Хорватские шашки на мировой доске

      10 октября 2014 года, стадион Васил Левски       Квалификация Евро       На трибунах слышны взрывы, и он только сжимает зубы. Он знает, что будет дальше, не может не знать, это привычно, обычно, обыденно. Должен был отвыкнуть, сколько лет прошло, ан нет, въелось, как клеймо на душе: слышишь взрывы — значит, сейчас будет пламя. Впрочем, не им, не пламенным бояться открытого огня. Тем более, все они знали: в этом матче обязательно полыхнет, иначе быть не может. Знали с той секунды, когда звуки хорватского гимна заглушил свист с болгарских трибун. Они продолжали петь, как будто одиннадцать человек, ну ладно, пусть даже тридцать, если посчитать запасных и штаб, пусть даже полторы тысячи, если посчитать болельщиков, могут перекричать тридцатитысячный свист и оскорбления.       Когда-то болельщики ЦСКА — да и соперники клуба — шутили, что у него на самом деле два сердца. Когда первое у всех уже помирает от нагрузок, у него начинает биться второе. Так и сейчас: взрывы, и первое сердце пропускает удар, а второе немедленно подхватывает ритм, не дает растеряться. Он бросает короткий взгляд на Дарио: «Если начнется…» Взглядом больше не скажешь, да им и не надо больше, столько лет играют бок о бок, что понимают друг друга без слов. «Ты — к болельщикам, я к судье или полиции», — командует Дарио одними глазами.       «Если потребуется», — добавляет Ивица про себя. Ему хочется, чтобы не потребовалось, но он понимает, что надеяться на то, что «парни», начав взрывать боеприпасы и зажигать файеры, успокоятся, по меньшей мере, глупо. Никакого «если» не существует. Никаких сослагательных наклонений. Начнется. Потребуется.       Не проходит и пяти минут с первых взрывов, как он видит: сектор, заполненный Bad Blue Boys, полыхает. На табло — 22 минуты ровно. Фейеры летят в сторону поля, на трибуны, разгорается пламя. А с секторов, которые оставили пустыми, чтобы отделить Bad Blue Boys от болгарских болельщиков, к полю спускаются полицейские. Ростовые щиты, шлемы, бронежилеты… Ему плевать, остановил ли арбитр игру. Ему плевать, что кто подумает. Ивица бежит в сторону сектора с хорватскими болельщиками, ловя краем глаза две синие тени за плечами: кто-то бежит вместе с ним. Упирается в холодный, пронзительный взгляд с первого ряда. Как зовут того, кто так холодно и внимательно смотрит на него, Ивица не может вспомнить. Круно? Крас? Кор? Память подводит, будь сердце одно, оно бы тоже подвело, да только второе продолжает биться уверенно и размеренно. За спиной лидеров Bad Blue Boys алое пламя файеров, дым поднимается в небо, взрывы оглушают даже сквозь свист болгар.       — Мужики, ну мы же щас всрем из-за вас! — возмущенно выдыхает кто-то за левым плечом Ивицы. Он скашивает взгляд: Вида, конечно же.       — Мы не хотим крови на трибунах, — веско добавляют из-за другого плеча. Марио. Он-то почему решил подойти к болельщикам? Взрывы оглушают, несколько фаеров летят в сторону полицейских, четкими рядами подходящими к трибуне. У них мало времени, ему надо найти ту единственную фразу, которая подействует на лидеров ВВВ.       — Мы выиграем, — сухо произносит он. — Но мы выиграем, только если вы не заставите нас проиграть.       Круно? Крас? Кор? облокачивается на металлическую решетку ограждения.       — У нас еще много фаеров, дымовых шашек и петард, — в глазах бритого мужчины в черной куртке — насмешка. «Куда прикажешь это все девать?» — читает Ивица во взгляде.       — Пожарьте на фаерах шашлыки, — нарочито грубо отвечает он. Краем глаза Ивица видит, как Дарио что-то лихорадочно объясняет офицеру полиции, машет рукой в сторону трибун, где идут переговоры. — Это будет хотя бы смешно.       Лидер ВВВ хохочет, протягивает ему руку. Ивица сжимает ее так сильно, как может. Больше всего ему сейчас хочется переломать эти крепкие пальцы.       — Унизьте их, — почти что приказывает Круно? Крас? Кор?       — Да ты чо, мы им такой голешник закатаем, в жизни не забудут! — влезает Вида, тоже отвечая на рукопожатие.       Через несколько секунд, Ивица видит, что к ним подбегает Дарио. «Получилось?» — спрашивает Срна взглядом. «Ну такое…» — неопределенно отвечает Ивица. «Блядский цирк», — выдыхает Дарио.       Дарио здесь, а значит, Ивица может возвращаться на поле. Все переговоры и дуэль взглядов заняли хорошо, если пять минут.       Он отходит и слышит, как лидер ВВВ говорит Дарио:       — Это им за лазеры вам в глаза и свист во время гимна.       Ответа Ивица уже не слышит, он смотрит на бровку: там, натянутый, как струна, в зеленоватом дыму, стоит Нико. Молчит, скрестив руки на груди. «Это правильно, — кивает Ивица. — Тренеру нельзя суетиться в такой ситуации».       Матч продолжается, и еще через десяток минут они забивают. Смешной гол, который болгары точно не забудут — записывают его как автогол. И все же одиночные взрывы на трибунах все еще слышны.       В начале второго тайма Ивица бросает взгляд на трибуну с ультрас. Там, вроде бы стало спокойнее, и все же что-то гложет. Недоверие? Боязнь проиграть? Второе сердце бьется ровно и спокойно, и Ивица решает довериться ему и просто играть.       В середине тайма он видит, как на хорватской трибуне вспыхивает костер. В паузе улучает секунду, подбегает к трибуне, и останавливается, уловив шевеление губ Круно? Краса? Кора? :       — Шашлыки.       С трибун тянет жженым пластиком и жареным мясом.       Двадцать оставшихся минут игры кажутся вечностью. Надо выдержать, надо удержать счет, чтобы паленое мясо на трибунах не оказалось человеческим.       Второе сердце начинает работать на полную.