Нарисуй меня рядом

— Украина, какого чёрта?! — Взбешённо рычал Советы, когда сын взял его за рукав пальто и повел в свой дом. Коммунист и представить не мог, что найдет врага так быстро, но тот факт, что Рейх окажется у его сына, выводил Союза из себя. Он яростно и одновременно непонимающе смотрел на Украину, ожидая ответа. — Ты должен поговорить с ним. — Поговорить? Украина, объясни мне, что происходит?! Почему эта псина у тебя?! — Сейчас важно другое.  Отец… — Брюнет посмотрел прямо в глаза мужчины и продолжил, — не стоит жить прошлым. Жизнь одна и нужно научиться прощать. Что бы он не сделал — прошло…и то, что дядя Рейх сейчас здесь, не так важно…— украинец вздохнул, отпуская руку коммуниста, — я понимаю, что война — это…не просто мелкая причина. Это боль, ненависть, потери, но…ты должен поговорить с ним и простить… Как бы ни было тяжело. Союз ответил, но не сразу. Он какое-то время молчал, глядя на отпрыска, сведя брови на переносице, а затем вздохнув ответил: — Хорошо… Но не думаю, что из этого что выйдет. —  Иди. Украина легонько подтолкнул Советы к дверному проёму и тот нехотя вошел в комнату, что по всей видимости была спальней арийца. Перед мужчиной сразу предстал гордый силуэт нациста, стоящего около окна. Он неспешно повернул голову, когда клацнула защёлка двери и неприветливо улыбнулся. — Ты все-таки пришёл…должен сказать, я удивлён. Твой сын настолько упорен. Даже завидно. — Зубы мне не заговаривай. — Отрезал СССР, держась около двери. Подходить к врагу у него не было ни малейшего желания. Коммунист немного помедлил, прежде чем продолжить. — теперь то ты мне всё расскажешь. — Какой настырный. — Рейх хмыкнул, — с какой стати? — Ты… — Ладно. Если тебе от этого станет легче… — Немец вздохнул, прикрывая глаза и прислоняясь к прохладной оконной раме. — задавай свои вопросы, а я подумаю отвечать или нет. — Почему ты начал это? — Начал что? — Войну. Мы же были… — Друзьями? Забавно. — Что? — Советы непонимающе изогнул бровь, что Рейх явно проигнорировал. Он вообще не смотрел на собеседника и создавалось такое впечатление, что немец говорил сам с собой. — С рождения я жил с матерью в маленьком деревянном домике. Нам вдвоём было так весело, что я никогда и не спрашивал о своём отце, а мама и не говорила. Будто это было чем-то совсем неважным или просто…слишком болезненными воспоминаниями для неё. — Ариец ненадолго замолчал— однажды, в один из самых беззаботных дней моей детской жизни прибыл Германская Империя. Он убил её, а меня забрал с собой, как…— нацист слегка махнул рукой и скривился — У меня было всё, о чём мечтать не смели многие дети… Титул, куча бесполезных слуг, личные учителя, шикарные наряды, даже Германская Империя был каким никаким, но отцом… Но даже так Ich не мог перестать его ненавидеть. Каждый день, каждый чёртов день я представлял себе, как убиваю его. Для меня это было — Фюрер вновь взмахнул руками, — чем-то естественным, словно часть моего сознания. Да вот только когда этот момент наступил…я не чувствовал той радости, когда передо мной лежал труп отца. Почему же? — Рейх взглянул на Советы, словно задавая вопрос именно ему, а затем, не дав и слова встватить вновь стал говорить. — наверное, где-то в глубине души осознавал, что Германская Империя тоже был родным мне человеком…хоть и до жути ненавистным, но родным. После этого я перенял все обязанности на себя. И вот, как только всё начало налаживаться, появился ты… — Нацист сделал небольшую паузу, — ты испоганил всю мою и без того ужасную жизнь, нарушил все мои планы! — Но я думал… — Думал? Du серьёзно думал, что нашел очередного союзника, готового тебе подчиниться? До какой же степени ты глуп, Нерушимый! Да я возненавидел тебя с самой первой нашей встречи! — Но как же…зачем тогда… — Коммунист ошарашено смотрел на нациста. — Что? Мирный договор? Для достижения личных целей. Завоевать доверие, чтобы нападение было неожиданностью. Если честно, — Рейх полностью повернулся к собеседнику, — я и не думал, что у меня это получится так просто. А ты и вправду…слишком… — Я верил тебе. — Прошипел Советы потихоньку приходя в себя. Всё его лицо напряглось, а руки невольно сжались в кулаки, в то время как ариец спокойно продолжил: — Верил? Как наивно. А знаешь…- Он шагнул в