Не одиноки

      Мое дыхание уже давно сбилось, но я не мог остановиться. Чувство, что если я хоть на секунду остановлюсь, меня тут же настигнут не покидало меня. Прохожие оборачивались мне вслед, удивлялись. Я переполошил кучу людей. Хотя не удивительно. Нечасто встретишь в конце октября на улице парня в майке и с босыми ногами. Как же мне холодно. Вот добегу до моста и сброшусь с него. Не утону, зато разобьюсь об лед. Страшно... Кто нибудь, помогите мне... — Эй, стой!       Горячая рука обхватила мое запястье так крепко, что я чуть не упал, сопротивляясь ее обладателю. Повернувшись, я увидел альфу. Он был обеспокоен, судя по выражению лица. Наши глаза встретились. Его, зеленые, и мои, мокрые от бесконечного потока слез. Люди обходили нас стороной. Он лишь тяжело вздохнул, отпустил мою руку и снял с себя куртку. Оставшись в одном свитере, он накинул ее на меня. Теплая. Пахнет так хорошо, что голова кругом идет. От альфы веет безопасностью. Потерев рукавом холодный нос, я вдохнул и улыбнулся. Он заметил это и тоже улыбнулся, затем застегнул куртку на мне, и как невесту взял на руки. — Что?! Отпустите!       Он прыснул от смеха и усадил меня на ближайшую лавочку. Затем сел рядом и начал разуваться. Я молча наблюдал. Просто не было слов. Он и так рассмеялся от первого, что я ему сказал... Задумался я всего на секунду, но альфа вывел меня из раздумий, одним легким движением натянув на меня шерстяной носок, затем второй. После он стал обуваться . Я засмотрелся на его ноги. Худые, видно косточки, сухожилия, натертости, мозоли, кривые пальцы. — Не боись, не заразно. Я спортсмен, это из-за коньков. — Я и не боюсь...       Он завязал шнурки, потрепал светло-русые волосы, чуть ниже уха, вздохнул, улыбнулся... — Чего ты раздетый по улице бегаешь? Тебе ж еще рожать, о здоровье подумай. — Вы... Как вы поняли, что я омега? — Серьезно? Странные вопросы. От тебя пахнет омегой, как и от всех. — Не может быть. Альфы почти не чувствуют меня. — Разве? Я почувствовал тебя еще за пол улицы, как ветер подул. — И как... Я пахну... — Очень хорошо. — Чем? — Я не очень-то разбираюсь, но что-то вроде сирени и, наверное, мед. — Даже мой Отец не мог разобрать запаха... — Ну я довольно много знаю о запахах, хотя различать их геморройно. — А от вас пахнет кофейными зернами и корицей. — Я знаю...       Альфа выдохнул, поднялся на ноги, затем сел на корточки позади меня и сказал обхватить его руками и ногами. Затем он поднял меня, взял под коленки и приготовился идти. — Держись крепче. Домой пойдем. Где ты живешь? — Я не хочу домой. Не хочу возвращаться... — Что случилось? Если не секрет. — Не секрет...       Альфа нес меня в ту сторону, откуда я бежал. Я не особо сопротивлялся. Знал, что на улице долго не протяну и возвращаться все равно придется. — Я не родной своему Отцу... — И в чем проблема? Он тебя не любит? Или твой второй родитель, Мама или Папа, изменил ему? — Не знаю. Но Отец очень любит меня. И кажется он всегда знал о том, что я не его сын. — Я все еще не вижу проблемы. — Мой младший брат. Он точно ребенок Папы и Отца. Он не любит меня. Говорит, что ему стыдно. Часто ругается с Папой, думает, что Папа спал с кем попало... Сегодня он очень громко ругался с ним. Я услышал, а потом пришел Отец и тоже все слышал... Я убежал: не хотел слышать от своих родителей, что все это правда... — Если твои родители тебя любят, то все хорошо. А брат вырастет, смирится.       