Peter Gabriel – «My Body Is A Cage» The Chordettes – «Mr. Sandman» Pink Floyd – «Another Brick In The Wall» The Neighbourhood – «Daddy Issues»
Темно. За окном глубокая ночь. Помещение, в котором она оказалась, освещалось только тусклым светом прикроватной лампы. Неловко осмотревшись, девушка понимает, что она в родительском доме — в комнате, которая когда-то была её комнатой. Она в комнате, где ничего не изменилось, словно она отсутствовала не семь лет, а максимум неделю. Те же несколько огромных плакатов на стенах и двери, и тот же Брэдбери¹ в мягком переплёте на тумбе у кровати. Обстановка кажется ужасающе знакомой. — Ты ведь понимаешь, что ты отвратительная? — женский до боли родной голос разрывает тонкую плёнку тишины, заставляя отвлечься от собственного отражения в зеркале и обернуться. Увиденное объясняет, почему девушка посчитала голос родным: это был её собственный голос, — Реджина Миллс, ты самое большое разочарование этой семьи! Забавно, на расстоянии шести шагов перед ней стоит она же, но чуть более злобная и одетая в изысканном деловом стиле. Назовём её Реджиной Номер Два. — И что? Ну, и чего ты этим добилась? Милая моя, какой бы классной я ни была, я прекрасно понимаю, что мама не будет мной довольна! — Реджина чуть не прыснула со смеху. Она слишком долго жила под этой крышей, чтобы не рассмеяться от такого банального унижения, как «ты — разочарование». Проблемы с самооценкой и единением со своим внутренним миром у неё, конечно, есть, но подобные слова в её адрес лишь дают понять, что она, хвала небесам, делает всё правильно. — Ты, конечно, сука та ещё, но, должна признать, выглядишь эффектно. Девять из десяти. Минус балл за злодейство, — Миллс продолжила отбиваться. Реджина Миллс Номер Два театрально закатила глаза и подошла чуть ближе к своей копии, поведением которой она была ужасно раздражена. Пора бы уже причинить ей настоящую боль. Протянув руку вперёд, недовольная брюнетка ловким движением вынула из груди девушки её сердце. Миллс явно не ожидала такой подставы. Всё её тело пронзила сильнейшая боль, когда длинные наманикюренные пальцы двойника сжали серую мышцу, которую у поэтов принято сравнивать с бутоном розы. — Твой папочка мёртв, Реджина. Любовь всей твоей жизни — тоже, — сквозь зубы выговаривала злодейка. Это был удар под дых. Она могла бы стерпеть любую физическую боль, но лишнее напоминание о гибели двух самых дорогих людей в её жизни — это уже слишком, — ты слабая и ничтожная. Раздался оглушающий звон будильника, от которого брюнетка подскочила с кровати, держась за левую половину груди, словно у неё и в правду болит сердце. Лучше бы ей опять ничего не приснилось. По будням день Реджины Миллс всегда начинался одинаково. Девушка была бы рада спать до полудня и проводить весь день в постели, но дела обязывали просыпаться едва ли не раньше всех в лофте, чтобы успеть всё и выглядеть как минимум неотразимо. Это холодное ноябрьское утро не стало исключением из правил. Встать с кровати. Поставить чайник. Умыться. Заправить постель. Выбрать одежду (обычно в это время она просто втыкает в шкаф, а потом надевает чуть ли не первое попавшееся под руку). Накраситься. Позавтракать. Уйти из дома преисполненной отчасти показной уверенностью в себе, с самодовольной ухмылочкой на лице. Утренняя рутина, повторяющаяся изо дня в день, нередко начинала бесить её, как бы намекая, что пора взять передышку хотя бы на сутки, и сегодня был как раз один из тех дней. Глядя в зеркало в ванной, она разве что не поклялась себе в том, что как следует отдохнёт на выходных, нужно только пережить пару дней. — В универе сегодня праздник, да? — нарочно громко сказала Миллс, услышав скрип лестницы. — Раз уж сам Киллиан Джонс явился, — полуживой парень, который ещё явно не проснулся до конца, ничего не ответил на подкол соседки, что в этот момент с ухмылкой на лице вспоминала шум, стоявший в их жилище, когда не совсем трезвому Джонсу позвонил отец и отчитал за многочисленные прогулы. Она бы могла обойтись без колкостей и сарказма, но, чёрт возьми, нет, она не могла. Мир рухнет в тот самый момент, когда Реджина откажется от колкостей и сарказма. Выпив до дна свой кофе, брюнетка помыла за собой