Рысь и Горностай

К завтраку хозяева и гости собрались вовремя. Сенешали и знатные воины заняли места за столом чуть раньше, хотя некоторым из них было нелегко это сделать после вчерашнего ужина. - Можно было их не утаскивать отсюда глубокой ночью, а так и оставить! - ворчал управитель Гундобод. - Сразу бы и позавтракали, глаза утром продравши! - Ладно, не бранитесь! - сказала Сунхильда. - Нужно же было слугам тут прибраться. - Что прибирают, что нет! - угрюмо продолжал тот. - Только что солому новую насыпали, все здесь вычистили, ещё и завтрак не накрыли, а уже опять что-то набросано. - Ну это же просто собака грызла косточку, что такого? Гундобод только рукой махнул. Конечно, иначе быть не могло. Когда здесь собираются за трапезой только свои, это ещё куда ни шло. Но вчера замок буквально наводнили сначала гости, съехавшиеся на праздник, а затем и воины из Коллин де Шевалье и иных мест, явившиеся на помощь. И здесь ещё люди мессира Гастона, пусть вместе с господином их только семеро, но их уже видели в деле. Например, Сигерод сразу узнал оруженосца Тео, с которым ему не так давно довелось схватиться в Блуа, когда госпоже Диане срочно потребовался мастер Гоше. В тот день они не успели выяснить, кто сильнее, ибо драку пришлось прекратить. Но теперь эти двое вполне могли сцепиться снова. Слава Богу, до этого не дошло. Сначала оба делали вид, что не замечают друг друга, тем более, что Тео вовсю увивался вокруг хорошенькой бойкой Флоранс. А потом, когда мужчины опустошили несколько бочонков вина и стали кричать боевые песни, а дамы покинули их, Сигерод и Тео оба проявили широту души и помирились. Правда, сначала они пытались бороться посреди зала, чтобы выяснить, кто все же сильнее, но под суровыми взглядами своих господ вовремя прекратили и заверили, что просто собрались сплясать. И сделали это, причем очень быстро к ним присоединились все желающие. Шум поднялся просто невообразимый, ибо местные музыканты очень громко играли на свирелях и рожках, кто-то даже бил в бубен. А многие из танцующих ещё и пели, причем одновременно разные песни. В довершение всего, под ногами у них крутились хозяйские собаки, которых слуги безуспешно пытались разогнать. Да, и ко всему прочему, Гундобод заметил в коридоре какое-то странное существо в одежде с нашитыми бубенцами, которое на первый взгляд и в полумраке могло показаться ребенком, в действительности же оказалось уродливым карликом-шутом. Гундобод знал лучше, чем кто-либо, что в Шато де Линкс шутов нет. С тех пор, как мессир Рауль стал бароном, он велел отправить тех, что жили тут и развлекали гостей при Жоффруа, в богадельню, а кто из них не пожелал идти туда, пристроилась в других замках, ведь спрос на них обычно был высок. Многим нравились ужимки и грубые кривляния уродцев, народ валом валил глазеть на них, если они выступали где-нибудь в базарный день, да и хозяева замков развлекались подобными зрелищами. Некоторые бедные семьи даже продавали своих детей в шуты, если те урождались горбунами или карликами. Бывало и так, что увечья наносились здоровым детям нарочно, ибо уродец стоит дороже. Но только не в Рысьем Логове! Рауль давно объявил всем, кто живёт на его землях, что за торговлю детьми, уродливыми или здоровыми, виновных ждёт петля. А уж за намеренное нанесение увечий грозило четвертование. Зная все это, Гундобод удивился и поспешил выяснить, в чем дело. Оказалось, что увиденный им карлик привезен из Коллин де Шевалье. Он, мол, просто необходим госпоже Бриджит, ибо хорошо развлекает ее, и она часто берет его с собой в поездки. Сами по себе такие развлечения не считались чем-то дурным, но тут управителя словно что-то неприятно кольнуло. Возможно, из-за того, что неприятной показалась