Рысь и Горностай

Чем мог закончиться день, что вместе с первыми солнечными лучами принес волнения и страсти, отчаяние и злость, разлуку и надежду? Да в общем-то, чем угодно! Страсти могли улечься, волнение — угаснуть, а злость — пройти. Но случилось то, что случилось. Итак, холодное и пасмурное осеннее утро сменил такой же день. Дождя больше не было, хотя тучи часто загораживали Солнце. Конные и пешие устремились к старой гари, где должна была состояться казнь. По дороге к ним присоединялись спешившие туда же деревенские и лесовики, кто не успел занять места заранее. С разрешения Рауля, влились в кавалькаду и Симон из Понтье, храбрый торговец шерстью с помощниками, и ещё несколько купцов, и просто путники, которые узнали о вчерашних событиях только что, в пути, и специально свернули в сторону, чтобы увидеть торжество правосудия. Да, теперь можно будет долго рассказывать, что Праздник Урожая в этом году удался как никогда! Мало того, что торг был хороший, но и выступления жонглеров и певцов порадовали, были даже поводыри с дрессированными животными, а ещё вся округа с волнением следила за поимкой кровожадных бандитов, и богатую усадьбу подчистую сожгли, и торговый караван чуть не разграбили, так теперь ещё можно увидеть местную знать, обсудить доспехи и оружие благородных рыцарей, меха и украшения их прекрасных спутниц, а главное — полюбоваться на казнь! — Как только мой сенешаль огласит приговор, а священник напутствует приговоренных, приступай к делу, — сказал Рауль палачу из Блуа. — Пусть честные люди увидят торжество справедливости, бесчестные же — узнают, что может ждать их самих. Палач с поклоном отошёл. На пустыре негде было яблоку упасть, и люди порой переругивались, споря за места или требуя, чтобы мешающие палатки свернули, ведь дождя уже нет. При этом, чуть ли не половина зрителей из числа наиболее молодых расположились на деревьях, окружавших пустырь. Несмотря на тесноту, при появлении Дианы и знатных гостей воины мигом сумели расчистить место, чтобы избранные могли наблюдать за действом без помех. Наспех сколоченный из досок помост возвышался в самой середине, и его было хорошо видно со всех сторон. Собравшиеся выражали свою радость громкими одобрительными выкриками, а порой непристойными словами и смехом, когда помощники палача поочередно выталкивали преступников на этот помост, где им рубили руки и ноги, а затем уже обезглавливали. По мере необходимости помощники палача скидывали окровавленные части человеческих тел на землю прямо около помоста, а воины барона оттесняли любопытных, желающих подойти к ужасным трофеям поближе. Отрубленные головы палач показывал толпе. Потом они будут насажены на копья и выставлены у границ владений Шато де Линкс и в людных местах, в назидание прочим, кто посмел бы нести смерть и разорение на земли, подвластные потомкам Лиутварда Рыси. Толпа прямо-таки взорвалась ревом ужаса и восторга, когда чья-то голова, упавшая под резким ударом топора, слетела с помоста и покатилась, вращая глазами, по траве в сторону зрителей. Диане и раньше доводилось видеть казни, но тут приговоренных было много, и жуткие крики боли и отчаяния и предсмертный хрип смешивались с воем одурманенной запахом крови толпы. Это было совсем не то, что погибнуть или сразить врага в бою, лицом к лицу. Вот там Бретонке до сих пор не бывало страшно, а здесь, в окружении верных воинов и подданных, на своей земле, она испытала если не страх, то, по крайней мере, какое-то неприятное чувство, смесь отвращения и брезгливой жалости. Глаза ее смотрели твердо, но лицо сделалось совсем бледным, словно девушка готова была упасть в обморок, и Родерик, обеспокоенный этим, ободряюще взял ее за руку. Диана через силу улыбнулась ему и окинула взглядом всех, кто был вокруг. Рауль. Истинный сюзерен и вершитель правосудия на своих землях, он был сейчас очень похож на отца. Глаза, которые могли быть такими ласковыми, сейчас напоминали лед, застывший на озере суровой январской ночью. Он был без шлема, и вся масса светлых локонов рассыпалась по кольчужным плечам. Наверно, так выглядел прекрасный, но суровый языческий бог войны, которого звали Марс или Арес, но была в нем и суровая решимость первых крещеных владык, уже не диких варваров, но ещё и не в полной мере христиан. Отец Августин. В последние годы заметно погрузневший, но ставший строже и мудрее, научившийся понимать