Рысь и Горностай

В свои 6 лет Иоланда впервые выехала так далеко за пределы отцовского поместья. Бывала иногда с родителями и служанкой Гризеллой на ярмарке в городке Аркс, в нескольких часах езды от дома. Там они закупали все необходимое, что не могли изготовить в своем хозяйстве, потом шли в местный собор. Своей часовни и капеллана у них не было. И то сказать, ведь не в замке они жили, а в небольшой затерянной в лесу бревенчатой усадьбе под тростниковой крышей, построенной там предком ее отца еще во времена Карла Великого. В небольшой деревушке, совсем близко от дома, девочка могла бывать в сопровождении только одной служанки. Маленькая Иоланда, которую чаще называли детским прозвищем Иоли, была частой гостьей местного священника, отца Годерана. Стар священник, еще старше ее отца, воина Гримберта, а дружба их началась еще в те времена, когда Годеран служил войсковым священником, а Гримберт был молодым лучником, еще ничем не прославившим свое имя. Время безжалостно, злы вражеские стрелы и клинки, все чаще беспокоят старые раны… Вот и обосновался отец Годеран в деревенском приходе, а Гримберт — в старой родовой усадьбе. Один служит мессы, исповедует, причащает, страждущих утешает, другой детей своих воспитывает, а по призыву сюзерена до сих пор ходит в военные походы. Двоих старших сыновей отняли у него норманнские мечи и секиры, двое младших пока осваивают воинскую науку. Есть и дочка, маленькая Иоли. Она и отец Годеран — теперь тоже большие друзья, грамоте ее учит старый священник. Книг у него было не много, они ведь невероятно дороги. Только в больших аббатствах, да еще в замках некоторых феодалов имеются и библиотеки, и свои переписчики. Но отец Годеран по крупицам собирает знания. Иногда удавалось брать книги в окрестных обителях, дабы переписать. А в последнюю войну поблизости от них был разорен норманнами большой монастырь. В живых там никого не осталось, ценная утварь и великолепные парчовые облачения достались варварам, а книги были брошены за ненадобностью. Некоторые из них старому священнику удалось спасти. По ним теперь и учится Иоли. Есть у малышки и еще один друг. Старая женщина по имени Клэр. Местные крестьяне почему-то побаиваются ее, называют ведьмой и неодобрительно покачивают головами, видя Иоли идущей к жилищу Клэр. Даже доброму Годерану не очень по душе эти посещения. Какие странные бывают люди! Сами же рассказывают истории и сказки, в которых ведьма — жуткое и злобное существо, непременно отвратительного вида. Настоящая ведьма летает на метле, портит скот и посевы, может вызвать ураган, наводит порчу на взрослых и крадет детей, чтобы съесть. Но разве Клэр хоть раз делала такое? Иоли считала, что это было бы просто глупо! Зачем Клэр портить скот, ведь она сама же и готовит лекарства, если у кого заболеет корова или коза? А ураган и буря ей для чего, если сильный порыв ветра ее же ветхую хибару первой и разнесет? Для чего куда-то летать на метле, если отец Иоли подарил Клэр мула? Трудно Клэр много ходить из-за хромой ноги, вот и подарил. Ну, а взрослых и детей Клэр лечит, а не убивает, это же очевидно! Вот и ее, Иоли, когда-то спасла. Иоли сама не помнит, но так говорят ее родители. А уж они-то никогда не обижали знахарку и смеялись над глупыми толками про колдовство. Иоли уже решила, что на большой ярмарке в Сен-Море, куда родители взяли ее с собой, непременно купит подарок Клэр. Сен-Мор — это не маленький захолустный городишко, как Аркс. И поездка сюда — целое событие даже для взрослых, что уж говорить о шестилетней девочке. Оттуда и до Парижа недалеко. Но и сам по себе Сен-Мор стоит внимания. Ведь именно здесь, в аббатстве св. Петра, св. Павла и Богородицы, хранятся мощи Святого Мавра, в честь которого и назван город. Именно здесь совершаются многие чудеса, привлекавшие толпы паломников со всего королевства, благодаря чему город в последние десятилетия сильно разросся. Вот и решил Гримберт показать домочадцам это удивительное место. Посетить торжественное богослужение в день святых апостолов Петра и Павла и побывать на большой ярмарке — событие, о котором можно потом рассказывать годами! Собор поразил своим великолепием, огромными размерами, обилием молящихся и торжественными звуками органа не только маленькую Иоли и ее братьев. Матушка и служанка Гризелла тоже сначала оробели от такого величия. Лишь отец, побывавший в самых разных городах и даже других странах, чувствовал себя здесь уверенно и снисходительно улыбался, видя растерянно-восторженные лица домочадцев. Маленькой Иоли больше всего понравились разноцветные стекла в узких стрельчатых окнах. Впервые в своей коротенькой жизни она видела такое диво. Не меньше поразила и ярмарка. Она была совсем не такая, как у них в Арксе. На ту привозили лишь простую утварь для дома, упряжь для скота, грубые льняные и шерстяные ткани, деревянные сабо, да еще гусей, поросят и кур. Здесь же было немало и предметов роскоши — дорогие ткани, украшения, зеркала. И кони здесь продавались невероятно красивые, прямо как в сказке, а не какие-то деревенские клячи. И покупали все это великолепие блестящие вельможи в дорогих доспехах или бархатных, шитых золотом и серебром, одеждах. Еще больше покупали их прекрасные спутницы, похожие на атласных и парчовых куколок. На них даже было больно смотреть, не зажмурившись, от обилия