быть рядом

Ранняя осень в этом году выдалась на удивление солнечной и тёплой, была чем-то вроде своеобразного продолжения ушедших дней жаркого, переполненного событиями лета: серые тучи пока ещё ни разу не загораживали собой солнца и не омрачали светлого неба голубоватого оттенка, не перекрывали путь золотистым лучам, позволяя пронизывать ярким солнечным светом буквально каждый лист на деревьях, что уже успели начать обзаводиться яркими красками, за которые многие люди так любили осень. И в погоду, подобную этой, хотелось подольше не возвращаться домой, задержаться на очередной прогулке с лучшими друзьями, ведь впереди был ещё целый учебный год и потому хотелось продлить каждый из таких моментов, пожелать, чтобы определённые дни не заканчивались и вовсе, хотя и все прекрасно понимали, что рано или поздно на смену осени придёт зима. Время года несомненно более холодное, но от этого не являющееся тем отрезком времени, что не оставило бы после себя положительных эмоций и воспоминаний. Вот и сейчас, стоило только прозвенеть звонку, что ознаменовал окончание последнего урока, Джерри записал очередное задание на дом, наскоро сложил все учебники в синего цвета рюкзак, который закинул на плечо и надев лёгкую курточку, буквально выбежал из здания школы, замедлив шаг лишь на лестнице. Невольно жмурясь от обилия света, он подставлял веснушчатое лицо солнцу и с тёплой улыбкой на губах вслушивался в шорох листвы деревьев, плавно качающихся от ветра, отдалённый шум автомобилей, проезжающих по дороге пролегающей около школы и совсем близкие разговоры, а иногда крики и визги детей, которые если и не пробегали мимо него с завидной скоростью, торопясь на автобус или навстречу родителям, приехавшим за ними, то просто спокойно проходили рядом, ведя с кем-то оживлённый диалог на самые разные темы. Позади была первая рабочая неделя в этом учебном году и даже на учеников старших классов, на которых обычно нагрузки приходилось больше всех прочих, пока ещё не успели сказаться ни увеличенное количество домашнего задания, ни дополнительные занятия вроде секций и тренировок (а возобновятся они со дня на день), ни даже подготовка к предстоящему осеннему балу, которая обычно начинается со второй недели сентября, почти за полтора месяца до самого праздника лишь для того, чтобы каждый класс успел подготовить номера, костюмы, а огромное здание школы было украшено в срок, раз каждый год к мероприятию подбиралась определённая тема. И неизвестной тематика торжества оставалась до самого собрания, на котором, совместно с учителями, активистами и старостами классов она и выбиралась. Наконец отвлекаясь от размышлений и наблюдения за всем, что происходило вокруг, рыжеволосый слегка тряхнул головой, окончательно возвращаясь в реальность. И лишь после, наконец взглянув на наручные часы, парень слегка растерянно оглядывается по сторонам, понимая, что автобус должен вот-вот подъехать, а его братья в очередной раз где-то задерживались. И из хорошего было, пожалуй, только то, что сегодня, кажется, в планах не было ничего такого, из-за чего бы пришлось ехать на другой конец города, чтобы закончить с тем или иным делом. Но не успевает он и опомниться, как по правую и левую сторону от него оказываются те двое, взявшиеся как будто из ниоткуда. И пускай Джереми, Джорджи и Джерри, в их случае, как три капли воды с первого взгляда были похожи, они отличались друг от друга достаточно, если узнать братьев получше. Но даже давние друзья их до сих пор путали, а единственными, кто их различал в полной мере, были их родители. Потому "спасением" от того, чтобы не путать их между собой постоянно и было то, что Джереми и Джорджи учились в одной параллели, а Джерри – в другой. Но даже так, ради шутки, братья могли доставить некоторые проблемы, если персонал школы или учителя всё-таки узнавали, кто есть кто, а было это вполне возможным, стоило лишь понаблюдать за их манерой поведения. Но совершали братья данную "подмену" ещё с начальной школы, да и не творили ничего такого, что могло бы выйти за рамки разумного, и это стало со временем причиной, по которой их никто сильно не отчитывал. — Тебе родители позвонить пытались, но ты так и не ответил. Да и мы дозвониться не смогли, — произнеся это, Джереми достаёт свой смартфон, вероятнее всего