N дней до

Поспать той ночью Нику так и не удалось. Как бы он ни укладывался, тупая, ноющая боль в пострадавшей руке — да какая это теперь была рука! — не переставала беспокоить. Хотя, наверное, не выпей он обезболивающего, ощущения были бы куда хуже. А если и выходило отвлечься от физической боли, усилием воли отодвинув её на задворки сознания, назойливые мысли о том, что произошло, покоя всё равно не давали. Одна часть разума беспрерывно вопила, прокручивая воспоминания прошедшего дня, тогда как другая — монотонно перечисляла утраченные возможности: писать от руки, стрелять, в конце концов, держать одновременно вилку и нож. Ник ворочался в постели и время от времени открывал глаза, с нарастающим отчаянием рассматривая перемотанный бинтами обрубок руки. К утру — часов тут, разумеется, не было, но пленников кормили трижды в день, так что приблизительное время можно было определять по приёмам пищи — Ник окончательно погрузился в апатичное уныние. Он чувствовал себя абсолютно бесполезным, морально и тем более физически неспособным помочь хотя бы самому себе — что и говорить о Лоре или ком-то ещё. Даже если бы ему неведомым образом удалось выбраться из камеры, разве смог бы он освободить напарницу, или выбраться из здания, или вообще что-нибудь сделать? Да и если бы получилось сбежать, куда бы Ник пошёл? Кому бы он понадобился таким? И какой тогда был смысл сопротивляться, с чем-то спорить, что-то доказывать? Ровным счётом никакого. Когда в помещении появился их тюремщик, молодой мужчина с седыми волосами, которого даже мысленно язык не поворачивался назвать человеком, Ник никак не отреагировал — зачем? Когда пара охранников вытащила его из камеры и швырнула на колени, встать он даже не попытался. — Игнорируешь меня? — осведомился мужчина. Ник не ответил, даже не взглянул в его сторону. — Отвечай, когда я спрашиваю, — приказал мужчина; раздался щелчок предохранителя. — Или твоя подруга умрёт. Немедленно. — Мужчина выстрелил куда-то в сторону, и пуля с оглушительным звоном отскочила от металлической стены. Ник сглотнул. Если Лора погибнет по его вине, он этого попросту не переживёт. Поэтому он мысленным усилием постарался собрать в кучу беспорядочные мысли и выдавить из себя ответ — только вот подходящие слова никак не находились. Какое жалкое, должно быть, зрелище. — Хорошо, — неуверенно отозвался Ник. — Я... извините. — По-видимому, наказание пошло на пользу твоим манерам, — заметил мужчина. Лора из своей камеры вполголоса выругалась в его адрес, но он, к счастью, повёл себя так, будто ничего не услышал. — Надеюсь, вы не забыли итог нашего предыдущего разговора? Предлагаю для начала его повторить. Не хотелось бы начинать всё заново. Итак? — Мы ваши, — с почти осязаемой ненавистью выплюнула Лора. — Мы ваши, — механически согласился Ник. — Не похоже, чтобы вы в самом деле в это верили, — покачал головой мужчина. — Как странно, не правда ли? — с ядовитым сарказмом поинтересовалась Лора. — Впрочем, пока что это не так важно. Поступим так: всякий раз при начале и окончании нашего с вами разговора вы будете это повторять — чтобы гарантировать, что вы как следует запомнили наш небольшой результат. — Помолчав с десяток секунд, мужчина гораздо мягче, словно в какой-то жуткой пародии на сочувствие, спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Да какая разница? — Ник не успел задуматься, прежде чем произнести это вслух. — Кто знает? — загадочно усмехнулся мужчина. — И всё же? — Я не понимаю, что вы хотите услышать, — тихо признался Ник. — Не знаю, как ответить. Простите. — Тебе больно? — спросил мужчина с холодным, отстранённым любопытством. — ...Немного. — Хотя за последние часы боль усилилась; должно быть, действие таблеток, которые вчера дали Нику, заканчивалось. — Ничего, ты привыкнешь. Люди привыкают почти ко всему, разве нет? — Но моя правая рука... — Ник знал, что не должен был жаловаться, тем более, своему мучителю, однако слова вновь вырвались прежде мыслей. — Это правда, что многие из вещей, которые раньше давались тебе без усилий, ты делать больше не сможешь. Но ты сам в этом виноват. Ты решил, что мои предупреждения ничего не значат, и столкнулся с последствиями. Наказанием, если хочешь. Или ты не согласен? Ник понуро опустил голову. В каком-то извращённом смысле мужчина был прав: Ник, несмотря на обещанные последствия неповиновения, попытался дать отпор. Но это было попросту нечестно: называть увечье, нанесённое из безумной прихоти психом, решившим, что имеет право распоряжаться чужими жизнями, наказанием. — Если считаешь что-то из сказанного мной ложью, — настойчивее добавил мужчина, — укажи, где ошибка. Ник понятия не имел, как объяснить, что, хотя в том, что он говорит, логических ошибок нет, весь его подход к ситуации в корне неверен. У Чарли, будь он на месте Ника, возможно, и вышло бы, но Ник не знал, как подыскать нужные слова, — и существуют ли они вообще. — Наверное, вы правы, — склонив голову, сказал он, бессильный спорить. — Разумеется, — довольно ответил мужчина. — Помни об этом в следующий раз, когда надумаешь совершить глупость. И это касается вас обоих, — бросил он в сторону Лоры. *** Голос Джереми, пригласившего Чарли встретиться в обеденный перерыв, даже по телефону звучал встревоженно. В назначенное время — половину второго пополудни — Чарли пришёл в одно из кафе неподалёку от участка. Смысла в разговоре он не видел и подозревал, что Джереми откуда-то пронюхал о безуспешности его поисков — и не оставил идеи отговорить подчинённого от опасной затеи. Но Джереми, залпом выпив двойной эспрессо, смерил Чарли тяжёлым взглядом и сказал: — Не спрашивай меня, кто мне об этом сообщил — отвечать я всё равно не стану. Но ты получил, что хотел. Аструм готов с тобой поговорить. — Откуда вы... — хмуро начал Чарли, но оборвал себя: очевидно, все копы в этом чёртовом городе имели дела с загадочным бандитом. — Ладно, я понял. — Очень хотелось сплюнуть. — Где и когда? Настороженно осмотревшись, Джереми протянул Чарли сложенный пополам лист бумаги и, понизив голос, предупредил: — Будь с ним осторожен. — Прямо как вы? — со злым сарказмом спросил Чарли. — Тогда мне не стоило и пытаться его искать, не так ли? — Как знаешь, — вздохнул Джереми. — Просто... не провоцируй его. Помни, что у него есть заложники — и он не постесняется ими воспользоваться, если посчитает нужным. — Спасибо, конечно, за советы, — ответил Чарли, по-прежнему донельзя раздражённый, — но, учитывая ваше отношение, боюсь, мне лучше разобраться самому. Он убрал бумагу во внутренний карман куртки и, не прощаясь, вышел на улицу.