чашку ядрёного фиолетового цвета, вытерла её насухо и повесила на законное место. Кстати, если однажды она предаст любовь к чистоте и порядку, мир тоже рухнет. Утра Миллс были такими даже когда она училась в школе. Отличий было только два: во-первых, вставать слишком рано не приходилось, и во-вторых (из чего вытекает первое), на автобусе она не ездила, это был, что называется, один из множества плюсов жизни в обеспеченной семье. — Не подъебёшь — не проживёшь, да? — послышался пока что хриплый голос Эммы, только выползшей из своей комнаты и терпеливо ожидавшей, пока ванная освободится. Она всё слышала, в этом-то и был главный минус её комнаты. Вообще, в этом был главный минус всех комнат в лофте. Работа Свон не обязывает её подрываться каждое утро и мчаться в офис (через двадцать лет девушка сможет гордо говорить о том, что она работала в дистанционном формате ещё до того, как для этого появились веские причины, вроде пандемии) — на такие подвиги её толкал собственный сын, которого нужно было отводить в детский сад. — Разумеется, — Реджина сказала это, подкрашивая губы яркой помадой с вишнёвым ароматом. Кажется, её голос слегка дрогнул. Нужный автобус прибудет ровно через шестнадцать минут, восемь из которых будут потрачены на дорогу до остановки, — увидимся! — дверь за ней закрылась. Обычно она уходит чуть раньше. Небо было затянуто тучами, ветер гонял по земле опавшие листья и бил людей в лицо, заставляя застегнуть пальто на все пуговки, а руки спрятать поглубже в карманы. Радовало то, что дождь не идёт, хотя, в утреннем прогнозе погоды что-то говорили о нём. Из-за угла выглядывал павильон со скамейкой, у которого обычно тормозили автобусы. Людей на остановке было мало — всего несколько человек. В основном это были такие же студенты, как Реджина, и, скорее всего, бóльшая их часть выйдет на одной остановке, а впереди их ждала не самая увлекательная получасовая поездка до пункта назначения. Заняв свободное кресло в автобусе, Миллс принялась за чтение книги, у которой на титульнике красовался штамп библиотеки юридической школы. Чтиво было далеко не самым интересным, ровно как и предмет, для которого это было надо. Девушка то и дело отвлекалась и теряла суть прочитанного, поэтому приходилось читать один и тот же абзац по несколько раз. В голове крутилась известная песня известной группы про кирпичи и современную систему образования², сопровождающаяся короткими кадрами сегодняшнего сна. В кармане завибрировал мобильник. — У нас проблемы, — сходу заявил голос в трубке, — в основном, у тебя, но мы живём в одном доме, — всё сказанное было заглушено каким-то грохотом. Девушка нахмурила брови, совершенно не понимая, какого чёрта происходит. — В чём дело, Джонс? Какие ещё проблемы? — немного взволнованно вопросила она. — Мать звонила. Твоя. Сказала ждать её к шести. — Дерьмо, — брюнетка прошипела это достаточно тихо, но на неё всё равно обернулся весь автобус. Впрочем, она не обратила на это ни малейшего внимания. На сегодня у неё уже было запланировано достаточно дел, и внезапный визит мамы уж точно не входил в этот список. Парень на другом конце провода прокашлялся, ожидая хоть каких-то объяснений. Прежде его соседка не распространялась о своей семье. — Mamma mia, ну вот, опять³, — сказанное показалось Миллс очень ироничным. Когда-нибудь она обязательно посмеётся с этого до колик, — спасибо за информацию. Удачи. Убрав телефон на место, Реджина вздохнула. Полное дерьмо. Ужин, на который пожалует овдовевшая миссис Миллс, как бывает обычно, закончится скандалом, многочисленными упрёками и хлопком входной двери, достаточно громким, чтобы его услышали соседи из квартиры напротив. Затем девушка спустится в бар, выпьет стопку клюквенной водки, грустно улыбнётся и всё встанет на круги своя, словно ничего и не было. А потом, через какое-то время, всё сначала. Долгий учебный процесс прерывался мыслями о том, как успеть всё и сделать это на сто двадцать процентов. Будь проклят, фактор внезапности. И если приготовить самую элементарную пасту не составит большого труда, то отпроситься с работы на по меньшей мере четыре часа, учитывая, что именно сегодня Келли оставила её за главную, будет не так-то просто. Ладно, в конце концов, если она по-тихому оставит всё на Зоуи, ничего сверхъестественного не произойдёт. Всего-то пара часов, правильно?***