для того, чтобы посмотреть количество раз, которые он пытался дозвониться до Джерри. — Кажется, телефон разрядился, — пожимая плечами и на всякий случай всё-таки проверяя уровень заряда, он разочарованно вздыхает, потому как оказался прав. — А чего? Есть что-то важное? — Семейный ужин. Сам прекрасно знаешь, что пару раз в месяц у нашей семьи всё же есть повод собраться вместе. И я этому факту до сих пор рад, — достаточно кратко поясняет уже Джорджи, идя теперь чуть впереди, но задом наперёд, рискуя при этом столкнуться с кем-нибудь. — Так значит... — Да, всё как обычно. За нами заедут и на эти выходные сможем остаться у родителей. Как насчёт просмотра какого-нибудь фильма? Мне это кажется неплохой идеей. Они обожают, когда мы собираемся за каким-нибудь занятием и в прошлый раз это был, кажется... — Чемпионат по старым настольным играм, которые мы нашли на чердаке. С учётом того, что даже там оборудована неплохая комната, удивлён, что подобное вообще могло заваляться где-нибудь, — быть озадаченным этой темой удаётся Джорджи всего несколько секунд, ведь тот правда слегка толкает какого-то парнишку, за что спешно извиняется и теперь уже идёт по правую сторону от Джерри так, как полагается ходить. — Признай, что нам просто везёт. Это было как минимум весело и к тому же, я обыграл тебя несколько раз, — самодовольно улыбнувшись, Джерри вместе с братьями наконец покидает территорию школы. Отец их наверняка уже отправил водителя, который должен подъехать в ближайшее время. Выходные обещали быть проведёнными как минимум хорошо и ко всему прочему в семейном кругу, что братья просто обожали. По причине частой занятости и расстояния между их квартирой и домом родителей, они просто не успевали надоесть друг другу.

***

На улице постепенно начинало темнеть. Скоро загорятся первые фонари, а температура воздуха будет постепенно опускаться, да и ещё задерживаться где-либо получится навряд ли, чтобы это потом можно было объяснить. Медленно поднимаясь по лестнице, блондин останавливается на крыльце серого, старого двухэтажного дома, видавшего лучшие времена, в очередной раз задумываясь над тем, насколько ему это нужно. Он и без того каждый день задерживался в школе настолько, насколько это представлялось возможным, иногда оставался ещё и на подработку где-то в городе, но рано или поздно всё равно приходилось возвращаться в дом, до школы от которого идти было всего пять минут. Пять минут, отделявших его от чувства спокойствия за то, что хотя бы там его не станут обвинять во всех смертных грехах за малейшую оплошность или, того хуже, не ударят в порыве злости, какую практику Ральфу уже не раз приходилось проходить дома. Кладя руку на прохладную металлическую ручку, он поворачивает её. Всё верно, дверь в очередной раз была оставлена незапертой, и пускай парень каждый раз брал с собой ключи, словно по давней привычке, каждый раз в них не было необходимости. Отец относился к безопасности дома слишком безответственно, когда в очередной раз уходил из дома вплоть до самого вечера, возвращаясь уже совершенно непредсказуемым, сильно выпившим, в ужасном расположении духа. И к сожалению, так было слишком часто. — Я... Я дома, — на всякий случай тихо оповещает светловолосый о своём приходе, на тот случай, если отец всё же был дома и сейчас спал. Вешая верхнюю одежду на вешалку, Ральф проходит далее, с осторожностью, крадучись, заглядывает в каждую из комнат и медленно, с облегчением выдыхает. Находиться в одиночестве было куда проще, нежели терпеть нравоучения или замечания в свою сторону. Именно потому Владимери позволяет себе подниматься по лестнице, что скрипела от каждого шага, достаточно спокойно, никуда не торопясь, но в большинстве случаев ему приходилось делать это быстрым шагом, лишь бы поскорее оказаться в своей комнате или на чердаке, где он частенько запирался. Это было что-то вроде дополнительного личного пространства уже на протяжении долгого времени, буквально с момента их переезда сюда, когда блондин был ещё ребёнком десяти лет и когда он исследовал здесь почти каждый уголок и цветущего некогда сада, и самого ныне в какой-то мере обветшалого здания, в надежде найти что-нибудь интересное, а тогда даже самая мелочь казалась ему настоящей находкой. Он просто знал, что предыдущие владельцы просто