сверкающих украшений. А руки у этих дам были белоснежные и ухоженные, без каких-либо мозолей и обломанных ногтей. И видно было, что эти руки не держали ничего тяжелее изящных вещиц, изукрашенных дорогими камнями или сделанных из перьев диковинных птиц. Этими вещицами дамы обмахивались, когда становилось душно, или просто, кокетничая, прикрывали ими нижнюю часть лица. Никогда прежде Иоли не видела такого чуда! Матушка объяснила, что называется эта штука - веер. А бойкая на язык Гризелла добавила, что, видно, едят эти богатые девицы слишком много засахаренных фруктов и орехов в меду, зубы у них плохие, вот и вынуждены прикрываться этими штуковинами, когда открывают рот. Шум и огромная толпа утомили девочку, и дама Агнесса велела Гризелле посидеть с ребенком под деревьями, там, где торговые ряды уже заканчивались. Иоли уселась в своем новом, специально для этой поездки пошитом платье, в тени высокого дерева и принялась варить суп для своей куклы. Платье ее было льняным, вышитым разноцветными нитками по подолу и вокруг горла, и Иоли очень гордилась им. Кукла тоже была сшита из ткани и одета в платьице. А суп девочка варила в игрушечной миске, и состоял он из песка и воды. Игра увлекла ее, и Иоли даже не заметила, как служанка, позабыв про нее, отошла куда-то в сторону, оказывая благосклонное внимание кому-то из местных молодых людей. Но здесь оказался человек, пристально наблюдавший за Иоли из-за дерева. Это была девочка ее лет, тоже в нарядном платье, вот только украшено оно было не вышивкой, а узором из разноцветных бусин. Улучив наконец момент, незнакомая девочка подошла и взяла куклу. Иоли вопросительно смотрела на нее. Обе девочки были на редкость хорошенькими. Иоли — с золотисто-каштановыми тяжелыми волосами, падавшими на спину, кареглазая и хрупкая. Вторая же девочка — повыше ростом и белокурая. Голубые глаза ее были чуть приподняты уголками к вискам, что придавало ей сходство с русалкой. — Отдай мою куклу, девочка, — сказала наконец Иоли. — Отдам, если захочу, — рассмеялась та. Иоли, не привыкшая, чтобы с нею так разговаривали, да еще отбирали ее вещи, встала и потянула игрушку на себя. Вторая девочка потянула тоже. Потом обе разом, еще сильнее. И произошло то, что и должно было произойти. В руках Иоли осталась голова куклы, а у ее противницы — туловище. Которое она тут же с завидной меткостью зашвырнула в стоявший поблизости колодец. Светловолосая русалка громко хохотала над своей выходкой, а у Иоли от обиды выступили слезы. Но не напрасно ее отец и братья были воинами! Она отбросила кукольную голову и схватила миску с игрушечным варевом. Миг — и нарядное платье «русалки» оказалось спереди все в жидкой грязи! С яростным воплем она кинулась на Иоли, явно намереваясь вцепиться в волосы. Дочка воина Гримберта была все же слабее, и ей пришлось бы нелегко, но тут откуда-то пришла помощь. Кто-то подхватил ее на руки. Вокруг раздавались негодующие крики. — Гризелла, как ты посмела оставить Иоли одну и уйти?! Хозяин надает тебе пощечин! — Ох, Боже, а это чья маленькая разбойница? — Она не разбойница, а дочка Роже из замка Рысье Логово! — А это не одно и то же? — Аделина, как теперь отчистить мое платье?! — Не плачь, переоденешься в другое. Но зачем, ради всего святого, ты полезла в драку? — Я и не плачу, больно надо! — Заплачешь, когда отец накажет тебя за такое поведение! — Помалкивай лучше, противный Гонтран! Пока все эти голоса препирались между собой, Иоли отрыла глаза. И первое, что увидела — было удивительное, прекрасное лицо. — Вы принц? — спросила она. Большой мальчик, державший ее на руках, при этих словах немного смутился и положил девочку на скамью. — Не уходите, — попросила она. Ей было очень интересно, какого цвета у него глаза. Сначала они показались совершенно черными, словно ночное небо, но теперь она видела, что это не так. Они были удивительной, глубокой темной синевы. — Бретонка не наставила тебе синяков? — спросил мальчик. — Кто? — Ну, моя сестра. Это у нее прозвище такое. - А у вас какое прозвище? - У всех нас родовое прозвище - Рысь. - А имя? - Рауль. — Думаю, что она мне ничего не наставила, Рауль. — Ну, хорошо. - Что тут творится? - этот голос прогремел у них над головами, как будто гром с небес грянул. И был он таким властным, что шум и препирательства мигом прекратились. Иоли чуть повернула головку с растрепавшимися волосами и увидела высокого, богато одетого мужчину, на чьей белокурой голове сиял золотой обруч, трижды перевитый жемчужной нитью - баронская корона. Одна из служанок начала что-то объяснять этому, по всей видимости, очень важному человеку, но он остановил женщину движением руки и воскликнул уже не так грозно: - Гримберт, старый вояка, радостно встретить тебя здесь! Давно приехал? Иоли увидела, как к барону приблизились, почтительно склонились ее родители. - Всегда приятно вспомнить славные победы и доблестных бойцов! - барон пожал руку Гримберту, перекинулся несколькими словами с его супругой и снова махнул своим людям. Рауль оставил девочку на попечении ее служанки и вместе со своей зловредной сестрой и прочими домочадцами двинулся за отцом. Бретонка, уходя, обернулась и показала Иоли язык. Через минуту они затерялись в пестрой, весело галдящей толпе на площади. И только когда все ушли, Иоли вспомнила, что так и не назвала Раулю свое имя.