сама Бриджит. Слишком уж цепким и оценивающим был взгляд, которым она окидывала все, что видела здесь. И, казалось, стремится увидеть как можно больше. Гундобод имел помощников из числа ловких молодых слуг, им он и велел приглядывать за нею и всеми, кто прибыл из замка Коллин, но чтобы это не бросалось в глаза. Бриджит и впрямь не теряла даром времени. Перед завтраком она успела с самым невинным лицом рассказать Родерику, как любит своих друзей прекрасная Диана, даже обнимается с ними, оставаясь наедине. Затем она пошла переодеться в привезенное с собой синее платье тонкого сукна, украшенное вокруг ворота нашитыми жемчужинами, а понизу - золотой тесьмой. На талии оно было схвачено поясом в тон, с золотой же вышивкой. Так она выглядела знатной девицей и очень нравилась самой себе. Рассматривая свое отражение в бадейке с водой, она вспомнила Белинду. Легко было понять, отчего та мечтает о мщении. Конечно, жаль потерять такой замок. А всего-то и надо было - родить наследника. Видно, слишком поздно она спохватилась, а завела бы любовника чуть раньше... Могла получить все. Но могла и принять ужасную смерть, если бы Жоффруа узнал. Ладно, хватит о нем. Теперь важно не повторить чужих ошибок. Уж она, Бриджит, не станет разбрасываться замками. Теперь она должна посеять сомнения в душе Родерика. Но и не допустить, чтобы он вызвал Монришара, ведь тот может убить его. Убить... Как всегда, при мысли о Родерике ее охватила внутренняя дрожь, которая иногда бывала очень болезненна, и ее так трудно было унять. Она и себе не призналась бы, но иногда ей думалось, что, умри Родерик, он не достанется никому, и это было бы легче, чем видеть его с другой! Родерик был так прекрасен, и столько лет не обращал на нее никакого внимания, страсть же Бриджит, между тем, разгоралась все сильнее. Но, не имея возможности проявить свое чувство открыто, Бриджит привыкла скрывать его и загоняла все глубже, забыв о том, как опасны вот такие, оставшиеся в глубине, раны. Это было как перебродившее вино, которое может разорвать бочонок... или стать ядовитым. Напрасно думают, что жестокий, эгоистичный человек не способен любить. Он может любить очень сильно. Но любовь его такова, как он сам. В ней нет жертвенности и самоотречения, но есть хитрый расчет охотника, готовящего силки или ловчие ямы для своих жертв. Так чревоугодник любит яства, которые намеревается поглотить, а если выразиться по-простому, как говорят вилланы: любил волк кобылу... Родерик должен был стать ее. Или не достаться никому. Она достигнет своей цели - заполучит его и отомстит - ещё раз, но и этого мало! - его отцу. Когда пестуешь свою обиду и только о ней думаешь годами, это только сначала больно, зато потом привыкаешь и становится легко. Легко быть уверенным в своем праве мстить и ни в чем не сомневаться. О да, она помогла Жоффруа, хоть из-за стремительного нападения норманнов не все получилось по их плану. Ну, теперь без разницы, все равно вышло хорошо для нее. Бриджит усмехнулась, вспомнив покойную баронессу. Та ни за что не дала бы ей приблизиться к сыну, мечтая о самой прекрасной и знатной невесте для него. А значит, проклятая мавританка была достойна своей участи. Что касается ее дочерей, этих глупых сытых гусынь, то, где бы они не были, они не опасны. Они ничего не знали. Уж наверняка младшая попалась в руки к норманнам. Бриджит довелось раз увидеть, как северные набежчики гнали на драккары перепуганных, плачущих женщин и детей. И она знала, что если пленных пытаются отбить, и перевес на стороне противника, то викинги прикрываются беднягами, как живым щитом, а иногда просто сразу убивают несчастных. А если и не убили малышку Римберту, то теперь она продана в рабство. Красивая юная невольница