обязаны были оставить после себя что-то и не прогадал. У них тоже был ребёнок и именно он обустроил себе на чердаке небольшое укрытие от внешнего мира, построил свой собственный, но многим меньше по размерам мирок, откуда забыл забрать некоторые вещи, в последствии ставшими памятными для Ральфа. И предметы эти были памятью о том счастливом и беззаботном времени, когда ему думалось, что всё это никуда не денется и останется в том же виде на долгие годы вперёд. Около пяти минут проходит в молчании, пока лёжа на широкой кровати, парень молча смотрел в сероватый потолок, размышляя над первой учебной неделей, прошедшей слишком быстро, так, будто её и не было. И тишина, в которую погрузилась не только его комната, но и весь дом, не казалась ему давящей или нагнетающей, будучи делом обычным и до такой степени привычным, что если некоторые люди от тишины такой полезли бы на стену, то Владимери был ей только рад. Тишина лишь сообщала ему о том, что дома, кроме него самого, никого не было, но даже так любой звук заставлял настораживаться, словно Ральф всегда находился в ожидании худшего и возможно, это было наилучшим вариантом из всех доступных, при тех условиях, в которых если не позаботишься о себе сам, то никто другой об этом даже не подумает. Хлопок двери, раздавшийся с первого этажа, заставляет напрячься, но вместе с этим притихнуть и начать вслушиваться в каждый скрип, шаг, посторонний звук. Внутри что-то будто сжалось, заставляло изрядно нервничать и даже невольно вздрогнуть. За окном было слышно, как ударяется об стекло ветка близстоящего дерева, шум ветра так же был вполне различимым, но вместе с тем парень понял, что в этот раз отчим вернулся чуть раньше, к тому же не один, и это была ещё одна причина, по которой стоило бы сейчас избегать общества некогда почти самого близкого ему человека, за столь короткий срок ставшего таким далёким и того незнакомца или же незнакомки. За прошедшие полтора года Ральф начал ненавидеть самой лютой ненавистью вид пьяного отца, запах "перегара" от него и тех крайне неприятных и сомнительных людей, в компании которых тот возвращался из очередного бара, занимая в добавок ко всему прочему кучу долгов у друзей или просто знакомых. Удивительным, как считал парень, чуть ли не ещё одним Чудом Света был тот факт, что Джеймса ещё не выгнали с его работы. И если это была не нехватка рабочих, то ничем другим это просто не объяснялось, но это злило, порой доводило до нервного срыва, что случались у Ральфа весьма часто, ведь иногда нервная система просто не справлялась, не могла выдержать подобного каждодневного давления. — Ральф, живо подойди ко мне, — язык у мужчины заплетался, это было слышно даже на расстоянии, а недовольства и злости в голосе громком, хриплом, было хоть отбавляй. Но дело было в том, что блондин не знал, что же не так он сделал в этот раз. Руки и ноги будто сковало на мгновение, они просто не хотели его слушаться, но делать было нечего, ведь Владимери знал, чем могло окончиться непослушание. — Иду, — крикнул он, чтобы его услышали и на первом этаже тоже, после чего медленно поднялся с кровати, приоткрыл дверь и бесшумно, тенью проскользнул в коридор, откуда не так далеко оставалось и до той самой противно скрипящей лестницы. Спустившись примерно до середины, светловолосый кивком здоровается. Внизу, в компании какой-то подвыпившей женщины, стоял Джеймс, мужчина сорока лет, с тёмными волосами, довольно высокий и несмотря на свой образ жизни, сумевший, однако, более или менее сохранить прежнюю форму. Именно по этой причине Ральф не мог ничего противопоставить ему, когда на парня в очередной раз замахивались, и поэтому же не повезло отсидеться в комнате за очередной книгой или пролистыванием ленты соц.