Пока на плите бурлила курица в ароматном соусе, девушка придирчиво осматривала гостиную, уборку в которой она только что закончила. Ей бы не хотелось давать своей матери в руки лишнее оружие в виде не взбитой подушки на кресле или типа того. Всё должно быть хотя бы близко к идеалу. — А как же твоя фирменная лазанья? Изменяешь традициям? — как-то чересчур весело спросила Эмма, вышедшая из комнаты на умопомрачительный запах еды. У неё-то не было ни единого повода для грусти: вчера вечером она закончила очередное задание, а насчёт нового её пока не звонили, поэтому сейчас ничего не мешает ей расхаживать по квартире в пижаме и проводить время с Генри. — Брось, мы обе знаем, она придёт не ради ужина, — ответила Миллс, пока перемешивала содержимое сковороды. Блондинка лишь понимающе кивнула. Кора Миллс не приходит сюда в гости, она приходит просто чтобы контролировать своего ребёнка, потому что не понимает, что Реджина уже не ребёнок. — Только прошу, не накручивай себя так, — Свон посмотрела на неё очень серьёзно сквозь толстые стёкла очков. Она правда переживала за неё, — Джина, это всего лишь её мнение. Мы все тут прекрасно знаем, что ты невероятно невероятная. — Спасибо, — Реджина улыбнулась и вздохнула. Она давно перестала трястись из-за каждой встречи с мамой, но какое-то волнение в ней ещё было. — Мы с Генри собирались идти гулять, — предупредила блондинка, — но, если хочешь, я останусь, чтобы разнять вас в случае чего, — сказанное заставило Реджину усмехнуться. Честно, ей была приятна эта забота со стороны девочки, которую она встретила в отделении полиции пару лет назад. — Поверь, твоё присутствие только добавит масла в огонь, — Реджина начала отнекиваться, — ну, знаешь, она вспомнит про Нила, припомнит мне, что я давно могла быть женой сына миллиардера и так далее по списку. По какому-то очень странному стечению обстоятельств, эта самая девочка из полиции оказалась бывшей парня, с которым она провела и детство, и подростковые годы. Разве судьба не стерва? Через пятнадцать минут Эмма собрала сына, и они ушли на детскую площадку в паре кварталах от их дома. Она осталась одна на кухне с уже подгорающей курицей. — Твою мать…***
По началу ужин казался неплохим. У них даже вышел цивильный, по меркам семейства Миллс, диалог, в котором были затронуты все наиболее безопасные темы для разговора, коих было не особенно много: погода, американские новости и, как ни странно, учёба Реджины, хотя, и с этим пунктом всё не так просто. — Ты уже слышала, что Шэрон Разерфорд выходит замуж? — поинтересовалась Кора, отпив из бокала дорогущее белое вино, которое она же и принесла. Обе они знали, к чему приведёт этот вопрос. — Получила приглашение на днях. Уже придумываю причину туда не идти, — действительно, свадьба девушки, с которой она несколько лет подряд обедала в школе, не была событием, которое она мечтала посетить, — кто там её жених? Такой же, как она, будущий банкир? — волновало ли её это? Разумеется, нет. — Переводчик. — Превосходно, — пробурчала девушка, залпом допила остатки вина в бокале, откликнулась на спинку стула и уставилась куда-то на тарелку с недоеденной пастой. От каждой фразы из их с матерью разговора веяло неимоверным холодом, настолько сильным, что при большом желании каждый из участников мог подхватить простуду. И пока старшая Миллс недоверчиво, с неприкрытой брезгливостью разглядывала помещение, младшая надеялась на скорейший финал этой встречи. Никому из них не было комфортно тут находиться. — Реджина, тебе почти двадцать шесть, — из уст статной женщины в брючном костюме начала звучать старая песня, в которой из раза в раз мало что меняется. — Ну началось, — протянула Реджина. Как же её достали эти душные речи о замужестве, — тебе самой-то это не надоело? Мой счастливый конец не сводится к мужчине. Почему всё должно сводиться к мужчине?! — она сказала это очень грубым тоном. Невиданная дерзость по отношению к родной матери. — Это непросто... – её голос стал тише. Дэниэл Колтер. Они познакомились в школе и были неразлучны три года, пока