This was no accident, this was a therapeutic chain of events.⁰
Mattafix — «Big City Life» Green Day — «Boulevard Of Broken Dreams» В августе двухтысячного года Киллиану Джонсу было двадцать три. Длиннейшие летние ночи были сочтены, он закончил колледж искусств в Сан-Франциско и переехал в Бостон, чтобы оправдать надежды отца и стать самым настоящим экономистом.***
Спустя шесть бесцельно прожжённых и пропитых дней встал вопрос о том, где Киллиан собирается жить; не то чтобы он до этого не стоял, просто до этого было плевать. Скользнув взглядом по объявлениям в двух газетах, он сперва подумал о том, что ночевать прямо в универе — отличная идея и очень разумное решение, а затем — о том, как сильно хочет выпить. Почему-то ноги привели его в бар Келли, совсем как неделю назад. — Стакан рома, душа моя, — попросил он у Келли, положив на стойку, которая явно видела эту жизнь, двухдолларовую купюру и закинув четвертак в банку для чаевых. — И тебе доброе утро, красавчик, — через минуту или две напиток оказался у него под носом, а женщина исчезла в дверях подсобки. Положение, в котором оказался Киллиан Джонс, было дерьмовым. Судьба закинула беднягу в беспросветную задницу, и он, чёрт возьми, абсолютно не знает, как найти из неё выход. Да и есть ли он вообще, этот выход? Он был зол и подавлен; его одолевала тоска по дому, где он никогда не чувствовал себя до конца комфортно, по Сан-Франциско, по семье, которая давно развалилась. Прямо сейчас Киллиан думал о том, что сама идея переезда в Бостон была идиотской задумкой. Абсолютно чужой город, из знакомых только девушка, знающая его без года — неделю, а он — просто ребёнок, потерявший мать и пытающийся избавиться от боли с помощью алкоголя и смены естественной среды обитания. О, ну, хуже уже точно не будет, потому что хуже просто некуда! — Чего такой кислый? — голос из-за стойки выдернул его из раздумий. Это была точно не Келли, — похмелье? — Лучше бы это было похмелье, — перед Джонсом оказалась Реджина. Та самая, в той же майке, — разве посторонним вход туда не запрещён? — Запрещён, — ответила она, — но я тут работаю, — Миллс плеснула ему ещё немного выпивки, — за счёт заведения, — заверила она, заметив негодующий взгляд собеседника, — точнее, за мой. Что-то произошло? Да, чёрт возьми, произошло. — Представляешь, мне негде жить, — он почти засмеялся и сделал большой глоток рома. Реджина внимательно выслушала его трагичную историю, вспоминая о том, что и она сама была в похожей ситуации несколько лет назад. — К твоему счастью, я могу тебе помочь. Мы с подругой снимаем лофт тут, наверху, и у нас есть свободная комната, которую ты мог бы занять, — похоже, она была рождена для того, чтобы помогать распоясавшимся подросткам-переросткам. Это было очень мило с её стороны, но Джонс хорошо понимал, что этим девчонкам будет неудобно жить с ним, пока он пытается пережить этот странный период своей жизни. Ему бы не хотелось быть мудаком. — Оу... Ну, знаешь, я — такой себе сосед, душа моя, — он добродушно улыбнулся, словно для него (также известного как почти бездомный человек) было совсем несложно отказаться от такого предложения. — Не бойся, мы вышвырнем тебя, как только что-то пойдёт не так, — да, она, прямо-таки само гостеприимство. — А что, если я — какой-нибудь маньяк-извращенец? — наверное, дело в роме, но Киллиан наконец повеселел. — А вдруг я сама — маньяк? — Ладно, видимо будет весело...***
Вечером того же дня Реджина Миллс впустила в свой арендованный дом человека, которого она видела всего два раза. Девушке не хотелось копаться в личных проблемах нового соседа, но он выглядел очень жалко. Она сочувствовала ему, но документы у него проверила. Просто, чтобы убедиться в том, что Киллиан — тот, за кого он себя выдаёт. В первые десять минут нахождения в лофте Джонс узнал, что его комната наверху, каждый моет посуду сам за себя, на следующей неделе в квартире прибирается он, деньги за аренду нужно класть в жестянку из-под кофе на холодильнике, а если его заботит сохранность того, что стоит в холодильнике, то нужно пометить свои продукты стикером. Это, конечно, не даёт никаких гарантий, но если стикера не будет вообще, то условное молоко автоматически станет объектом общего пользования. Не шуметь, когда все спят, не разрешать своим девушкам пользоваться шампунями соседок и не свинячить в гостиной. А ещё, они иногда скидываются на ужин. Вся мебель в комнате, предназначенной для Киллиана, сводилась к просторной кровати, комоду и встроенному шкафу, который, наверное, на добрые пятьдесят-шестьдесят процентов был занят каким-то откровенным хламом. Одна крупная коробка и две гитары — вот и всё, что у него есть, больше никаких материальных связей