сети, ведь если, условно, в гости приходили мужчины, Ральфа даже не трогали, считая, что разговоры эти не для него и он не должен здесь не то что вмешиваться, а даже находиться. А вот девушек или женщин его отец приводил крайне нечасто, может, из-за каких-то личных принципов, а может из-за того, что просто понимал, что не может найти в них того, что так старательно искал. И если бы он когда-нибудь спросил мнения сына об очередной гостье, оно было бы со стопроцентной вероятностью отрицательным. Светловолосый не желал видеть какую бы то ни было мачеху в их семье. Но вид женщины не вызывал особой приязни к ней. Внешность была пусть и самая обыкновенная, но макияж был слишком бросок, одежда вызывающей, а сама она наверняка будет пытаться показать себя той, кем не является и вероятно, останется на ночь, но лишь на одну, как это бывало. И больше всего, пожалуй, раздражал её слегка затуманенный выпитым количеством алкоголя, но тем не менее оценивающий взгляд, будто что-то выискивающий, выхватывающий из всего внешнего вида Ральфа какие-то отдельные детали для более общей картины и он точно знал, куда она сейчас смотрела, но молчал, ведь скажи он ей сейчас чего лишнего и ему почти наверняка попадёт от мужчины. — Тебя не учили выходить и здороваться с гостями? Сидишь там, в своей комнате, вечно чем-то занят. Уроки, чтение... Я и так жалел тебя, когда ты несколько недель сидел сидел дома, вон, в школу новую перевели, только вот отдачи от тебя никакой, — это могло продолжаться вполне достаточное количество времени, ведь Джеймс привык обвинять во всех своих несчастьях окружающих. А ведь началось сейчас всё лишь с того, что он просто не вышел из комнаты. И поняв, что внимание своё мужчина переключил на сына, женщина медленно вышла за дверь, на улицу, подождать там. Конфликт её интересовал не шибко. "Нет, нет, нет... Стойте, пожалуйста, не уходите", — мысленно взмолился блондин, с надеждой во взгляде смотря на дверь, за которой скрылась гостья, служащая неким барьером. Для него – физическим, для отца – ментальным. При посторонних мужчина не трогал его, мог лишь в открытую прикрикнуть, всем и вся поведав при этом, какой непутёвый у него растёт сын. Но из-за чего такая ненависть? Всё потому, что он слишком похож на свою мать? Или потому, что он был с ней в тот самый день? Ведь он старался, делал всё возможное, чтобы всего-то нормально жить, что было обыкновенным человеческим желанием, получая в ответ за это, однако, лишь гнев, обиду, боль и постоянный страх перед будущим днём, и от страха этого он уже просто-напросто устал. — Я просто не слышал, как вы вошли, я бы спустился, правда. Ты же знаешь... верно? — тихий голос его предательски дрогнул, а по телу прошлась мелкая дрожь. Сосчитав про себя до пяти, парень попытался успокоиться, иначе всё это не будет казаться убедительным. Стоящий напротив него человек был неадекватным и то, что скорее всего было внутри того и ранее, просто получило развитие полтора года назад. Джеймс был психически неустойчив и к тому же болен, раз проявлялось это всё в неконтролируемой агрессии. — Ты врёшь! Ты не мог не слышать. Тебе мало было прошлого раза?! — буквально прошипев последнюю фразу, мужчина оказывается рядом с Владимери младшим слишком быстро, раз тот не успевает назад и шага ступить. Несколько секунд смотря на сына с ненавистью, так чётко прослеживающейся во взгляде и прищуром, при этом сжимая его плечо до такой степени, что хотелось вскрикнуть, так отец Ральфа стоит ещё несколько секунд. Выпил тот немало и алкоголь был самый разный, что можно было отличить в какой-то мере по запахам тоже. Дрожь была готова вновь пробрать парня. Только более крупная, частая и сильная, заставляющая, если её не контролировать, стучать зубы друг об друга. И если бы он сейчас не ухватился за перила, то явно бы приложился затылком об одну из ступеней. Но новых ушибов и синяков это не отменит и из хорошего было лишь то, что они были не на лице, ведь это сразу привлечёт внимание учителей, а отцу вызов в школу к чёрту не сдался. Он всё равно бы не пришёл к директору. Боль медленно расходилась по телу, в уголках глаз заблестели слёзы от внезапных болевых ощущений и никак не желающего отходить на задний план липкого чувства страха. Моментально вскакивая на ноги, хотя сделал бы он это более живо, видели бы оба его глаза нормально, колени не дрожали, а боль в теле не отзывалась при каждом движении новой волной. Вот потому он и забегает в свою комнату, забирается на кровать и почти вжимается в угол, лишь бы почувствовать себя в безопасности. Но делал он это почти неосознанно, лишь ища поддержки и места, где можно было укрыться, как было уже не первый раз и от того, что мозг отдаёт команды в такие моменты уже слишком автоматизировано, становилось жутко. Вероятно, организм просто не хотел погружать себя в ещё больший стресс.