стоит хороших денег. Жаль, что она не светловолосая, таких обычно везут очень далеко, на Восток, для продажи в гаремы. Но если она и где-нибудь в Нормандии, с нею так и так все кончено. О, теперь никто не сможет сказать Родерику, что она, Бриджит, не пара ему! - А если он скажет это сам? - издевательски шепнул кто-то. Бриджит резко обернулась. Она была в комнате одна. Завтрак прошел быстро, ибо утром в замке слишком много дел. Тем более этим утром, когда предстояла казнь бандитов, и масса народу уже собралась в назначенном месте. Многие, несмотря на грозу и ливень, ждали со вчерашнего дня. Вестовой уже сообщил, что палач приехал. Было велено сразу же сопроводить его вместе с помощниками к месту казни, чтобы они могли подготовиться. Воины, гости замка и вассалы тоже готовились к выезду. Барон де Монришар, однако, не собирался оставаться смотреть казнь. Для него в этом зрелище не было ничего такого, чего он ещё не видел, да и развлечением для него это не было, а его люди ждали в лагере близ Понт Герье. Пора было продолжить путь, и он уже облачился в боевые доспехи. Его миланскую кольчугу, меч и прочие вещи нашли среди награбленного добра, которое разбойники пытались увезти с собой. Пропал только кошелек. Его Кафард оставил у себя, что ж, теперь он имел возможность проверить, можно ли взять богатство с собой на тот свет. Уже осень, и до заморозков, когда строительные работы придется приостановить, надо многое успеть. Впрочем, и зимой его в Бретани не ждёт затишье. Герцог Урмаэлон обязался набрать в своих землях новых воинов, которых ещё и нужно обучить. Бретонские юноши сильны и отважны, но оружием владеют не так изощрённо, как норманны, больше полагаются на силу и предпочитают грубый натиск и потому и становятся лёгкой добычей для врага. Спорить с этим и превозносить достоинства своих мелких деревянных бургов бретонцы могут сколько угодно, но количество уже потерянных ими земель говорит само за себя. Но мало выстроить укреплённые замки, чтобы укрываться в них во время осады, нужно побеждать врага и на поле битвы. Всему этому Гастон должен их научить, а к сопротивлению и противодействию со стороны противников союза Бретани с Робертом Парижским он был готов. Немало хлопот доставит и принц Рудал, претендент на престол и первый враг Урмаэлона Корнуайского. За Рудалом идут те, кто помнит благословенные времена его отца, короля Аллэйна Великого, чья железная рука объединила страну и отбросила норманнов обратно на их земли. Но со смертью старого короля Бретань перестала быть единым королевством и снова распалась на куски, которые теперь растаскивают все, кому не лень... - Сожалею, Рауль, но остаться дольше я не могу. - Я безмерно благодарен тебе за то, что ты сделал, Гастон. - Я сделал только то, что должен был. Рауль кивнул. Конечно же, он знал о давней трагедии в семье Монришара. Спасая чужих сыновей, наверно, он думал и о своих, которых потерял навеки. - Решил ты, как поступить с этим... сыном Гримберта? - спросил Гастон. - Я поступлю, как велит долг. Голос Рауля прозвучал сухо и горько. Всё-таки он был истинным благородным рыцарем, чего Монришар никогда не сказал бы о Жоффруа. И он был братом Дианы. А значит, Гастон поможет ему ещё раз. Пусть эта пара - Рауль и его девушка, кстати, очень милая, будут счастливы. - Как твоя подопечная? - Она страдает, - глухо проговорил Рауль. - Но не просит пощадить брата. Она все понимает, но... - Но ты не знаешь, что будет с вами после этого. - Да. - Тогда не казни его здесь. Как знатного преступника, его можно отправить для суда и вынесения приговора к герцогу. - Но что скажет герцог, если все его подданные начнут присылать к нему вот таких... Закон ясно говорит, что каждый сеньор - полновластный