обычных людей с их слабостями и недостатками и отделять красивую жизнь книжных богов и героев от жизни тех, кого ему вручил Господь. Иоланда. Такая же бледная, как и Диана в тот миг, только ей тяжелее. Каково это — знать, что такая же позорная и мучительная смерть уготована, быть может, и твоему брату? Твердость ли духа, скрывавшаяся под внешней хрупкостью, помогала ей держаться и не закрывать глаз в эти минуты? Или она просто сейчас в таком состоянии, когда человек смотрит и не видит? Родерик выглядел спокойным и, пожалуй, даже равнодушным к жестокому зрелищу. Единственной, кто его занимал, была Диана, и он старался держаться поближе, если ей нужна будет помощь. Старик Хродерав мрачно смотрел на помост, пробившись в первый ряд зрителей. Он-то насмотрелся в своей жизни ещё не такого, но за неимением других развлечений и это было неплохо. Раз уж приехали сюда… Бриджит наблюдала за казнью, сидя верхом. Ее лицо ничего не выражало, пока взгляд был устремлён на палачей и терзаемых ими жертв. Но стоило этому взгляду переместиться на стоявших рядом Родерика и Диану, он начинал полыхать ревностью и жаждой мщения, и на лице Бриджит мелькала странная улыбка, похожая на гримасу одновременно ненависти и боли. Впрочем, женщина быстро сумела овладеть собой и стала отчужденно и холодно смотреть на помост, куда только что втащили последнего преступника. Пока все это происходило близ замка Рысье Логово, барон де Монришар был уже далеко от него и с каждой минутой оказывался все дальше. Гастон в последние годы, до встречи с Дианой, успел забыть, что чувствует влюбленный мужчина. А если сказать по правде, таких чувств, какие он испытывал к Бретонке, он никогда и не знал. Свою покойную жену он любил, но то была любовь, возникшая между юношей и девушкой, обвенчанными по воле родителей и почти не знавшими друг друга до свадьбы. Им повезло изведать большое чувство, но ухаживать и добиваться возлюбленной дамы Гастону тогда не довелось. Потом — потеря жены и сыновей, жизнь на грани смерти, когда он и сам тоже почти умер. Битвы на суше и воде, осады, штурмы, хитрые ловушки. И победы, вкус которых всегда был сладок для него. В них этот честолюбивый и очень гордый человек нашел утешение. Были и женщины — знатные красавицы и захваченные во время войн прекрасные пленницы. Ни одна не отказывала ему, но никого из них он не смог полюбить всем сердцем, хотя был неравнодушен к красоте и плотским наслаждениям. Думал уже, что с чувствами покончено и пора бы внять уговорам матери и выбрать жену — красивую, здоровую и молодую, просто для продления их славного рода. И тут в его жизнь ворвалась Диана. Самая прекрасная из всех. И вот ее-то, эту юную богиню, ему хотелось завоевать… и самому стать ее пленником. Теперь он узнал, что такое любить и страдать. Но она не любила его, и думать об этом сейчас было нестерпимо больно. Он знал, чем вскоре утешится. В Бретани предстоит много дел, он нагрузит себя так, что и продохнуть будет некогда, и перестанет думать о ней! Он отвыкнет от нее, и даже в мыслях его, даже во сне перестанет мелькать прекрасная бастардка. И он снова будет сильным, каким его все знали. А пока не добрались до Бретани, все равно есть способы снять напряжение. Своих людей он нашел, где и оставил, в лагере под Герье, и сразу велел сниматься и трогаться в путь. Магрибинец Карим лишь слегка покачал головой, но ничего не сказал. Следующая ночь застала Гастона и его людей уже очень далеко от того места, где жила Диана. Но он с удивлением убеждался, что расстояние не уменьшает, а усиливает его боль. Видно, и впрямь он не так много знал о любви, как ему казалось. Оставалось ещё одно средство. Во время ночного привала Гастон велел привести к нему в шатер Захру, мавританскую невольницу. Карим ещё раньше предложил ему в дар на выбор несколько девушек, ибо знал, что обычаи гяуров отличаются от мусульманских, и просто пользоваться чужими наложницами Гастон не захочет. Гастон подарил ему в ответ редчайшую книгу об Искандере Великом, и стал хозяином двух прекрасных рабынь. Сейчас он пожелал Захру, стройную и смуглокожую, с волосами, заплетёнными в множество тонких длинных косичек. Когда она танцевала, эти косички то взлетали, то обвивали ее гибкое тело, как мелкие змейки, и это было очень волнующе. Сейчас, в окружении ночного леса, танцы не планировались, но Гастон с наслаждением взял ее, а потом ещё и ещё раз. Но лёжа между гладких смуглых бедер и овладевая этой красавицей, сладко стонавшей и извивавшейся под ним, он вдруг опять подумал о Диане. Это было уже наваждением, сумасшествием — держать в объятиях страстную молодую женщину, готовую исполнить любой его каприз, и даже тогда все равно думать о той! — Ты недоволен мною, мой господин? — прозвучал тихий, прерывающийся от волнения голос невольницы.