Рысь и Горностай

Воины вытащили на берег сначала Иоли, а затем и Ромнульфа. Сигерод выбрался сам, но шатался на ходу и был бледен, как известка. Диана оглядела его плечо, из которого торчала стрела, и покачала головой. С такой раной шутить было нельзя. Она велела одному из воинов спешно сопроводить его к Клэр, рассказать обо всем и просить помощи. Ромнульф был мертв. Стрела Бретонки лишь ранила его в грудь, не задев сердце, но при падении он разбил голову о корягу. В полуоткрытых глазах застыло выражение боли и ярости. Иоли тоже выглядела мертвой, когда ее опустили на землю. — Неужто с девочкой все кончено? — расстроенно проговорил один из воинов. — Жалко! Скольким людям помогла! — Да упокоится с миром ее душа, — ответил другой. — Какая душа?! — крикнула Диана. — Воин Одо, ты же знаешь, что надо делать, если человек нахлебался воды! Ты умеешь! Давай же, ну! — Если дело только в этом, то я могу, — проговорил воин постарше. Он опустился на колени перед лежащей девушкой и с силой раздвинул ее челюсти, которые, казалось, были сжаты намертво, и быстро откинул ее голову назад… — Ты сможешь, сможешь! — шептала Диана неизвестно кому, Одо или Иоли. И они действительно смогли. Через несколько минут, показавшиеся всем нескончаемо долгими, воин закончил свой труд, а у девушки появились признаки жизни. Теперь она, хоть и совсем слабо, но дышала. — Сейчас ей должно быть чертовски больно, — сказал Одо. — В груди, в легких, везде. Даже воздух вдыхать и выдыхать, и то больно. — Теперь дайте мне кто-нибудь плащ и отойдите-ка подальше! — велела Диана. — Туда, за кусты! Когда это было выполнено, она принялась срывать с Иоли платье. Вода была уже очень холодной, и оставлять девушку в мокрой одежде было опасно. Где насквозь мокрая ткань не поддавалась, она разрезала кинжалом. Серьезных ран не было, но ушибы и кровоподтеки теперь, наверно, будут сходить с этого худенького, почти прозрачного тела целый месяц. Дивно, что Ромнульф просто не сломал ее своими громадными лапами, как ломают ветку. Сейчас она была слабее новорожденного котенка. Покончив с осмотром, Диана завернула Иоли в два теплых плаща — свой и взятый у воина. — Веремид, у тебя конь самый крепкий, бери ее к себе в седло, — приказала Диана. — Повезем ее тоже к знахарке! Несколько часов спустя в усадьбе Лауберта начали накрывать стол к ужину. Говоря по правде, нелегкое дело приготовления блюд, подача их к столу, вкушение яств, уборка со стола и вокруг него, опять приготовление и подача… происходило в этом доме непрерывно в течение целого дня. Не готовили еду только ночью, но это не значит, что и не ели. Еда была приготовлена заранее, или же извлекались из погреба колбасы, окорока и сыры, и все это подавалось с большими ломтями хлеба. Сейчас кухарки запекли жирного гуся с яблоками. От него исходил дивный аромат, и Лауберт с довольным лицом двинулся к столу в сопровождении дамы Клотильды. Молодая жена скромно стояла в сторонке, ибо ей дозволялось сесть за стол только после того, как рассядутся муж и свекровь. В это же время пастухи, гнавшие коров с пастбища, были напуганы грохотом копыт и лязгом стальных пластин на доспехах. Ведь совсем недавно была война с норманнами, да потом еще всю округу взбаламутили нападения бандитских шаек. Поэтому пастухи были вооружены ножами и топорами, имели при себе туго набитые колчаны и луки, а все равно было боязно. Мимо них пронесся отряд всадников. Они правили прямиком к усадьбе Лауберта. — Не норманны ли это? — опасливо спросил младший пастух, выглядывая из кустов. — На таких конях? И с изображением рыси на щитах? — хмыкнул старший. — Протри глаза, это люди из замка! Но что-то будет, вот помянешь мое слово! — А кто это привел отряд? Никак баба? — Молчи, дурак! Это же Бретонка! — А ездит, как черт! — Кто-то подъехал, — сказала дама Клотильда. — Ах, Боже, там много всадников! Кто бы это мог быть? — Иди глянь, — велел Лауберт жене. Но идти никуда не пришлось. Рослая всадница в панцирной стеганке бросила поводья слуге и, подобно урагану, понеслась в дом. За нею следовали воины. — Госпожа Диана, — проговорил озадаченный Лауберт. Впрочем, он догадался встать и принялся кланяться. Но когда выпрямился после очередного поклона, увидел выражение лица высокой гостьи и почувствовал себя почти мертвецом. — Какая честь для нас, — приговаривала сладким голоском его мать.