господин на своих землях и может выносить приговоры! - Для отпрысков знатных семей бывают исключения. Отправь его в Париж под стражей, а я приложу письмо, из которого герцог все поймет. - Но почему ты делаешь это для меня, мессир Монришар? - Считай, что мне просто нравится ваша семья! - Гастон слегка улыбнулся. И Рауль не стал больше ни о чем спрашивать. Когда письмо было готово, они вместе спустились во двор. Диана уже спешила туда в сопровождении слуг, которые вели волкодавов. Гастон издали заметил ее. Теперь на Диане была не простая шерстяная накидка, в которой он видел ее возле денника, а подаренный им плащ. Эта вещь действительно шла ей, делала значительнее, а собаки редкой дорогой породы усиливали это впечатление. - Прими от меня подарок, мессир барон, - проговорила она, останавливаясь напротив Гастона, - я хочу, чтобы ты сам выбрал, какие из них станут твоими! - Спасибо, прекрасная девица, - ответил он, - я с радостью приму твой дар. - Какие же из этих щенков тебе нравятся? Выбирай любых. - Я выберу, Диана, и они пусть тоже выбирают! - улыбнулся он. - Разве они могут выбирать? - Конечно, и это правильно. Ведь собака не просто служит хозяину за еду, она его друг, который не предаст. Я знаю способ, как найти себе такого истинного друга. - Интересно будет увидеть! Гастон глянул на щенков, которые давно уже с любопытством разглядывали нового человека своими темными глазами-бусинами. Монришар постоял немного, давая щенкам рассмотреть себя и принюхаться, а затем молча протянул руку в их сторону. Два щенка мигом потянулись к этой руке, радостно завертели хвостами, причем один пытался силой оттереть в сторону второго. Но тот оказался не промах, хоть и был чуть-чуть слабее. Он ловко проскользнул мимо брата и прижался к высоким сапогам нового хозяина. Гастон опустил обе ладони на их косматые загривки. - Значит, мы выбрали друг друга, так тому и быть! Диана захлопала было в ладоши, но вспомнила, что она уже не ребенок, и произнесла очень серьезно: - Прими подарок вместе с моей благодарностью и пожеланием удачи в пути и во всех твоих делах и начинаниях! Да будет милостив к тебе Господь и Святой Михаил. - Будь благословенна, - тихо сказал он, склоняясь к ее руке. - У меня им будет хорошо. Он передал щенков Тео, который должен был заботиться о них в пути, и отошёл дать распоряжения своим людям. Стоять возле нее до последней секунды, словно надеясь на какое-то чудо, он не будет. Все было уже сказано, а того, как истекает кровью его сердце, никто не увидит. Ему подвели коня. - Мессир барон, - прозвучало рядом. - Дозвольте молвить. Это был вавассор Ромнульф, успевший выспаться и привести себя в относительный порядок. Хотя глаза его оставались воспалёнными, а взгляд из-под кустистых бровей мало смягчился. - Что скажешь, Ромнульф? Тот выразил благодарность за спасение детей, но, видимо, это было не единственным, что волновало его. - Мессир, вы все знаете. Скажите, есть ли такие места, где сейчас идёт война? Я бы отпросился у мессира Рауля и на время предложил свой меч, если где хорошо платят и можно быстро взять добычу и выкупы! С этим все было понятно, Ромнульфу нужно поправлять свои дела. - Мир велик, - пожал плечами Гастон. - И почти везде человеческая кровь не высоко сейчас ценится, и проливают ее с лёгкостью. Сейчас нет мира с Лотарингией и Аквитанией, этим очагом постоянных смут и раздоров. - А вы, мессир? Не возьмёте ли меня с собой? - Я не воевать еду, Ромнульф. И моя миссия не быстрая. Езжай в Лотарингию, если сеньор отпустит. Сир Рауль - добрый господин, поговори с ним. - Да, он-то добрый, - сверкнул глазами вавассор. - И потому все сойдет с рук виновной! - О ком ты говоришь, солдат? Кто для тебя виновен? - Конечно же, эта