Рассвет растерзанной пустоты.

      На столь явное изменение положения тела пленного Рейх лишь злобно ухмыльнулся, явно наслаждаясь и упиваясь болью на лице коммуниста. Рассмотрев Совета с ног до головы, буквально смотря на каждую рану на теле того и только закончив рассматривать сию кровавую картину, Третий всё же соизволил подойти к Союзу. По помещению громко раздавались уверенные, медленные, мерные шаги, которые звоном отдавались в голове СССР. У коммуниста было такое ощущение, что ещё немного и у него лопнет голова, ведь абсолютно любой шорох, который только мог услышать Союз, отдавался внутри и создавалось впечатление, что этот звук бился внутри о все стенки его черепушки, как пойманная в клетку пташка. Вот только Совет абсолютно всеми способами старался не показывать своей боли, хоть у него это и выходило с трудом, но показывать слабость перед этой «швалью» в планы Союза явно не входило. Однако, шаги продлились недолго. Подойдя к коммунисту, нацист жёстко и властно схватил СССР за подбородок, при этом нажимая на щёки, благодаря чему поднял голову коммуниста, буквально заставляя, смотреть того на себя. Попытка Совета вырвать голову из хватки Рейха не увенчалась успехом, ведь её сразу же пресекли, при этом вдарив, в наказание за это, со всей силы ногой в живот. Да уж… Совет мог точно сказать, что сила удара Рейха и его «ручных гиен», коими он прозвал солдат своего врага, явно не сравнится. Он был куда жестче, сильнее и намного уверенней. От удара боль от живота прошлась по всей грудной клетке и, собственно, по самому животу, заставляя коммуниста болезненно простонать и сплюнуть кровь. Похоже, что Рейх ему что-то да отбил своим ударом.       Ехидно улыбнувшись, нацист вновь взял СССР за подбородок, однако в этот раз ещё больнее, не жалея своей силы. Всё, что мог делать Союз — это лишь смотреть в лицо Рейха, искривившееся в непонятной какофонии гневной, яростной, возможно, что, даже сумашедшей, но явно пугающей ухмылке и взгляде ярко красных глаз, горящих алым пламенем, в котором можно было заметить ярое презрение и ненависть. У Союза же, в его янтарных глазах, также можно было заметить ненависть и, если очень сильно приглядеться, то можно было заметить и страх мелькающий в них. Но ведь нацист на редкость умён и очень внимателен, так что страх мечущийся в глазах Совета, он заметил сразу же. Заметив сие в очах коммуниста, Рейх лишь сильнее усмехнувшись, заговорил, ядовито и злобно выплёвывая свои слова в лицо Совета. — Где же твоя былая сила, Союз? А?! Пхахахха, верно, её нет. Сейчас — ты сидишь здесь в собственных слезах и крови. В моём концлагере. Униженный перед своим врагом. Отныне ты — лишь моя псина. «Незначительная» пешка, которая будет подчиняться всему, что я скажу. — Нацист усмехнулся, подходя к Союзу чуть ли не в плотную, смотря на коммуниста сверху вниз. — Хер тебе, а не подчинение! — Совет постарался плюнуть нацисту в лицо, однако от слабости попал лишь на пиджак, хотя и это немцу абсолютно не понравилось. — Ах ты… Гнида советская! — Рейх смачно ударил коммуниста кулаком по скуле, на которой после удара сразу стал проявляться довольно обширный и яркий синяк. От такого удара сознание Союза ещё больше помутнилось и тот уж было собирался отключиться, однако не пойми откуда взявшееся ведро ледяной воды, вылитой на него, мигом привело парня в чувство и тот замер от резкого холода, судорожно вдохнув и выдохнув воздух из своих лёгких. На подобное зрелище нацист расхохотался, чуть ли не падая на пол от смеха. Да. Для него это было весело. Весело причинять боль коммунисту, ведь он его заклятый враг. Хотя… Так ли это на самом деле? — За это — ты будешь жестоко наказан. А вы — свалите отсюда. — Сказав это приказным и строгим голосом, Рейх посмотрел на застывших солдат, но после того, как он рявкнул, повторяя свой приказ — мелкие пешки мигом вылетели из помещения. Сам же СССР, как услышал крик Рейха и услышал то, что будет наказан, мысленно явно сжался в комочек и был напуган, но ни за что не показывал этого Третьему. Хрен знает, что у этой «псины нацистской» в голове творится, а потому на всяк пожарный лучше соблюдать осторожность. Хотя даже это здесь сейчас вряд ли поможет… Осторожность и внимательность надо было соблюдать тогда, в лесу, ещё до попадания в такую глупую ловушку. Пока мужчина размышлял — ариец перевёл свой грозный взгляд на задумавшегося Союза, при этом расплывшись в маниакальной ухмылке. Хищно облизнувшись, немец вновь стал подходить, к съёжившемуся и, незаметно для себя, прижавшемуся к стене Советскому Союзу, который ненавистно смотрел на своего врага, прожигая того взглядом. Подойдя к