Вкус крови и Страсти

      Элизабет не контролировала свое тело, оно хотела его всего, сейчас, немедленно. Но Мелиодас не торопился, он медленно расстегнул пуговки кофты и сбросил её на пол. Она снова впилась в его рот, требуя большего, но он нежно отстранился от нее и приложил палец к губам. — Тсс, не торопись. Ты слишком нервничаешь. У нас сегодня есть время, много времени, и я не хочу спешить.       И не торопился, сводил ее с ума, медленно снимая одежду. Когда он расстегнул блузку и распахнул ее, Эли закусила губу. Мелиодас наклонился к её груди и провел языком над кромкой бюстгальтера. Соски заныли, затвердели. Элизабет уже понимала, что ее ждет пытка, и в горле пересохло от предвкушения. Сбросив блузку на пол, нервно поведя плечами. Он усмехнулся, поцеловал её шею, поднялся к скулам, избегая губ. Она начала мелко подрагивать, когда Мелиодас спустил лямки лифчика с плеч. Потом уверенно щелкнул замочек сзади, и она осталась обнаженной по пояс. Он смотрел на ее грудь жадными, голодными глазами, и его взгляд возбуждал сильнее ласки. Элизабет захотелось схватить его за волосы и притянуть к себе, почувствовать его всего. Но он лишь провел кончиками пальцев между грудей. Расстегнул юбку, стянул вниз, и она осталась в трусиках и колготках.       Мелиодас приподнял Эли за талию, пронес через комнату к постели и осторожно положил на подушки. Он накрыл ее своим сильным, накаченным телом, и она почувствовала его член под жесткой тканью штанов. Тихо застонав, она предвкушала вторжение.       В тот же миг его ладонь накрыла ее грудь, он намеренно едва касался грубой кожей чувствительного соска, а Эли захотелось, чтобы он сжал его пальцами. Она прогнулась, умоляя о ласке, но вместо этого ее коснулись его мягкие, горячие губы, они обхватили сосок, язык осторожно описывал круги вокруг ореолы, и Эли почувствовала, что уже вся горит, пульсирует, что готова кончить.       Мелиодас посмотрел в глаза, и она задохнулась. Какой взгляд. На нее никто и никогда так не смотрел, как он. Его губы спустились к плоскому животу, оставляя влажные следы на воспаленной коже. Послышался треск материи — он разорвал ее колготки в клочья, потом вслед за ними трусики и раздвинул ноги. Элизабет казалось, что она сейчас зарыдает, что ее разорвет пополам от неудовлетворенного желания. А потом его губы коснулись ее киски, и она вскрикнула, вцепилась в его волосы, но оттолкнуть не могла, силы воли не хватало. Его губы и язык были осторожными и вместе с тем умелыми, Эли балансировала на грани, уже готова была умолять его на коленях. Он что-то шептал ей, а она его не слышала, сжимала простынь дрожащими пальцами, задыхалась, сходя с ума от страсти. Пока наконец-то он не дал ей то, чего она так хотела. Элизабет думала, что потеряет сейчас сознание. Все тело выгнуло дугой, ломило каждую клеточку от сладкой судороги. Мелиодас накрыл ее собой, Эли видела, как блестят его губы от влаги. Он вытер рот тыльной стороной ладони и медленно облизал ее. Она все еще подрагивала после яркой вспышки экстаза, ноги дрожали.       Эли притянула его к себе и поцеловала. Он пах ею, это было так эротично, волнующе. С ним рухнули все запреты, и ей хотелось дарить ему всю себя, отдавать, бросать к его ногам, позволить все.       Скользнув руками под его рубашку, ощупывая крепкие мышцы на его груди, лаская плоский живот. Ей вдруг подумалось, что надо бы немного пошалить и поласкать его. Ее пальцы сжали его член поверх штанов, и он тихо вздохнул. Эли нашла его губы снова, обвела их языком уже смелее, расстегнула ремень, потянула змейку и сжала пальцами его плоть. От одного прикосновения к нему у нее закружилась голова. Какая гладкая там кожа, какая горячая, пульсирующая мощь. Эли толкнула Мелиодаса, опрокидывая на спину, стянула с него рубашку через голову, потом штаны, трусы. И наконец-то могла рассмотреть его тело, каждый миллиметр. Она трогала татуировку, шрамы на груди, так похожие на следы от лезвия ножа. И понимала, что совсем его не знает. А ей хотела быть в курсе всей его жизни.       Знать о том, откуда взялась эта татуировка, о каждом шраме, о его детстве и о чем он мечтал, когда учился в школе. Нежно трогала его грудь, живот, мускулистые ноги. И в голове пульсировала мысль: «Он мой, он только мой». Элизабет никогда не видела более красивого мужского тела. Не то чтобы он был атлетом, но его мышцы рельефно выделялись на теле, светлая кожа блестела. Эли наклонилась, провела языком по его груди, и он вздрогнул, сжал ее плечи. Спустилась ниже, изучая его тело, наслаждаясь прикосновениями, обхватила член пальцами и застонала сама, чувствуя, насколько он большой, как с трудом помещается в её ладонь, как пульсирует под её пальцами, готовый взорваться. Мелиодас перехватил ее запястье, когда она прошлась по стволу вверх и вниз, глядя на мощную плоть, как завороженная. — Теперь я, — хрипло прошептала и отбросила его руку, и он покорился. Элизабет склонила голову, и, когда почувствовала его у себя во рту, ей захотелось закричать от восторга. Мелиодас осторожно трогал ее волосы, он наблюдал за ней, прикрыв веки, его дыхание было прерывистым, со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Внезапно он схватил меня за плечи и опрокинул на постель. Он долго смотрел ей в глаза, а потом тихо прошептал: — Я хочу, чтобы ты была со мной всегда, каждый день, каждую минуту. Я хочу, чтобы ты была моей, Элизабет. Она подалась вперед, распахнула ноги, впуская его в себя, чувствуя, как он растягивает её изнутри и, несмотря на влагу, с трудом помещается там. — Посмотри на меня. Элизабет посмотрела и утонула в его зеленых как луга глазах. — Скажи мне, что ты моя…       Мелиодас яростно вдавил ее в постель, подхватил ноги под колени, вонзился еще глубже. Он начал двигаться как одержимый. Она стонала, царапалась и вскоре уже сама кричала ему в ухо, выгибаясь на постели, вторя его движениям. — Я твоя… твоя, твоя и не чья больше.       Смотря на сладко спящую девушку у себя на груди Мелиодас раз за разом все больше убеждался, что больше не смыслит жизни без нее. Она его все.       Несмотря на то что на дворе уже утро, они крепко спали после долгой и сладкой ночи проведенной вместе. Обнимая свое сокровище, он становился еще счастливее. Он нашел свое спокойствие и умиротворенность рядом с ней. По прошествии трех лет он обратил ее в вампира, к ним прилетали Зелдрис с Гельдой, и они ходили на прогулки или же проводили время за разговорами у них дома. Теперь их ничто не сможет разлучить, они на веки вместе. Века будут идти один за другим, а они все так же сильно будут любить друг друга.