-Я расстроила тебя? — Нет, Захра. Напротив, ты доставила мне большое удовольствие. Он откинулся на спину и провел ладонью по грудям сидевшей над ним девушки. Захра вновь подумала о том, как он красив. Ей хотелось провести руками по его темным волосам. Они были прямыми и густыми, и могли на первый взгляд показаться черными, и пахло от них дымом костра и в то же время лесными травами. Их добавляли в мыло, которое использовалось для его купания. Лицо его было правильным, с высокими скулами, нос с лёгкой горбинкой лишь подчеркивал его аристократичность. Говорили, что гяур происходит из очень древнего рода, ведущего свое начало с тех времён, когда не было ещё ни христиан, ни мусульман, но всем миром правила мощная империя, центром которой был город Рим... Захра больше всего на свете боялась влюбиться в этого мужчину... и в то же время желала его любви! Обычно он не оставлял женщин спать у себя, так произошло и на этот раз. — Можешь идти отдыхать, красавица. Она с едва заметным вздохом повернулась, ища сброшенное покрывало, но ощутила его руки уже на ягодицах… и осталась в шатре ещё на некоторое время. Воистину, этот мужчина был как огонь, или как мощный красивый жеребец. Неужели есть на свете та, что отвергла его? Ах, говорили, что такая была! У христиан девы могут не закрывать лица, являя мужчинам свою красоту. Говорят, они могут даже сами выбирать возлюбленных. Но наверняка та, которую полюбил этот гяур, ещё не познала мужских ласк, иначе не отказала бы ему! Последнее соитие было бурным, но теперь он устал, и красавица-мавританка выскользнула из шатра, а Гастон повалился на ложе и спал, как убитый, до утра. Ночь в Рысьем Логове тоже прошла бурно. После казни часть знатных вассалов разъехалась по домам, но были и такие, что вновь вернулись в замок. Обед, послеобеденный отдых и ужин многим гостям запомнились смутно. — Хоть бы теперь не скоро приехали опять! — ворчал Гундобод. — Одни убытки. И впрямь, содержимое винных погребов заметно поубавилось, да и сколько свиней и овец пришлось заколоть, не говоря уже о гусях и курах! Сигерод тоже хотел бы поменьше чужих на территории, за которую он был в ответе. Слишком много незнакомых людей, все ходят туда-сюда, едят, пьют, пляшут и спят, а кто откуда, не сразу поймёшь! Может, кто из них и выведывает что-нибудь. Сигерод знал, что вот в такие дни, когда незнакомых людей много, все выпили и возбуждённо обсуждают последние события, может случиться всякое. Кто-то только прикидывается пьяным, а сам смотрит в оба и слушает, слушает... И за всеми надо уследить! Вон как чужаки проникли к Ромнульфу и всех вырезали, а вместо дома теперь ещё одна гарь. Хорошо, конечно, что бандитов уничтожили, но и люди из замка Коллин де Шевалье не внушали ему особого доверия. Особенно Хродерав, это мрачное воронье пугало, что до сих пор носит длинные висячие усы и плетет косицы у висков, как делали давние предки. Но благодаря этому он хоть приметный, а вот остальные так смешались с местными воинами, что и не сразу разберёшь, особенно в сумерках. Сенешаль велел воинам усерднее нести службу, лично обошел посты и с чистой совестью отправился в трапезную. Следуя обходной галереей к лестнице, заметил в полумраке две фигуры - мужскую и женскую. Они обнимали друг друга, но, заслышав шаги, кинулись прочь, как испуганные птицы при виде крадущегося кота. Сигерод успел узнать Аригунду, прислужницу госпожи Иоланды, а вот мужчину не узнал. Ничего необычного за время ужина не случилось. Много еды и вина, все больше и больше шуток, смеха и песен. Потом дамы покидают мужское общество, а воители веселятся до рассвета или кто сколько выдержит. Пока гости и свободные от службы воины отдыхали, другим приходилось, не смыкая глаз, охранять замок. Стоять на страже у сарая, где должен был провести остаток ночи Бавдомер, выпало воину Харибальду. Все бы ничего, он привык к такой службе, но перед сменой караула он съел, видимо, что-то не то, так как вскоре почувствовал рези в