- О благородная госпожа Диана, лучшее украшение Шато де Линкс! Славная сестра мессира Рауля, дочь благородного Роже, правнучка Лиутварда… — Хватит! — прервала Диана. — Я хорошо помню имена своей родни и, разумеется, свое собственное. А вот вашему сыну, мадам, сейчас предстоит напрячь память и вспомнить, какой приказ он получил от своего сюзерена! — Какой же? — пропищал Лауберт странно тонким для такого детины голоском. — Тебе было приказано не причинять никакого вреда девице Иоланде, находящейся на попечении нашего семейства, и не подстрекать к тому других! Но мною получено письменное донесение о том, что ты, Лауберт, нарушил приказ и советовал убить названную девицу воину Ромнульфу. Очень настоятельно советовал, насколько мне известно! Это подтверждено свидетелями, которые легко тебя опознают. Так что собирайся, до возвращения домой моего брата будешь сидеть в темнице. А потом он решит твою судьбу. Клотильда и молодая жена Лауберта завыли в голос и упали на колени, а все служанки принялись им вторить. — Это не я! — закричал Лауберт, когда воины выталкивали его за дверь. — Этого хотел Ромнульф! — О Ромнульфе мы ещё поговорим, — сказала Диана. — Да отцепись от косяка, не тащить же тебя вместе с ним! - О госпожа, не приказывайте рубить голову моему мужу! - причитала жена Лауберта. - Будет отвечать правдиво - не прикажу. Пока не прикажу! Диана отправила Лауберта в Рысье Логово под конвоем двоих вавассоров, сама же вместе с остальными снова поехала к лачуге Клэр. Когда она привезла туда Иоли, та все ещё оставалась без сознания. Клэр кинулась навстречу настолько быстро, насколько позволяла ее хромота. Ее обогнал мальчик, видно, это и был Ален, маленький друг Иоли. Эти двое уже успели оказать помощь Сигероду. Клэр осторожно, чтобы не оставить наконечник в теле, извлекла стрелу и прижгла рану. Сенешаль на несколько минут потерял сознание, но к приезду Дианы уже очнулся. Ему предстояло провести несколько не очень приятных дней и особенно ночей после такой раны, но Сигерод уже проходил через подобное и, взяв у Клэр целебный бальзам, заявил, что выдержит дорогу домой. Клэр первым делом уложила Иоли, растерла мазью, снимающей боль, и напоила целебным отваром. Сейчас самое важное было, чтобы девушка поспала как можно дольше. Но сначала она на краткий миг вынырнула из небытия и, казалось, узнала склонившуюся к ней Клэр. А через секунду уже спала. Удостоверившись, что Иоли не стало хуже, Диана пообещала приехать навестить ее на следующий день. Теперь же нужно было возвращаться домой. - Я благодарю вас от всего сердца! - сказала старая Клэр на прощание. - Если бы не вы, девочка погибла бы. - Спасибо! - сказал и Ален. - Вы такая красивая! Если бы не эта стеганка, госпожа, я подумал бы, что вы сама королева! — И вот тогда я возблагодарила Господа за то, что сразу не сказала Лауберту о смерти Ромнульфа! Ведь Лауберт думал, что вавассор пойман и уже дал показания против него, да ещё и люди слышали. С перепугу он не стал отпираться и признался. — Но так ли уж велика его вина? — спросила Флоранс, добавляя и вспенивая душистое мыло из глиняной бутыли в воду для купания. — Ведь Ромнульф так и так ехал, чтобы убить, и не Лауберт подтолкнул его к этому решению. Диана скинула рубашку и забралась в лохань. — Он виновен в ослушании своему сюзерену, он сеял смуту и подстрекал человека, которого нужно было остановить, — возразила она. — Оставь я это без внимания, он поступил бы так снова, ибо это подлец, который понимает только по-плохому. Будет сидеть в подвале до приезда Рауля. Вряд ли его ждет суровое наказание, ну так пусть хоть посидит, подумает. Острастка ему нужна! Диана гневно тряхнула головой. Светлые локоны рассыпались от резкого движения, поплыли по поверхности воды. — Как же вы красивы, госпожа, — сказала Флоранс. — Даже удивительно, как вы до сих пор не влюбились в собственное изображение. Я слышала, что один юноша в древние времена так и сделал. Он целыми днями любовался