Два на три

Аня просыпается от того, что Костенко тяжело дышит во сне. Мечется. Когда под тобой взбрыкивает подушка, волей-неволей проснешься. Сначала хочет его разбудить, а потом замечает изгиб тренированного тела, чувствует пульсацию в паху и невольно улыбается. "Это, оказывается, не кошмар", - шепчет заговорщески ему на ухо и целует в шею. Ошибаешься, мог бы ответить Костенко. Кошмар. *** Леха и трава - вещи, ни в какой реальности не разделимые. Кажется, они праздновали таким затейливым способом получение им ментовской формы - вот уж ирония. По всем поверхностям были расставлены миски, тарелки, вазы с едой, в комнате стоял такой кумар, что можно было и не затягиваться. Они валялись на полу и ржали над какой-то фигней. - Гош, а помнишь, у твой этой, блондинки, была дурацкая куртка типа Back to USSR, и там герб такой дурацкий. И Леха не сдержался и рассказал ей, что за оскорбление символики страны пятнадцать суток ареста... Грянул новый взрыв хохота. - Ага, а она, - захлебываясь смехом, продолжил сам Леха, - реально, короче, решила, что это герб России и так напугалась. Наська ее потом успокаивала еще. - Но на следующий день мне позвонил ее старший брат и начал угрожать, говорить, что если я ее... хоть пальцем... пришлось попросить Костенко, чтобы завез на встречу с ним на служебной машине. А там еще спецназовцев пара в тот момент была... без оружия, просто, с тренировки ехали... Больше, в общем, не видел я ее. А славная была девочка. Даже не успел с ней... ну это самое. - Не повезло, - прокомментировал Леха, бросая в рот шоколадную конфету и аж причмокивая от удовольствия. - Не переживай, - ободряюще заметила Настя, и, повинуясь раскрепощенному состоянию, повернулась к лежащему в середине Гоше, обняла и чмокнула в щеку. - Гошааанчик, - поддразнил его Леха, - да у тебя опять привстал, да? Давай-давай я тебя тоже поцелую... Задыхаясь от смеха, он переворачивается к Григорию, шутливо обнимает и действительно целует в щеку, чуть не попадая в губы. Гоша изумленно выдыхает. - Ха, что реально стояк, Гошан? - Реально, - выдыхает Гоша, откидываясь на спину и закрывая глаза. Когда-то надо было прыгать в эту пропасть. Эйфория переворачивается другой стороной медали, щемящим отчаянием, давящей усталостью. Вот сейчас все и закончится. Все то, от чего у него так отчаянно шумело ниже пояса день за днем. Настя и Леха ошалело переглядываются поверх раскинувшегося парня. Гошины губы трогает легкая, горькая улыбка. - Ну давайте, скажите. "Иди вон, извращенец". Леш, ты, наверное, хочешь мне втащить. Давай. Я не буду сопротивляться. Бей. - Ты дурак, что ли, - обескураженно бормочет Леха, - не хочу я тебе втаскивать. Дурак. - Дурак, - дойдя до края, Гоша вдруг чувствует беззаботность. Бояться этого дня было гораздо тяжелее. Теперь, наконец, это все не будет мучать его день за днем, - конечно, дурак. Нечего было соглашаться на эту пытку день за днем. Анастасия и Алексей. Два бунтаря. Кричите друг на друга, целуетесь. И я, жалкий - как это там? - вуаерист. Представляющий себя на месте то одного, то другого... Ну что, уже пора? Собирать вещи? - Лежи где лежал! - прикрикивает Леха, не зная, что делать. Валится на спину и судорожно раскуривает косяк. Нет, ну трезво мыслить же все равно не получится, может хоть из ступора выведет. Настя молчит и не отсвечивает. Ждет, что будет дальше. Гоша протягивает руку и отбирает у Лехи косяк. Затягивается глубоко, не кашляя - не первая их такая ночь. Поворачивается к наблюдающим за ним Лехе, приподнимает брови, придвигается ближе и выдыхает в губы струйку дыма. Леха машинально ловит "паровозик" и у него кружится голова, как у салаги какого. "Да какая теперь разница", - проносится у Гоши в голове. Он протягивает руку и толкает Лешу в плечо, роняя на спину и нависает сверху. У Насти расширяются глаза. От ужаса? От восторга? - Прости меня, Леш, - бормочет Гоша и дотрагивается своим носом до его. "ТВОЮ МАТЬ!!!" Больше мыслей у Лехи нет. Хрен знает, что делать. То есть понятно, что - оттолкнуть, набить морду, выгнать, вышвырнуть вещи с балкона, номер из