I Have No Mouth and I Must Scream

I Что-то кричит. Что-то разрывает плоть. Боль необъятна. Вою. Вою. Вою. За что? II Есть Тишина. Не тишина, нет. Тишина. Она заслуживает заглавной буквы. III Вдох, выдох вдох выдох вдох и вы- дох — кто… кто я? IV Здесь только тьма, и боль, и ничто, и я — ведь я и правда «я», существо вне этой тьмы (я надеюсь) … не могу … двигаться. Я кричу. Но из моего рта не вылетает ни звука. V Воздух холодный. Или мне только кажется. Мне холодно. (просто самообман, я пытаюсь выдать желаемое за действительное, ведь я даже не знаю, жива я или мертва… существую ли я вообще…) Воздух холодный. Вот бы у меня было одеяло. VI Воспоминания. Неясные воспоминания. Есть те, в которых я велика и могущественна. Есть те, в которых я держу на руках двоих детей. Есть те, где я танцую пляску смерти, принявшей человеческую форму. Но еще есть те, в которых я сижу и смотрю на людей, танцующих на экране, и смеюсь с друзьями, которых не могу разглядеть, и кладу странные маленькие штучки себе в рот, и жую их, и… У меня есть Мать и Отец, которые любят меня, и у меня есть голос, и я двигаюсь… Воспоминания, в которых нет крови и смерти и криков криков криков… Они мне нравятся больше остальных. VII Я слышу людей. Человека. Нет, не человека. Мама, говорит он мне с благоговением верующего, представшего перед своим Богом. Я не одинока. Я жива. Тот, другой, шепчет такие приятные вещи. Я освобожу тебя, Мама. Надежда почти сокрушает меня. Дай мне почувствовать синеву неба и попробовать воздух на вкус и испить свет звезд позволь мне снова дышать я не могу дышать мне больно я хочу освободиться помоги мне пожалуйста Зецу… VIII Ушел. Я не чувствую чужого присутствия, и от этого мне хочется выть. Зло, нашептывает мне что-то. Зло. Черный и Белый Зецу. (Создания плясали на экране, тысячи их, — план, придуманный сумасшедшей, чтобы вернуться к жизни…) Воспоминания подергиваются дымкой и умирают быстро, как мошки. Мой сын. Я чувствую лишь одно — нестерпимую жажду. Освободи меня я хочу освободиться… IX Кто-то зовет меня. Я должна ответить. Свобода щелкает меня по носу. Свобода, но не свобода. Я в цепях. Это хуже, чем пустота. Там я ничего не чувствовала. Теперь я лишь немного не дотягиваюсь до свободы кончиками своих пальцев. X Снова люди. Я чувствую энергию — знакомая, моямоямоямоя — но меня больше интересуют духи. Дети. Такие юные. Такие сломленные. Первое дитя — голубое пламя, схожее со смертью, я всегда была лишь заложницей, никто не будет скорбеть по мне, когда я умру — я тянусь и хватаю. Она печально мерцает. Я бы скорбела, шепчу я ей. Останься со мной, маленькая. Останься. Есть и другие, более слабые сущности: розовый потрескивающий камень, пузыри, витающие в воздухе, красная обжигающая ярость, клубы влажного пара, трепещущие крылья и прочие духи — и я забираю их всех. Мои дети — такие же как тот, другой, оставивший меня одну в цепях. Я хочу видеть их живыми. Их жизни украдены. Мной. Мной. Мной. (Есть и другой голос, и я влетаю в него с разгону, я сломала его, но он все еще держит меня, я не могу двигаться, я не могу сопротивляться…) Их тела утопают в земле у моих ног, и я баюкаю их в своих корнях. Когда я буду свободна, обещаю я им всем, вы снова будете жить. Я обещаю.