своим отражением в реке, а потом сошел с ума и кинулся в воду! Так и утонул. — Ну да, его звали Нарцисс. Я читала о нем. — Какое красивое имя! Камеристка склонилась к уху своей госпожи и шаловливо шепнула: — А вам, госпожа, какое имя больше нравится? Ах, наверно, это имя того, кто пригласил вас на охоту? Вы поедете на Летунье? Диана улыбнулась и откинула голову на широкий край лохани. Вошла Аделина, принесла свежеприготовленный бальзам, который сделает чудесные волосы молодой госпожи ещё мягче и нежнее. Она слышала последние слова девушек и тоже захотела вставить свое. - Этот Нарцисс был, наверно, бездельником, каких ещё поискать! Целыми днями пялиться на самого себя, надо же! Я бы его приставила к делу. Например, отправила пасти свиней. Может, дурь из головы бы и вышла. Бретонка, несмотря на усталость, прыснула, представив себе это. Теплая вода и приятный аромат лесных растений быстро снимали усталость. Подумалось, что завтра ещё предстоит встретиться и что-то объяснить вдове и детям Ромнульфа. Отец Августин советовал обойтись без лишних подробностей, сказать только, что вавассор обезумел, ибо вздумал пускать стрелы в своих же сотоварищей и опасно ранил сенешаля. Такое преступление карается смертью, но Ромнульф и так уже погиб. Теперь придется решать что-то с его семьёй. Если вассал нарушил свою присягу и пошел против воли сюзерена, его семейство нельзя оставлять на том же месте. Теперь предстоит направить на службу в отдаленные крепости его старших сыновей, а что будет с остальными? Пока Флоранс подготавливала для Дианы новую рубашку и теплый халат, Аделина обрабатывала каждую прядь бальзамом и негромко говорила: — Меня беспокоит твое решение относительно брака с Родериком, голубка моя! — Как, ты опять о том же?! Что ты так на него взъелась? — Ты не сердись! Сама знаешь, девочка, что ты для меня роднее самых родных! И даже если ты будешь гневаться на свою старую няньку… — Да я не гневаюсь! Мне просто не понять, почему тебе так не нравится Родерик! — Не в том дело, — вздохнула Аделина. — Я не считаю его дурным человеком. К тому же, он спас тебя от норманнов, а такого забывать нельзя. И потом, в Коллин де Шевалье, он не посягнул на твою честь, хотя и мог бы. — Так в чем же дело? — Я думаю, что он слишком зависит от своего окружения, вот в чем. Наверно, сам того не осознает, но зависит. Тебе придется начинать семейную жизнь с борьбы, и бороться будешь одна, ибо сир Родерик считает, что все в порядке и менять ничего не хочет. Эти слова почти точно повторяли то, что сказал ей при отъезде брат. — Но он любит меня! — нетерпеливо возразила Диана. — Разве он не пожелает сделать для меня… для нас, для нашего счастья все, что будет нужно? — Пока трудно сказать. Он любит твое прелестное личико и соблазнительное тело, да и кто бы не любил первую красавицу Нейстрии? Но понимает ли он твою душу? Ты горда и упряма, обучена наукам и обращению с оружием, ты любишь решать сама. И решаешь подчас так, как решил бы сам Роже, твой отец, а он бывал ох как крут! Да, сир Родерик не на шутку влюблен, но я не вижу, чтобы он понимал тебя. А выйдя за него, ты будешь полностью в его власти. — Но я вижу, Аделина, ты будто что-то не договариваешь! Как будто камень за пазухой держишь. Начав этот разговор, давай уж пойдем до конца. Не думай, что я разозлюсь. Говори. — Я вот о чем, Диана, — ответила, помедлив, служанка. — В замке сира Родерика вместе с ним живет другая женщина. Ты понимаешь, о ком я говорю. Эта женщина, Бриджит, не родственница ему, насколько я знаю… — Она воспитывалась у них после смерти родителей, — пояснила Диана. — Родерик как-то упомянул, что она была помолвлена с кем-то, но жених умер незадолго до свадьбы. — Вот-вот. Припомни, что он говорил еще. Или что говорили о ней в замке Коллин, когда ты была там? Давно ее жених умер? — Да. Ротруда, жена кастеляна их замка, как-то обмолвилась, что Бриджит не было тогда и шестнадцати. — Так, очень хорошо. Что еще говорила эта Ротруда? — Да почти ничего. В Коллин де Шевалье вообще принято уходить от обсуждения госпожи Бриджит. Любого обсуждения. Люди сразу замыкаются, как только речь заходит о ней. Диана