и нашёл, спящего наполовину на кровати, руки и голову уложив на постель, наполовину на полу. Улыбнувшись, Сасаки прикрыл за собой дверь, оставив всё, как есть. И вот, когда Сайджо, наконец, выздоровел, то почти что сразу же приключилось следующее: заболел уже Джунта. Теперь настала очередь «папочки» заботиться о нём. Джунте двенадцать лет.       День рождения — радостный праздник, особенно, если отмечаешь его в кругу близких людей и получаешь немало хороших подарков. Будучи именинником, Джунта сидит во главе стола и оглядывает по очереди каждого гостя. Тут и Рё, и Сасаки-сан, и Аяги, и даже Казуоми Усака, с которым он не особо контактировал. Сегодня тот пришёл просто потому, что сопровождал своего подопечного — Киётаку Арису, который, к слову, являлся одноклассником мальчика.       Такато поставил перед ним большой торт, украшенный сверху ровно двенадцатью свечками, и улыбнулся. Джунта прикрыл глаза на время загадывания желания и, набрав побольше воздуха в лёгкие, в следующую минуту задул разом все свечки. Торт разрезали и каждый получил свою долю. Именинник переглянулся как-то заговорщически с Арису и, после обмена короткими кивками, пульнул из своей ложки в лицо ничего не подозревающего Чихиро небольшой кусочек торта, попав прямо на щеку. — Ах ты, паршивец!.. — возмущённо процедил Аяги, однако тут же получил ещё один заряд, но уже в лоб.       Присутствующие, если раньше и могли сдерживать приступ смеха, то теперь их настолько пробило, что замаскировать его под кашель было несколько затруднительно. У одного Казуоми осталось лицо кирпичом, но, наверное, даже ему показалось это довольно забавным зрелищем. Джунте тринадцать лет.       Разбирая старые вещи вместе с Джунтой, Такато чисто случайно нашёл альбом со своими фотографиями. Если припомнить, то, в основном, их собирала его бабушка. Как она говорила: «На память». Мужчина слабо улыбнулся. Самые первые фотографии — здесь он совсем маленький, от силы можно дать года два. Дальше идёт по возрастной: вот он в начальной школе, затем — в средней и, наконец, в старшей. Среди прочих снимков, взгляд зацепился за один единственный, где он был с бабушкой. Она обнимала его за плечи и улыбалась. При просмотре накатила такая ностальгия. Джунта же очень заинтересовался фотографиями, подолгу рассматривая каждую, вот к Сайджо и пришла мысль: почему бы им не сфотографироваться? Откопав фотоаппарат, которым довольно-таки долгое время не пользовались, он протёр его и настроил, после чего приобнял мальчика и, вытянув свободную руку вперёд, сделал фотографию на память. На ней оба счастливо улыбались.