коммунисту, ариец надменно смотрел на русского, скрестив руки на своей груди. После недолгого молчания, немец резко заговорил, рассуждая. — Что ж с тобой сделать-то можно, кусок никому ненужной идеологии, м?! — не придумав ничего, Рейх со злости дал, в этот момент ничего не ожидающему Союзу, по лицу коленом, однако, на удивление, Совет успел выставить ладони перед лицом и не дать ударить себя, после чего точно также огрызнувшись, смело ответил нацисту на оскорбление. — Лучше придумай где хоронить себя будешь, жертва пьяной акушерки! — после этой фразы, Союза взяли за волосы, буквально заставляя того встать. — Это ты, выродок проклятый! Тебя вообще, по всей видимости, в роддоме подменили, а помимо всего этого ещё и уронили несколько раз впридачу! — говоря эти слова нацист яростно наносил удар за ударом коммунисту, однако этого ему показалось мало и тот стал душить Союза. И не руками, нет… Цепью, которую нашёл в камере на полу. Почти отключившийся Совет уже ничего не чувствовал, ведь начал попадать в беспамятство от нехватки воздуха. Он уж думал, что его убьют или то, что он наконец отправится в спасительную и манящую темноту, хотя б ненадолго, но этого ему сделать не дали, перестав душить и влепив пару жёстких пощёчин, тем самым приводя в сознание. Нацист поднялся с пола и с тела Союза который приходил в себя и думал, что этот кошмар наконец закончился, но не тут-то было… Коммунист, сняв цепь с шеи и всё ещё хрипло и тяжело дыша, сплюнул кровь и поправил на голове свою ушанку, которую отстирать от своей же собственной крови, скорее всего, уже было невозможно. На шее проявлялся весьма заметный синяк от удушения столь необычным предметом. Начав подниматься с пола, Союз был всё также грубо отброшен сильным толчком, обратно на холодный бетон, где явно ободрал локти при падении и, похоже, что ещё и копчиком ударился. Больно. Но немцу было всё-равно. Он достал свой любимый нож и буквально напрыгнув на Союза, уместился у того на ногах, не позволяя как-либо двигаться, а после и прижал руки Союза к полу, дабы тот не сильно мешал тому, что затеял Рейх.       Медленно и с упоением Рейх стал вырезать свастику на груди коммуниста, вдоволь наслаждаясь его тихим шипением и уже заметными капельками слёз, собирающихся в глазах, которые после быстро стекали маленькими ручейками по избитому лицу Совета. На свастике нацист решил не останавливаться, а потому ещё и вырезал ножом, рассекая кожу бедного Союза ещё больше, фразу: «Das Eigentum des Reiches», которая гласила ничто иное, как: «Собственность Рейха».       Нацист, протерев свой нож платком, убрал тот в ножны на поясе, рядом с пистолетом, а платок положил обратно в карман. Перед немцем сейчас была весьма приятная, для него, картина. СССР, лежащий в луже собственной крови, со стекающими из ран на груди, алыми реками столь нужной человеку жидкости, по щекам у которого ручейками текли слёзы и который тихо что-то бормотал.       Довольный своей работой Рейх, достал с кармана какую-то баночку, чем явно прибил взгляд Коммуниста на себя. А в банке было ничто иное, как соль. Я думаю, что все прекрасно знают, какую боль она приносит, когда попадает на обычную царапину, но Совету сейчас будет намного больнее, ведь у него далеко не царапины, а порезы, причём явно более глубокие, чем кажется со стороны.       Всё с такой-же маниакальной улыбкой, ариец подходил к русскому, который еле отползал дальше от нациста, пока не упёрся спиной в стену. А немец подходил. И вот, миг и боль вновь пронзила тело Совета в тот момент, когда Третий высыпал соль на раны на груди. Болезненный вскрик, который уже чисто физически коммунист не мог сдержать в себе, и новая порция потока слёз, который скатываося по щекам с удвоенной силой. А когда немец засунул пальцы в раны, загоняя и туда крупинки соли и раздирая порезы ещё больше, коммунист буквально готов был лезть на стену, чтобы всё это прекратить, но сил не было, потому Союзу только и удавалось, что только плакать, терпеть и выть от волн боли, проходящих по всему телу и заполоняющих разум. Нацист отстранился и отошёл от Союза. Белая рубашка того, была полностью в крови, как и чёрный пиджак его формы, что выглядело очень эстетично, однако сейчас коммунисту было не до эстетики. Как только Рейх отошёл от него, Совет подумал, что теперь, по крайней мере на сегодня, его страдания закончены. Но на этом пытка коммуниста не окончились, она только начиналась.       Паника в глазах у коммуниста стала нарастать, когда он увидел пошлость в алых глазах арийца. Совет отползал к стене, но ему это уже вряд ли поможет. Он в ловушке и наказание действительно будет жестоким.