желудке. Харибальд огляделся. Оставить пост было невозможно. Где же этот оруженосец, что обещал принести ему лекарство? Иоли огляделась, ища взглядом Аригунду, но не увидела ее. Наверно, снова где-нибудь любезничает с Филомаром. Ничего, она дойдет до своей комнаты одна. К тому же, прочие женщины, по примеру Дианы, поднялись и стайкой двинулись к выходу. - Пройдемся немного, хочешь? - спросила Диана. Все-таки она была добра, подумалось Иоланде. - Завтра не должно быть дождя, - говорила Диана. - Значит, поедем кататься. Думаю, и сир Родерик присоединится к нам! - Как он смотрел на тебя сегодня! - сказала Иоли. - Просто не замечал никого и ничего вокруг, только тебя! Но вот эта Бриджит... Она тоже заметила это. Думаю, она его любит, Диана! И она не тот человек, чтобы легко отступиться. Остерегайся ее! - Пусть остерегается сама! - Диана рассмеялась торжествующе, как уверенная в своих силах соперница смеётся над безответно влюбленной неудачницей. Она рассказала о сцене у конюшен, когда Бриджит следила за нею и Монришаром. - Итак, эта приживалка поспешила рассказать Родерику об увиденном, может быть, и прибавила от себя, но он поверил только моим словам! - А сир Гастон тебе совсем не нравится? - Иногда я не знаю, что думать о нем! - призналась Диана. - Он умный, он храбрец, в нем есть благородство. Но есть у него и совсем другие черты... И он очень непростой, не знаешь, чего от него ждать! Хотя какая разница, если я люблю другого? Так, беседуя, они дошли до стабюра, где однажды Аделина пряталась в сундуке от Жоффруа. По пути сначала попадались свободные от службы ратники и кое-кто из гостей и челяди, но теперь вокруг никого не было. Или все-таки кто-то, как и они, не спал и решил погулять? О нет, скорее, это было свидание! Лиц мужчины и женщины нельзя было рассмотреть, но его силуэт был очень высоким и плотным, она же на его фоне выглядела небольшой и хрупкой. Пара свернула за деревья, не заметив Диану и Иоли. Они могли продолжать свою прогулку или вернуться, но Диану вдруг разобрало любопытство. Ведь она знала здесь всех, но, как не старалась, не могла припомнить такую парочку среди местных и гостей. Сделав Иоли знак молчать и оставаться на месте, она бесшумно продвинулась вперёд, стараясь не показываться из-за деревьев и не попасть под свет лунных лучей. - Не ожидал я снова вас повстречать, - ветер донес голос мужчины, который тот хоть и старался приглушить, но все равно говорил басовито. По этому признаку и интонациям можно было понять, что мужчина - простого сословия. - И лучше нам и вперёд больше не видеться! Женщина что-то ответила, но так тихо, что слов было не разобрать. Самым правильным сейчас было бы уйти потихоньку, ведь это явно кто-то из слуг или местных крестьян выясняет отношения с какой-то девицей. Диана уже шагнула было назад, но тут голос женщины прозвучал громче. - Поможешь мне, - сказала она. - И я тебя отблагодарю. А не то - смерть! Это было уже интересно. Но под ногой хрустнула какая-то ветка. И те услышали. - Кто тут? - мужчина хотел говорить угрожающим тоном, но заметно было, как дрогнул его голос. - Госпожа этого замка! - ответила Диана. - Говорите, кто вы и что здесь делаете в такой час? - Убей! - это был уже голос женщины. Иоли слышала все и уже бежала к Диане, ибо дальше не было смысла таиться. Услыхав шаги ещё одного человека, мужчина запаниковал, метнулся куда-то и исчез в темноте, скорее всего, за дровяными складами, а куда делась женщина, они даже не успели заметить. - Убей, - повторила Диана. - Кто же она такая? Здесь была только одна женщина, ненавидевшая ее. Но убить? И кому та могла дать подобное указание здесь, где все любили Диану? - Уйдем, - сказала Иоли. Ее била дрожь. Они разошлись по своим комнатам, но обе долго не могли заснуть. Утром, когда пришли забирать из-под стражи Бавдомера, чтобы везти в Париж, охранник сидел на земле, прислонясь спиной к двери. Он спал, но сон этот был очень странный, разбудить человека не удавалось, лицо его было иссиня-белым, и при этом запаха вина или браги не было. Спешно послали за Сигеродом и священником. Заключённого в сарае не оказалось. Там осталась лишь распиленная цепь. Словно не веря, что такое могло произойти, стражники принялись шарить везде с факелами, оглядывая каждый дюйм. Под сапогом что-то ярко блеснуло. Воин поднял длинную аметистовую серьгу вместе с прицепишейся к ней соломинкой...