паренёк не погиб при крайне идиотских обстоятельствах. У неё тогда рухнули три вещи: все их общие планы на будущее, её мир и успеваемость. И всё это в выпускной год! — Всё ещё оплакиваешь того мальчишку? — усмехнулась миссис Миллс, — Глупая, как ты не понимаешь, ты для него уже тогда была слишком сложной. А этот, как бишь его... Локсли? Где он? — Мам, ты ничего обо мне не знаешь! —в конце концов Реджина не выдержала. — Ты думаешь, что знаешь, как мне будет лучше, но ты ни разу не спросила, чего хочу Я, — грань между относительно адекватным разговором и треклятым скандалом пройдена, а когда прозвучит финальный хлопок дверей — это вопрос времени. — А чего хочешь, родная?! Всю жизнь жить в этом притоне и работать в грязном баре, где нет ничего приличнее чая с водкой, который вы зовёте бренди? — на удивление спокойно ответила Кора, надевая пальто у выхода. — Не переживай, специально для тебя завтра закажем цианистый калий. — Твоё счастье, что отец перед смертью додумался открыть тебе счёт для платы за учёбу, — в воздухе повисло молчание. Брюнетка отчётливо слышала собственное сердцебиение. Дверь закрылась без прежних хлопков и шума, снаружи послышался отдаляющийся стук каблуков. По щекам Реджины покатились слёзы, которые она пыталась сдерживать уже достаточно долго. Да, у них были встречи с более приятным исходом. Во всяком случае, после них она не пила с горла совершенно невкусное вино. Когда Реджина была подростком, мама постоянно твердила, что она ещё скажет ей спасибо за такое воспитание, и она бы, может, действительно поблагодарила Кору за престижную школу и всякие прочие классные вещи, которые были сделаны для неё, но все они просто меркли на фоне детских травм и головомоек, которые никак не прекратятся. С одной стороны, девушка могла понять свою мать — она вышла из бедной семьи, смогла неплохо подняться и всего лишь хотела, чтобы кривая жизни её ребёнка всегда шла только вверх. С другой стороны, миссис Миллс была так озабочена успехами Реджины, что напрочь забывала проявлять свою любовь. Перерыв всю комнату, вытряхнув все выдвижные ящики стола, Миллс отыскала старую железную коробку из-под печенья. Под энным количеством открыток и записок покоился простой белый конверт с надписью, выведенной неаккуратным мужским почерком: «Моей дочери». Реджина тяжело вздохнула, сделала глоток вина, размазала по щекам тушь и дрожащими руками открыла конверт, содержимое которого и так знала наизусть. Реджина, Моя девочка, к тому времени, как ты прочитаешь это письмо, пройдёт как минимум неделя. Я не знаю, как это произойдёт. Я не знаю, сколько тебе сейчас, скорее всего, ты уже учишься в колледже. Или не в колледже. Это не имеет значения. Вне зависимости от возраста, ты остаёшься моей любимой дочерью и лучшим, что случалось в моей жизни. Я пишу тебе это письмо, чтобы в самый последний раз сказать тебе, насколько ты мне дорога, и чтобы дать некоторые инструкции. Итак, во-первых, возьми себя в руки и не горюй обо мне всю оставшуюся жизнь. Рано или поздно я бы всё равно умер. Такова жизнь. Во-вторых, отнеси это письмо нашему семейному адвокату, мистеру Кларку, и он выдаст тебе все соответствующие бумаги, чтобы ты могла получить доступ к счёту, который я открыл на твоё имя несколько лет назад. Этих денег не хватит, чтобы беззаботно прожить всю жизнь, но их хватит, чтобы купить независимость от мамы. Я знаю её и её приёмчики. Ты можешь купить себе жильё или оплатить учёбу и часть расходов на это время. Никогда не останавливайся на достигнутом. Вот и всё. Ты всегда будешь в моём сердце, Реджина. Ты там с того самого февральского дня, когда я увидел тебя впервые. Ты вся там. Ты и ковбойская шляпа с заправки. Не забывай обо мне. С любовью,Папа
Папа всегда был рядом с ней. Папа помог ей вырваться из-под контроля Коры, и это — лучший подарок из всех, что она когда-либо получала. Генри Миллс был очень мудрым и понимающим, а вместе они были умопомрачительной командой. Жизнь — несправедливая сука.***