сторону Нерушимого, сложив руки за спину. — я ведь догадывался о твоих шпионах. Было ужасно смешно узнать, что ты доверился мне, а не своим людям. Бедный, наивный мальчик… Ты ведь всю жизнь был одинок. Ни друзей, ни людей, которым можно было доверить свои секреты…а потом появился я. Ты увидел во мне друга, в то время, как Ich видел в тебе только врага и главную помеху…это даже…печально? Рейх засмеялся, а затем резко замолчал, вплотную подходя к коммунисту и без малейшего зазрения совести заглянув в его глаза. — И что? Кто же я для тебя теперь? Ненавидишь меня ещё больше? Или вопреки всему считаешь другом? — … — Погоди-погоди, это что? Рейх не мог поверить тому, что видел. Всегда холодное лицо Нерушимого теперь выражало лишь боль и непонимание. От слов нациста неприятно кольнуло в области сердца, а ведь он и вправду когда-то считал его своим другом. Самым дорогим человеком, тем, кому можно доверить всё…как же он облажался… Рейх просто ничтожество растоптавшее все его чувства. Может, подсознание Советов и пыталось доказать ложь в глазах фюрера, но сердце упорно убеждало, что это всего лишь паранойя. А зря. Зря он тогда верил этому. Горло сдавило неприятное ощущение, на душе словно скребли кошки. Коммунист продолжал молчать, плотно сжав губы. На се­кун­ду, от уви­ден­но­го в блед­но го­лубых гла­зах на­цис­та про­мель­кну­ло неч­то, по­хожее на со­жале­ние, но оно ис­чезло так же быс­тро, как и по­яви­лось. В от­ли­чие от СССР Рейх все же смог по­давить эмо­ции, нас­мешли­во улыб­нувшись.  — Du ведь хо­тел знать. По­жалуй­ста. — Ари­ец взмах­нул ру­ками в сто­роны, — Я на­чал эту вой­ну, по­тому что хо­тел зах­ва­тить весь мир, а ты мне ме­шал. Ус­тра­нив те­бя Ich бы без осо­бых уси­лий смог одо­леть ос­таль­ных. Да­же жаль нем­но­го. Так сле­по ве­ришь лжи… — Хоть од­на из тех эмо­ций бы­ла прав­дой? —-Внезапно спро­сил  Со­веты заг­ля­нув со­бесед­ни­ку пря­мо в гла­за, от че­го у пос­ледне­го по ко­же прош­лись му­раш­ки. Этот взгляд…серь­ёз­ный, стро­гий, но где-то под всем этим скры­валась ма­лень­кая час­тичка на­деж­ды. На­деж­ды на то, что хоть ми­нута, хоть се­кун­да, ког­да Рейх был ис­крен­ним ря­дом с ним мог­ла бы су­щес­тво­вать. — Нет. — Хо­лод­но от­ре­зал ари­ец и в этот мо­мент в гру­ди что-то за­ныло. А прав­да ли? — это всё? — он от­вернул­ся от Со­юза вновь под­хо­дя к ок­ну, боль­ше не же­лая обо­рачи­вать­ся. — Ich от­ве­тил на твои воп­ро­сы. Не смею за­дер­жи­вать. — Как дав­но ты здесь? — Ви­димо не на все… —  Раздражённо вздох­нул фюрер, — с то­го дня, ког­да ме­ня объ­яви­ли мер­твым. —  По­чему ты жив? От­ту­да ведь не­воз­можно бы­ло выб­рать­ся. — Со­юз с не­дове­ри­ем пос­мотрел на на­цис­та. Неприятные ощущения от недавно сказанного, всё еще причиняли дискомфорт и Советы решил отвлечься, пе­рек­лю­чив­шись на дру­гую те­му. — и как ко все­му это­му при­час­тен Ук­ра­ина?  — Oh, Ukraine…Ес­ли бы не он, ме­ня бы здесь не было. — Рейх обернулся искоса глядя на собеседника.  — - То есть, ты хо­чешь ска­зать, что это ОН с самого начала при­тащил те­бя сю­да?  — Ты сов­сем ту­пой или при­киды­ва­ешь­ся? Нет блять, я сам се­бя при­тащил. — Сар­кастич­но про­из­нес не­мец. — Рез­ко за­хотел жить и на­вес­тить Ук­ра­ину с прось­бой «А мож­но я у Вас по­живу? А то как-то страшно!» — Ладно, признаю. Тупой вопрос, но серьезно, как? — Это тебе у лучше спросить у него самого. — Нацист фыркнул. — выход знаешь где, всего недоброго. — Тц, чтоб тебя. — Коммунист тихо руганулся и покинул обитель нациста. Тот на последок лишь молча окинул его странным взглядом, но увы Советы этого не заметил. Мужчина тяжелыми шагами двинулся вперёд, к лестнице, ведущей на первый этаж. Настроение было хуже некуда, но тот факт, что Рейх жив нельзя оставлять незамеченным и Советы прекрасно это понимал. Коммунист стал было искать украинца, но вместо него встретил Россию, спокойно пьющего чай за столом. Блондин лишь кивнул и сказал, что у Украины вдруг появились срочные дела, поэтому их встреча состоится в другой раз. Тогда Советам ничего не оставалось делать, как быстро попрощаться и уйти, оставшись наедине с мыслями. ******* Вечерело. Ариец молча стоял у окна, сложив руки за спину, наблюдая за погодой. Сильный ветер заставлял снег пеленой