с этим миром. Если взвесить всё, что он имеет, получится килограммов двадцать, не больше. Вот и всё его состояние. Достав из коробки одежду и какие-то штуки для учёбы, брюнет поймал себя на мысли, что теперь он хотя бы не хочет залезть в эту самую коробку и просидеть там всю оставшуюся жизнь. Наверное, это можно считать улучшением. Что дальше? Он перестанет глушить чувства алкоголем? Тем временем, пока паренёк, которому больше не угрожает участь бездомного, разбирал свои скромные пожитки, сидя на верхнем этаже далеко не самого лучшего лофта, где-то под дождём на Северном вокзале города Бостона в сторону автобусной остановки шла ужасно уставшая, рассерженная блондинка и старалась успокоить своего слишком активного ребёнка. Ещё с утра Эмма Свон совсем не ожидала, что ей придётся возвращаться с каникул в таком настроении. — Генри, умоляю, не скачи, — спокойно попросила она, глядя на мальчика чуть ли не щенячьими глазками. Ей было интересно, сможет ли он устоять перед своим же оружием. — Мам, а почему Грэм не приехал? — без задней мысли поинтересовался Генри, наконец прекратив прыгать. — Планы изменились, — часть этой фразы он не услышал из-за писка светофора, — такое бывает. За последние пару лет девушка научилась не посвящать сына в подробности своей не слишком бурной личной жизни. Дорога Эммы домой лежала через любой магазин, в котором можно купить хоть что-нибудь, содержащее в себе алкоголь. Во время ожидания своей очереди на кассе, девушка думала только о том, как сильно ей хочется снять с ног кроссовки, надеть сухую одежду и протереть очки. Увидев среди покупок бутылку клюквенной водки, кукурузные хлопья и упаковку «Поп-тартс»³, кассир взглянул Свонов с непониманием и даже осуждением. — Что, вторник — это тоже маленькая пятница? — сострил продавец, и покупательница смерила его взглядом, наполненным абсолютной злостью, молча расплатилась и молча ушла, нарочно громко хлопнув дверью. Казалось, при большом желании и при более долгом контакте, она могла этим своим взором испепелить шутника к чертям. Не будь с ней ребёнка, она бы, наверное ещё и нахамила на прощание. В квартире послышался звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, скрипнула дверь. Вошедшая бросила сумки у входа, стянула с себя и с мальчика влажную верхнюю одежду и прошла на кухню. — Привет, — кажется, этот парень возник перед её глазами буквально из ниоткуда, — ты — Эмма? — Привет...? — недоверчиво ответила Свон. — А ты наш новый сосед? — уточнила она. — Джина про тебя говорила. Кевин? — Киллиан. Часто здесь бываешь? — Джонс пытался поддержать разговор. — Я тут живу, — девушка издала странный смешок, отправила Генри переодеваться, прошла мимо столешницы, отделявшей кухню от части, кем-то громко названной столовой, поставила на неё пакет с продуктами и ушла в ванную. Стоило Эмме закрыть за собой дверь и оказаться в полном одиночестве, как она сползла на пол, уткнулась лицом в собственные колени и сидела так, пока не почувствовала боль в пояснице (короче говоря, не очень долго). День был не из приятных. Реджина вышла из комнаты, когда услышала знакомый голос, доносящийся из гостиной. Но подруги там уже не было. — Где она? — спросила она и Джонс указал ей на дверь ванной. Миллс кивнула и уселась на высокий стул рядом со стойкой. Бумажный пакет привлек её внимание и где-то с секунду девушка озадаченно смотрела на его содержимое. — ЭММА, ЗАЧЕМ НАМ ЛИТР КЛЮКВЕННОЙ ВОДКИ? — неожиданно громко поинтересовалась она, сорвавшись с места. — КАКОГО ЧЁРТА ПРОИЗОШЛО? — НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО, — донеслось в ответ. — Джина! — с радостным воскликом к ней подбежал мальчик, которому явно было, что рассказать. — Подожди минутку, милый, — удивительно, как ловко она переставала быть стервой и командиршей, стоило этому славному ребёнку появиться поблизости, — сначала я разберусь с твоей мамой. Киллиан, наблюдавший за всем этим, подметил для себя, насколько здесь хорошая слышимость, но не совсем понимал, что происходит, а в глубине души жаждал узнать, типично ли такое для этого дома. Тем не менее, происходящее показалось ему забавным. — Чем тебе водка не угодила? — подал он голос, когда Реджина замолчала. Парень и в правду не представлял, как напиток, который он использовал, чтобы покорить любую даму, мог рассказать о том, что у его соседки всё хреново. — Мы знакомы с Эммой достаточно долго, и если мы пьём клюквенную водку, значит ничего хорошего не произошло. Наконец, Эмма вернулась из уборной, и на ней не было лица. Даже через заляпанные линзы были видны влажные ресницы на покрасневших глазах девушки. Нельзя было сказать, что она прям рыдала. Так, слегка всплакнула, а потом натёрла