телефона стереть. Вот сейчас, только посмотрит, что будет дальше. И будет морду бить. - Прости... - и целует в губы. Мягко, горько, не как в первый раз, а как в последний. В нем неожиданно проглядывает что-то из детства, когда он был всесильным сыном всесильного отца, еще не избалованным гиперопекой. Целует в висок и шепчет, - сдавайся. Ты убит. Прежде, чем успевает вмешаться разум, губы шепчут в ответ: - Сдаюсь. *** Светлые волосы под пальцами. Мягкая кожа спины. Неверящий взгляд и он сам чувствует себя заклинателем змей, совратителем малолетних. А устоять невозможно. Где-то там, в реальности, Аня, лукаво улыбаясь, сбрасывает одеяло. Касается губами соска. А тело гнется, не в силах препятствовать. Не в силах противостоять. Подмять под себя губы, протолкнуть язык глубже, перевернуть на живот. Что бы ему ни снилось, Ане это нравится. Во сне он не начинает про "как это недостойно" и не думает про разницу в возрасте. Действует на инстинстах. И инстинкты у него... Забрать и защищать. Без грубости и пошлости. Руки скользят по телу от бедер и выше... Под пальцами ребра сквозь кожу, что же за мода такая у молодежи, делать из себя скелет, так, что здоровое, молодое тело кажется легким... послушным... Она с удовольствием прогибается, чувствуя полностью вставший член. Его руки скользят выше, подтягивают ее выше, прогибаются и находят грудь. Грудь?.. Одна рука поднимается и гладит по длинным волосам... Длинным?.. Нерешительно замирает. "Проснулся", - с сожалением думает она. Видение искажается и рушится под пальцами. Под пальцами - она. Не он. Как же они похожи! Он любит ее долго, глубоко, с остервенением, стараясь не думать о том, кого чуть не увидел на ее месте. На месте так давно желанной девчонки, дурак, паскуда, извращенец! И он любит ее еще сильнее. *** Настя держит его руки вытянутыми вперед. Конечно, если он будет вырываться - не удержит. Но он не вырывается. Лицо полыхает, он утыкается в пол. Настя целует его в шею. Настя в шею - а везде ниже целует мужик. Настоящий. С членом. И он, Леха, разрешает ему это делать. Да что там разрешает - пока они его в четыре руки раздевали, пока уложили на живот, пока гладили по спине, по голове, по бедрам, у него, кажется, член продолбил дыру к соседям снизу. "Понятно же, что у меня длиннее", - вспоминается бахвальская фраза Григория и Леха судорожно сглатывает. Страх близится к панике, предвкушение возбуждает. Он хочет? Он боится? Настя успокаивающе гладит по волосам, обнимает. Он притягивает ее ближе, подтягивается и утыкается лицом ей в колени, обнимая за талию. Она привычная, родная, мягкая... В тишине раздается звонкий шлепок, он возмущенно дергается всем телом, но эти двое... слов не хватает... они привязали ему ноги. Кажется, он тогда не был против. - Ты же был очень плохим мальчиком, правда? - возбужденно шепчет Гоша ему на ухо. "ТВОЮ МАТЬ!!!" Он продолжает молчать. Он не сказал ни слова с самого начала. Не знал, что сказать. Сам не поняв, как, он сдался. Гоша блаженно улыбается и снова поднимает ладонь. Леха сильнее обнимает Настю, и она целует его в затылок. Это еще ерунда по сравнению с тем, что будет, когда Гоша раздвинет все нашлепанное и коснется языком. Вот тут Леха будет орать, требовать, чтобы он прекратил, рваться из Настиных рук, а она скользнет ниже, обнимет его руками и ногами и Лехин член как будто сам скользнул ей внутрь, заставляя заорать от удовольствия куда громче, чем от возмущения. Отталкивать настойчивый коварный язык не было больше сил. Когда язык сменился пальцами, он еще успел жалобно вскрикнуть, вызывая у Насти который уже по счету ярчайший оргазм. Когда пальцы сменяются членом, мир перестал существовать. *** Он отчаянно смотрел ей в лицо. Кусал губы и все-таки не смог сказать. Он никогда ей не расскажет, вдруг пришло в голову. Никогда. Ни за что на свете. И когда пришло решение, он вдруг вздохнул с облегчением, притянул ее к себе, поцеловал в макушку и пробормотал: - А вот теперь - точно спать. Аня хихикнула. - Спя спать! - притворно-строго буркнул Костенко, улыбаясь ей в волосы. И закрыл глаза.