***
Идя по лесу в разведке и оглядываясь по сторонам, коммуниста не отпускало чувство того, что за ним кто-то наблюдает. По телу проходила не особо приятная дрожь от таких ощущений, но делать нечего, а потому Совет просто продолжал идти с автоматом в руках, готовый в любой момент выстрелить, при этом всматриваясь за деревья и ища хоть малейшее движение, однако в ответ на это была лишь тишина и холод. И чувство чьего-то присутствия. Услышав шорох позади себя, а если быть точнее — звук сломанной ветки и скрип снега — мужчина обернулся, и, как только он это сделал — упал без единого движения на холодный снег. Его отключили, отправляя в темноту.***
Коммунист медленно разлепил глаза, при этом простонав от головной боли. Холодно, темно и сыро. Вот те слова, которыми коммунист мог описать то место, в котором сейчас находится. Неужели это подвал? Или, что ещё хуже… Камера концлагеря?.. Вот тут-то Совет и понял, что окончательно попал. Мало того, что он оказался вдали от детей, на территории своего врага, дак ещё и связанным в камере одного из концентрационных лагерей того, кого всей своей душой терпеть не может! Просто прекрасно, блять! Но это лишь полбеды. За дверью послышались быстрые шаги. Притом принадлежали они явно не одному человеку. Скорее уж. Двум или трём? В следующий момент дверь резко распахнулась и в камеру влетели несколько нацистских солдат, на что коммунист лишь тихо фыркнул, понимая, что с ним сейчас будет. Нацисты стали медленно подходить к Совету, при этом нагло и злобно ухмыляясь, будто смотрят на пойманную шавку. Гиены. Именно такое сравнение дал сейчас этим гадам мужчина. Он бы это им и в лицо сказал, да и выговорил всё, что смог бы, если бы не кляп во рту, сделанный из тряпки, явно мешающий что-либо говорить. От раздумий коммуниста прервал резкий удар с ноги под рёбра. Больно.Очень больно. Но Совет не издал ни звука, лишь хрипло выдохнув, на что получил второй раз, уже в область солнечного сплетения, отчего захрипел и закашлял, а в уголках глаз стали собираться солёные капельки слёз. Увидя данную реакцию солдаты Рейха лишь заулыбались пуще прежнего, налетев и начав избивать Союза ногами, все вместе. Спустя минут пять всем это наскучило, а вот у коммуниста на теле не было и «свободного» места. От ударов тяжёлыми носками берцев, везде будут синяки. Немцы также особо не церемонились и били, куда попало. И в лицо в том числе, а потому у бедного СССР был разбил и, возможно, что даже сломан, нос и разбита губа в нескольких местах. Налюбовавшись данным зрелищем, одному из солдат Рейха в голову пришла мысль развлечься ещё более жестоко, из-за чего в следущую же секунду в руках того блеснул идеально наполированный и, скорее всего, не менее хорошо заточенный, нож. Немного погодя тело Совета пробила неприятная боль, окутавшая его спину. Один порез. СССР сдавленно и болезненно простонал. Второй, третий… Из глаз всё же вырвались и потекли слёзы, а нацисты под дружный гогот, продолжали наносить порезы. Пятнадцатый, двадцатый. Коммунист потерял счёт. Ушанка спала на лицо, полностью замаравшись и промокнув в крови своего владельца. Вскоре вся спина коммуниста была усеяна порезами, из которых ярыми и быстрыми ручьями вытекала кровь. Нацисты вроде бы немного успокоились и Совет уж было расслабился, но ненадолго. В коридоре, за дверью, послышались громкие, чёткие, размеренные шаги, которые набатом отдавались в голове, в уже немного помутневшем сознании коммуниста. Солдаты же замешкались и отошли от Союза, в тот же момент дверь резко распахнулась и в комнату кто-то зашёл. Союз медленно повернул взгляд и посмотрел на вошедшего, которым оказался — Рейх. Коммунист медленно перевёл взгляд вверх, начиная от чёрных, идеально отполированных, берцев немца, до самого лица с наглой ухмылкой. Как обычно Рейх был в своей чёрной, чертовски подходящей, идеально выглаженной и подчёркивающей все прелести его тела форме и надменным лицом которые прямо-таки показывали его превосходство над всеми, кто здесь находился и излюбленной фуражке. Как бы Союзу не хотелось, но рано или поздно эта встреча должна была произойти. Правда Совет не думал, что так скоро и в таком положении. Сейчас он чувствует себя куском мусора, избитым и в слезах. А перед кем он находится в таком виде? Верно. Перед своим главным, мать вашу, врагом! Чёрт возьми, как он мог так низко опуститься?! Чёрта с два нацист увидит страдания СССР, а потому последний, превозмогая всю боль, резко сел и выпрямился, злобно смотря на Третьего Рейха.