За барной стойкой Реджина Миллс чувствует себя как рыба в воде. Её работа заключается в том, чтобы стать другом для своих клиентов на то время, что они находятся в заведении. Девушка с интересом слушает рассказы людей и между делом спрашивает, не нужно ли повторить двойной «МакКачн»⁴. За это она и любит свою работу, но сейчас она просто рада тому, что все посетители расселись за столики и не обращают на неё никакого внимания. Звон колокольчиков на двери отвлёк её от протирания стаканов. Подняв взгляд, она заметила приближающуюся к ней быстрым шагом блондинку в красной кожаной куртке. — Чего тебе? — безразлично спросила Миллс, когда её подруга уселась на высоком стуле. — Две клюквенные водки, — ответила она, устраиваясь поудобнее, — и расскажи, что там выкинула твоя мать. — Как будто ты не знаешь, — с горькой усмешкой парировала Миллс. — Стала бы я тогда спрашивать? — Эмма однажды застала визит миссис Миллс, поэтому могла предложить о чём шла речь на этот раз, но её, по правде говоря, не волновали причины конфликта. Девушка просто знала, что Джине будет легче, если она выговорится. — Не хочу тебя торопить, но Генри сидит наверху один. Реджина вздохнула, опустила глаза и сглотнула ком, подступивший к горлу. — Да всё то же, что и обычно, — как-то резко и громко начала брюнетка, но быстро понизила голос, — то есть, сначала не было ничего, к чему бы я не была готова, а потом мама вспомнила про Дэниэла... Восемь лет назад он умер, а она всё недовольна тем, что он был в моей жизни! Ещё и отца приплела зачем-то… — Дерьмово, — Эмма совсем не умела подбирать слова утешения, хотя действительно сочувствовала подруге, — зато теперь ты знаешь, что хуже не будет. Миллс выдавила из себя далеко не радостную усмешку, покачала головой и залпом опустошила шот, который собиралась выпить до того, как блондинка пришла к ней оказывать психологическую помощь. — Кажется, нужна ещё одна водка, — заметила Свон и тут же засомневалась в своих словах. С гитарой наперевес к ним шёл явно задолбавшийся Киллиан. Сев у стойки, парень застонал от усталости. От водки бы он сейчас точно не отказался. — Почему в нашем доме я — единственный, кто загибается без денег? — задал он вопрос, когда успокоился. Его финансовое положение было очень сомнительным. Нельзя сказать, что его соседки ели лобстеров по средам, но их дела обстояли куда лучше. — Даже не знаю, — язвительно ответила Свон, стуча пальцами по столешнице, — может, потому что мы не оставляем всё в баре в первый же уик-энд? — Или, может, потому что мы работаем? — Реджина ей подыграла, пока взбалтывала дайкири⁵ для клиента. — Куда может пойти человек, умеющий только играть на гитаре? Станции метро не предлагать. Пробовал. Весь месяц. Хорошо, что у меня есть отец с неожиданным чувством вины. — Знаешь, ты мог бы организовать в ванной лабораторию по производству мефа, — Эмма пожала плечами, надеясь, что сосед не воспримет эту идею буквально, — да, потом попасться, сбежать из-под залога и подкинуть мне работёнку. Думаю, это будет самое быстрое задание в моей жизни. Путь уличного музыканта много раз выручал Киллиана Джонса в Сан-Франциско. Он и его студенческая группа «Весёлый Роджер» на первых порах только этим и зарабатывала в общем-то. Играть на улицах и станциях метро — довольно весело, да и налоги платить не нужно, но это ни за что не заменит нормальную работу со стабильной зарплатой. Когда Миллс услышала это, её лицо в миг приняло такое выражение, будто бы вспомнила что-то очень-очень важное. — Келли давно хотела нанять сюда музыканта, чтобы пел пару раз в неделю. Могу спросить её в понедельник, если хочешь, — предложила она и наконец-то принялась за заказ Эммы, которая всё так же барабанила пальцами по стойке. — Нет слов, ты супер, — в миг повеселевший Джонс, подмигнул девушке, которая налила им водку. — Итак, у вас двоих был дерьмовый день, — Эмма, крутила в руках стопку, собираясь сказать что-то ободрительное и грандиозное, — а я будто нахожусь в бомбоубежище и пытаюсь всех подбадривать. Всё, давайте просто выпьем. Разумеется, никто не готовил их к тому, что жизнь будет такой. Их работа — сомнительный анекдот, в котором сложно определить тот самый момент, где нужно смеяться, личная жизнь мертва, а финансы поют романсы. Потом кто-то из них проспит и спалит завтрак. Это не их день, месяц, и, может, даже не их год. У них нет выбора, они всего лишь персонажи убогого бульварного романа⁶.