дрянь, Иоланда! У такого отца - дети преступники, страшно помыслить! Она пособничала брату и навела злодеев на мой дом! Все из-за нее, мессир. - Да? - нахмурился Монришар. - Тогда воистину странно, что твой дом не разорили гораздо раньше, если все зависело не от тебя самого, а от слабосильных девчонок и пьяных бродяг! Ты, Ромнульф, как видно, очень спешил на гулянку, и потому не позаботился об охране своего дома. Почему часовой не подал сигнал о нападении? Как в дом проникли чужие и почему смогли так легко вырезать твоих людей? Не потому ли, что они пили вместо того, чтобы нести службу? Служанка, которая спаслась, говорит, что так и было, и настоящее сопротивление оказал только твой старик-отец! Так что прекрати искать виновных, а лучше помолись и ищи себе службу. Ромнульф отступил, и Монришар наконец вскочил в седло. - Надеюсь ещё увидеть тебя, сир Гастон! Счастливого пути! Это был голос Рауля, и ещё несколько голосов повторили: - Счастливого пути! Среди мужских голосов один принадлежал девушке и был звонким и нежным. Он не хотел оборачиваться, но не утерпел. Диана смотрела прямо на него. И он запомнил и долгие месяцы в Бретани вспоминал ее именно такой - укутанной в драгоценный плащ, на мех которого ниспадали белокурые локоны, с чуть грустной улыбкой на пухлых, почти детских губах. - Не пожалеешь потом? Это спросила Аделина. Диана повернулась к ней. - Зачем жалеть о чем-то, когда все решено? - Все ли? - Для меня - да. - Но за других ты решить не можешь. Дитя, ты следуешь зову сердца, как и все мы в твои годы. Но старая мудрость учит: хочешь счастья - иди за того, кто любит тебя! - Ты снова за свое! Почему ты думаешь, что Родерик не любит меня? - Поживи с мое, тоже начнёшь думать, моя голубка! - вздохнула старая служанка. - А мне кажется, ты его просто невзлюбила! Вы, старые слуги, привыкли ненавидеть все, что было связано с Ансбертом и Коллин де Шевалье, потому что их ненавидел мой отец. Но пойми, жить только прошлым нельзя! - Да, прошлым жить нельзя, а будущее ещё надо создать и взрастить! Я тебя не отговариваю, а всё-таки сначала узнай его получше. Диана сердито фыркнула и ушла готовиться к выезду. Ей не доставляли особого удовольствия зрелища казней, но уж такова традиция, что владетельные сеньоры присутствуют на них. Подданные уважают только сильных сюзеренов, которые не только выносят приговоры, но и не боятся увидеть их исполнение. - Диана! - это уже был Родерик. Он тоже собирался присутствовать и уже сменил расшитую бархатную тунику на кожаную стеганку. За завтраком он был неразговорчив, и Диана подозревала, что это Бриджит уже успела сообщить ему об увиденном. Так оно и было, но ехать с Дианой и не разговаривать было невозможно, да и хотелось убедиться, что все услышанное им - только домыслы. - Пора выезжать, - сказала она. - Там уже должно быть все готово. Говорят, толпа собралась побольше, чем в дни воинских состязаний! Речь ее была спокойна, и глаз она не отводила. Но и не улыбалась. Пусть он знает, что оправдываться и заискивать она не станет. - Где же твой друг? - ревниво спросил Родерик. - Какой именно? У меня много друзей. - Ты знаешь, что я говорю о сире Гастоне! - Сир Гастон уже уехал. - Так поспешно? Почему же? - Ему нельзя задерживаться. - И он не просил тебя отбыть в Бретань вместе с ним? - Просил. Она сказала это, глядя ему прямо в глаза. - Но ты ... не уедешь? Родерик хотел, этот вопрос прозвучал требовательно, но получилось слишком ласково, и он почти помимо воли протянул ей руку, ибо ответ был ясен без слов. Ведь тот уехал, а она здесь и собирается смотреть казнь разбойников, и он, Родерик, будет там вместе с нею. Диана вложила тонкие пальцы в его ладонь. - Ты же видишь, я здесь. - Это так хорошо, Сирэн! Он