подумала, что только сейчас, благодаря своей старой служанке, она задумалась обо всем этом. Хотя Бриджит и была ей крайне неприятна с тех пор, как шпионила за нею и Гастоном у денников, но о подробностях жизни этой женщины ей не приходило в голову подумать. — Ты еще во многом дитя, — продолжала со вздохом Аделина. — А она уже опытная баба, прошедшая огни и воды. Хотя еще и молодая. Она может сколько угодно изображать невинность и преданность приютившему ее роду, но не всех ей удастся перехитрить. Но мы отвлеклись. Так значит, мы выяснили, что люди остерегаются ее. Может, даже боятся. И подумай теперь, боится ли кто-нибудь тебя в замке Рысье Логово? Любят — да, подражают — да, уважают — тоже да. Но когда ты на Рождество или Праздник урожая бегаешь по окрестностям вместе с ряжеными и выделываешь всякие забавные шутки, никто не боится посмеяться над этим, хотя ты и госпожа. А тот, кто посмеется над Бриджит даже в мелочах, думаю, быстро об этом пожалеет. Вот почему люди и боятся о ней говорить. У нее наверняка там везде понатыканы свои шпионы, которые подслушивают и передают ей любые разговоры! А господину она отвела глаза показной преданностью и любезностью. И, может быть, не только этим. И далее. Возвращаясь к возрасту. Ей ведь явно больше двадцати! А жених умер четыре или пять лет назад. Она долго его знала? — Родерик говорил, что нет. Их помолвку устроил его отец, барон Ансберт. А жил тот человек не в их замке. — Значит, виделись от силы несколько раз, — подвела итог Аделина. — И жених - человек со стороны, которому негде было о ней узнать побольше, и который увез бы ее далеко. С глаз долой. Отлично. Ну и кто будет еще рассказывать о том, что она скорбит до сих пор и потому не связала ни с кем свою судьбу за столько лет? Она же не бесприданница? Судя по ее уверенному виду и дорогому платью, этого не скажешь. — Думаю, с приданым у нее все хорошо. Ансберт оставил ей по завещанию хорошие деньги. — Вот и я так думаю. И что-то во всей этой истории слишком много Ансберта, мир его праху. Ндаа, интересно, насколько же эти деньги хороши? Возможно, у нее и были заслуги перед ним, но все это выглядит, как тихий омут, в котором водится сама знаешь кто. И что же у нас получается? Не какая-то жалкая вольноотпущенница, а свободная женщина. Не бедная. Жених давно отошел в мир иной. И не хочет идти замуж, в ее-то годы. Упорно остается в замке своих опекунов вместо того, чтобы жить хозяйкой в собственной усадьбе, прими она предложение одного из поклонников. И исподволь дрессирует слуг, ведет себя так, будто намерена остаться в замке Коллин навсегда. Вот и подумай, почему сир Родерик держит эту женщину в своем замке и не настаивает на ее браке? - И почему же? - проговорила Диана. Аделина добавила в лохань горячей воды из большого кувшина и принялась водить намыленной ветошью по плечам и спине Бретонки. - А ты еще не поняла? Возможных ответов не много. Думаю, она остается в замке потому, что ей так хочется, и она имеет слишком большое влияние на его хозяина. Либо слишком много знает о них всех, прожив там столько лет, либо... Не сердись, девочка, но, скорее всего, они были любовниками. Она и сир Родерик. Диана издала негодующий возглас и чуть было не вскочила. Аделина удержала ее. - Я же не говорю тебе, что они любовники сейчас! Это могло быть и давно. Но оставлять его в покое она не намерена. Потому и так важно, чтобы она убралась вон поскорее, если ты и впрямь думаешь о браке с этим человеком! - Да, я понимаю! Хозяйка в замке может быть только одна. И любимая женщина у мужчины - одна. К тому же, она уже шпионила за мною... когда я говорила с Гастоном. И рассказала обо всем Родерику. - А там было о чем рассказать? - На прощание Гастон поцеловал меня в висок. - Ох уж мне это ваше прощание! Лучше бы его не было. - Я не должна была попрощаться со своим другом, который уезжал в Бретань? - Дело твое, голубенок мой, но, думаю, лучше было не прощаться... а ехать вместе с ним!Если бы ты отправилась с сиром Гастоном хоть за тридевять земель, хоть за море, я бы чувствовала себя спокойно. А если ты поселишься в замке Коллин, здесь поблизости, я не буду знать покоя ни минуты!