глаза в попытках стереть с них две несчастные слезинки. Эмма Свон вообще очень редко плакала по-настоящему. Возможно, влага на глазах была следами от дождя. — Всё хорошо, мамочка? — Генри крепко обнял её. Это очень её утешало. — Да, солнышко, — кивнула девушка и присела на корточки, чтобы обнять сына. Спустя какое-то очень небольшое время, не проронив ни слова, Свон разлила водку в три абсолютно одинаковые стопки и кивком позвала соседей присоединиться к ней. Они не отказались. Дают — бери. После тихого чоканья, шоты были осушены. — Мы расстались, — ей было не просто признать, что восьмимесячные отношения с крайне симпатичным выпускником полицейской академии окончились так просто, и её можно было понять. Естественно, она понимала, что они с Грэмом не будут вместе до гробовой доски, просто всё произошло так быстро, неожиданно и не по её воле. Она не знала, что ей делать с информацией о том, что к ней больше не испытывают прежних чувств. Её сердце не было разбито, но эта ситуация точно нанесла удар по её самолюбию. Джонс закатил глаза, не осознавая масштабов трагедии соседки. Реакция Реджины была иной. — Что?! — удивилась брюнетка. — Да, Грэм бросил меня. По телефону, — в голосе Свон послышалась горькая насмешка над самой собой, — и самое смешное — я даже не хочу назвать его ублюдком, но всё равно злюсь! Почему я злюсь?! Мы бы всё равно разошлись в ближайшее время, не из-за него, так из-за меня. — Отстой, — сказала Миллс без особого энтузиазма. Реджине были известны все детали этих отношений, и она хорошо знала, что Эмма никогда не была настолько влюблена в их общего друга, чтобы вот так страдать по нему теперь. Она понимала, что вся эта сцена произошла только потому что Эмма не смогла держать всё под своим контролем. Всё не было настолько ужасно, как изначально предполагала брюнетка, но ей нужно было хотя бы попытаться проявить женскую солидарность. — Хочешь, Келли наведёт на него порчу? — предложила она. — Её заговор на понос работает безотказно. — Я бы не хотел оказаться на его месте, — усмехнулся парень, — звучит, ну, знаете... Дерьмово. — Добро пожаловать, — блондинка, улыбнувшись Киллиану, выпила залпом ещё одну стопку и поморщилась, — и следи за языком, — попросила она, кивнув на Генри, игравшего на диване. Её подруга про себя отметила, что надо заканчивать с водкой, пока Эмме не снесло голову и она не стала творить глупости, о которых потом пожалеет. — Эй, Генри, — наконец, Миллс к нему повернулась, — как там Портленд? Когда его позвали, Генри заметно оживился и отвлёкся от игрушек. — Классно! Мы были в музее и у маяка, это такой фонарик для кораблей. Бабушка брала меня на работу, она там всеми командовала, а я ел пончики. На баскетболе мне не понравилось. О! А ещё приезжал папа и научил меня играть в «Уно»⁴. Один раз я даже обыграл маму, и теперь она должна купить мне рыбку! — всё это было сказано очень громко, быстро и с запинками, потому что его всё ещё распирало от впечатлений. — Нил хоть кого-нибудь НЕ учил играть в «Уно»? — рассмеялась Реджина. Киллиан и Эмма почти синхронно подняли руки и переглянулись. — Я училась по инструкции, — Свон пожала плечами, — и, объективно, я играю лучше Нила. — Я даже не знаю, кто такой Нил! Джонс мало понял из этой беседы, которую пытался поддерживать только ради водки, которую буквально только что убрали до лучших времён. Вряд ли кто-то осудит его, если он просто встанет и уйдёт наверх, но уходить не хотелось. Он уже достаточно долго был один. — Это мой папа! — мальчик стал объяснять так, словно повторяет это ему в сотый раз, — он живёт в Ньюарке, там вкусная пицца. — В Нью-Йорке, Генри, — поправила его мама. — Я так и сказал! Ньюарк! В общем, папа строит дома, ну, то есть не прямо сам строит, он их рисует, а потом строители строят, а мама ловит тех, кто сбежал из тюрьмы и ещё умеет доставать игрушки из автоматов. А ты что умеешь делать? — На гитаре играю, — с широкой улыбкой сообщил Киллиан. Он даже не старался быть вежливым и добродушным, всё получалось как-то само, — больше ничего не умею. Но ты можешь научить меня играть в «Уно», пацан. Обстановка больше не была напряжённой, Эмма чувствовала себя чуть менее подавлено, а Киллиан, в свою очередь, продолжал облегчённо вздыхать, не веря в то, что Будущий Он выбрался из этого дерьма. Разумеется, нет места лучше родного дома, но, кто знает, может, его дом — обшарпанный, кое-где пустоватый лофт с несколько странными соседками? Джонс не хотел загадывать, но, возможно, знакомство с Реджиной Миллс и Эммой Свон — его шанс. Может быть, жизнь тут поможет ему выбраться из болота самобичевания и боли утраты близкого человека, а не лечь на самое его дно. Может быть, скоро всё наладится.