уже забыл язвительные намеки Бриджит, и через четверть часа ожидал Диану возле оседланных лошадей. Всех пойманных бандитов наконец вытолкали во двор и погнали ударами копий и кнутов на мост, а затем и к месту казни. Толпа выкрикивала проклятья, кто-то пытался бросать в приговоренных камни и комки земли, но воины отогнали слишком воинственных зрителей. Следом за преступниками и их охраной потянулся и весь замковый люд, кто был свободен от несения службы. Бавдомер остался в сарае один, и это немного обнадежило его, хотя цепь так и не сняли. Может, и впрямь сестре удалось уговорить барона, и теперь его не казнят? Или хотят казнить тайно, чтобы не бросать тень на весь их род? Иоли вскоре появилась, и даже в полумраке Бавдомер увидел, как она бледна и измучена. Впрочем, поступь ее была тверда, а глаза оставались сухими. Она объявила решение барона Рауля - отправить Бавдомера на суд в Париж, и его снова охватила злость. - Будьте вы все прокляты! Почему бы не кончить меня вместе со всеми здесь! Вам нужно ещё издеваться, таская меня за тридевять земель? Вам делать нечего? - Если ты ничего не понял, я вряд ли смогу объяснить, - сказала она, отступая к двери. - Думаю, мы больше не увидимся. Скажи, зачем ты сделал всё это? - А что я сделал? - оскалился он. - Я-то ведь усадьбу не грабил и никого там не пытал! Подумаешь, напал на торговцев! Да многие безземельные рыцари промышляют разбоем на большой дороге! Многих ты знаешь, кого за это казнили? - Но ты вступил в банду и грабил и убивал вместе с ними уже два года! Это подтвердил твой сообщник, прозванный Шовсури. - Знаю я, как добыты эти показания! Как начнут кости дробить, ещё не то расскажешь! - Но ты хитростью вызнал у меня то, что потом вы использовали для своих преступлений! В этом тоже виноват кто-то другой? - Конечно! И ты дура, если не понимаешь. Я хотел добиться справедливости! - Какой справедливости можно добиться обманом и предательством, Бавдомер? - Все средства хороши! Думаешь, я не видел, как нашего отца, этого несчастного простака, все время обдуривали при дележе добычи все эти ловкачи, вроде Ромнульфа-пьяницы и прочих? Как идти в самое опасное место, так всем был нужен Гримберт, а как везти золото и всякое добро к себе домой, так это не к нему, на это есть жадный хорек Ромнульф со своими родичами! Вон какую усадьбу выстроил на деньги, которых он не заслужил! Ну ничего, теперь пускай поживет, как пёс под забором! - Замолчи! - крикнула она. - Не оправдывай собственное ничтожество и лживость! - Да? А что я должен делать? Каяться? А если я не считаю себя виновным? Может сын мстить за отца, если люди пользовались его честностью, чтобы обобрать? - Бавдомер, отец бы первый проклял тебя за все, что ты совершил. - Сестра, я мог в чем-то заблуждаться, ведь я не святой, я обычный человек! Но я хотел добиться справедливости. И должен теперь за это умереть? - Твою судьбу решит герцог. - Представляю, что он там решит. - Герцог справедлив. Он лишь расхохотался. Иоли пыталась увидеть в его взгляде хоть искорку раскаяния, но тщетно. В нем была только озлобленность пойманного в капкан хищника. - Иоланда! - раздалось из приоткрывшейся двери. - Рауль не велел тебе задерживаться здесь. Пора! - Вот-вот, делай, что он велел, - хмыкнул Бавдомер. - Брось в беде родного брата! - Прощай, - сказала она. - Как! Даже не передашь мне денег? Ведь ничего особенного от тебя не требуется, я все дальше сделаю сам! Например, в пути я мог бы поладить с охранниками... - Прощай, - повторила она, идя к выходу. - Ну, отольются тебе мои слезы! - прокричал он вслед. Дверь со скрипом открылась и тут же снова закрылась. Повернулся в скважине ключ. Бавдомер ударил кулаком в стену и стал ждать, когда придут и за ним.