Он успокаивал меня, крепко держал и не выдавал усталости. Я так много рассказал ему о той ситуации, что не заметил, как он задавал вопросы о том, где я живу. Когда я опомнился, он нес меня уже по моей улице. Я отогрелся, успокоился, крепко к нему прижимался и улыбался. — Как тебя зовут? — Айзек Флойтон. — Томас Ланге, приятно познакомиться. Ты пользуешься фейсбуком или инстаграмом? — Да, я есть в инстаграм. А-нижнее подчеркивание-лайт-восемнадцать. — Тогда я добавлю тебя, не против? — Нет, не против. Вон мой дом.       Я указал пальцем на крайнюю от угла постройку и тяжело выдохнул. — Даже дядя приехал... — Волнуются за тебя, да? — Наверное. Во всяком случае, телефон разрывался пока не разрядился...       Мы подошли к входной двери моего дома, Томас постучал по двери ногой и ждал, пока ее откроют. Как только она распахнулась, он вскрикнул от неожиданности. — Ааа! Учитель! — Ланге?! Айзек?! Айзек вернулся! — Учитель! Вы что тут делаете? — Ты где научился грубить куратору?! Я дядя того мальца, который висит у тебя на спине. Как он вообще оказался на твоей бесстыжей спине?! — Чего это она бесстыжая?       В дверях показался мой Папа, весь в слезах. — Дорогой! Тай, пропусти уже детей в дом!       Дядя отходит от двери, закатывает глаза, Томас проходит в дом, я утыкаюсь носом в его шею и закрываю глаза. Вскоре начинаю чувствовать пуфик пятой точкой. — Отпустишь меня?       Пришлось отпустить. Тут же на меня накинулся Папа, рыдая в три ручья. Отец присоединился к нему. Брат стоял у лестницы, опустив голову, слушая родительские всхлипы. — Сынок, все не правда. Мы твои родители. Я тебя рожал, а Рам дал тебе имя буквально через час после твоего появления на свет. Он не твой биологический отец, но со мной и тобой он был с самого начала. — И клянусь оставаться до конца. Ты мой первенец, желанный ребенок. Не важно, что не я дал тебе жизнь. Я люблю тебя, твоего Папу и твоего брата больше всех на свете. И никогда ни я, ни Папа не считали тебя не родным. — Я не твой сын, да? — Мой. Был, есть и всегда будешь моим и Папиным. Ты же мой маленький омежка, сокровище.       Отец гладил меня по голове, Папа плакал мне в коленки и гладил их же. Дядя и Томас отошли в сторонку, молча наблюдая за происходящим. Я посмотрел в их сторону. Он улыбнулся мне. — Я же говорил... — Что ты там говорил?! Непутевый студент, какой ты вообще можешь подать пример омеге? — Учитель, да хватит уже! Тут семейное воссоединение. — Поприрекайся мне тут! Не допущу до экзаменов. — Права не имеете.       Я прыснул со смеху, было очень забавно. Вытер слезы рукавом куртки и начал ее расстегивать. Снял ее, протянул Томасу, затем начал снимать носки. — Ну носки уж себе оставь, или выкинь. Ладно, пойду я уже, наверное. До свидания. — Оставайтесь хотя бы чай попить! На улице же так холодно, а вы в одной толстовке шли, — предложил Папа. — Ой, нет, все в порядке, к холоду я привык, здоровье крепкое, все дела. Вы лучше ему чая налейте. Бегает он, по улице, босоногий. Прибил бы. — Я тебе прибью! — возразил дядя Тай.       Он проигнорировал дядю и снова посмотрел на меня. — А, лайт, восемнадцать. — Нижнее подчеркивание. — Помню. Не забудь сходить в больницу, а то заболеешь. — Хорошо. — Пока.       Томас улыбнулся мне, затем помахал всем рукой и вышел на крыльцо. — Пока...       Дверь закрылась, и он пошел по улице домой.