слетать с деревьев и кружиться в бешеном танце. Рваном, неопреденном и потерянном, но таком жестоком. Он будто боялся подпустить к себе кого-то. Обречённый на вечное одиночество без капли тепла. Как странно. Ведь то, что сейчас происходило на улице, было очень похоже на то, что ощущал немец. Рейх не мог понять, что с ним происходило. Неожиданная встреча с давним врагом пробудила в нём давно позабытые чувства, которые нацист так отчаянно пытался скрывать на протяжении долгих лет. Тихий стук прервал рассуждения мужчины, заставляя его обернуться и недовольно прорычать. — Фюрер, это я. — Голос по ту сторону двери явно был чем-то недоволен и без сомнения, он принадлежал России. — Что тебе нужно? — Ариец слегка напрягся. Федерация не часто проявлял желание его навестить, а точнее — вообще никогда. — Поговорить. — По-моему, на сегодня достаточно разговоров.- Зло бросил Рейх, постепенно отходя от окна. С одной стороны ему до жути хотелось побыть одному, но с другой, разговор мог отвлечь от тяжких мыслей. Пусть и совсем на чуть чуть. — Это важно. Ты должен впустить меня. — Почему же? — Потому что так нужно. — Серьезно? Послушай, я не намерен тратить свое время на разговоры с тобой. — Тц, да что ты как девица вредная! Запираешься в комнате, а-ля мисс недоступность: «Оставьте меня в покое, я хочу побыть одна!» — Ты кого девицей назвал?! — Резко открывшаяся дверь заставила блондина слегка пошатнуться назад. В проеме стоял Рейх недовольно зыркая бледно голубыми глазами на незваного гостя. — Спасибо. Россия слегка оттолкнул нациста проходя во внутрь комнаты. — Эй, du!.. — Послушай. Резко произнёс блондин, прерывая попытку арийца полить его недобрыми словами. — Понимаю, что возможно лезу не в своё дело, но…как бы это сказать… — Федерация почесал затылок и тихо выдохнул, — ты правда ничего не чувствовал находясь рядом с ним всё то время? — Was?.. Откуда… — Мы с Украиной не исключали того варианта, что вы наброситесь друг на друга с кулаками, поэтому мне все время пришлось стоять под дверью. — Значит ты всё слышал… — Невесело хмыкнул немец, — почему именно этот вопрос? — Потому что я видел тебя в те годы. То, как ты говорил и улыбался вовсе не могло быть ложью. — Россия внимательно вглядывался в лицо собеседника, хотя полумрак мало что позволял увидеть. — Иногда мы принимаем желаемое за действительность. Знаешь такое? То, что ты видел было лишь игрой и не более. — Мы же оба знаем, что это не так. Что ты пытаешься доказать своим враньём? Что? Объясни мне! — РФ театрально взмахнул руками, сведя брови на переносице. — Какой в этом смысл?! Чего ты боишься? Никто не примет это за слабость. Чувствовать что-то помимо ненависти — это нормально! Но тогда…почему? Почему ты всё-таки напал, если не желал ему смерти? — Россия с болезненным выражением лица смотрел на арийца, в то время как тот просто молчал. — Потому что следовал плану. Ich должен был. Еще до встречи с Нерушимым я пообещал своим людям, что во что бы то ни стало вотрусь в доверие поганого коммуниста, выведаю все его тайны, а затем уничтожу. Федерация вмиг выпрямился, продолжая слушать мужчину, который вновь будто говорил сам с собой. — Со временем меня стали посещать сомнения. А что, если предложить ему объединиться и обойтись без войны? Но ведь я пообещал… Свои люди были важнее чувств и всякой дружбы, к тому же он ни за что бы не согласился. Поэтому я и напал. Ты же слышал. Устранив твоего отца, я бы без проблем двинулся дальше, но здесь меня и подвела долбаная удача. — Рейх горько усмехнулся, — доволен? Давай, иди, рассказывай. Мне всё равно. Даже так он никогда меня не поймет и не простит… И правильно сделает.Какой же я дурак. Столько пролитой крови, а из-за чего? Из-за тупого желания подчинить себе весь мир. Молодец Рейх. Как всегда…облажался. В следующую секунду нацист почувствовал тепло и только потом осознал, что его легонько сжали в объятиях. Неуверенных, но до боли необходимых в этот момент. Простое человеческое тепло и ощущение чего-то родного. Чувство, что у тебя есть тот, которому всегда можно высказаться и он поймет. — Что ты делаешь? — Удивлённо спросил Рейх, спустя около двух минут молчания. — Я просто понимаю тебя… — Тихо ответил Россия. — Он тоже. Просто не может об этом сказать вслух.