Нарисуй меня рядом

Когда видишь того, кого ненавидишь, сердце начинает биться чаще, холодеют руки, становится невозможно дышать. Внутри будто что-то взрывается, заставляя ненавидеть сильнее, но в тоже время понимать, что без этого человека ты уже не ты. Он словно дополняет тебя. Позволяет чувствовать себя…живым? А что произойдет если этот человек исчезнет? Будет ли тебе плохо? Да, ведь помимо ненависти ты испытываешь к нему и другие чувства. После войны Советы всеми силами пытался выбросить из головы все то, что связывало их с Рейхом ранее, до неё. Их встречи поздними вечерами, разговоры, желание немца узнать больше о творчестве Нерушимого. Всё. Он пытался, и у него это почти получилось если бы спустя столько лет коммунист не встретил бы нациста вновь. Один лишь взгляд в бледно-голубые глаза и воспоминания нахлынули бурлящим потоком, затмевая разум, а вместе с ними и чувства. Нет, Союз, боже упаси, не был в него влюблён. Рейх был особенным для него в другом плане. Он был ему другом, единственным человеком, которому можно доверять и который вот так просто его предал, вонзив нож в спину. Тогда Советы не мог понять, почему тот так поступил. Он ломал себе голову в надежде найти ответ на этот вопрос. Но так и не нашел. До этого момента. Больно, досадно, но неожиданно легко. Узнать правду, пусть и не конца. Еще раз убедиться, что никому нельзя доверять. Запереть сердце на множество тяжелых замков, сковать душу невидимыми цепями, закрыться в себе. Не выход — просто самозащита. Чтобы больше не причинять себе боль. Не заставлять переживать тех, кого все еще любишь и будешь любить. Говорить, что все хорошо, улыбаться, когда сам медленно распадаешься на куски. А было ли больно Рейху? Что он чувствовал, когда смотрел в глаза коммуниста перед тем самым днём. Когда жал его руку, холодными пальцами касаясь теплой ладони. Было ли ему…жаль? — Рейх… — имя арийца почти бесшумно слетело с губ мужчины, когда тот отвел руку от холста. Погрузившись в раздумья Союз не заметил, как стал выводить на нём до боли знакомые черты лица. Прямой аккуратный нос, резко выраженные, но приятно гармонирующие со всем остальным скулы, губы, всегда растянутые в полуулыбке, глаза. Неожиданно спокойные. Слегка закрученные волосы, коих немец всегда стеснялся. Создавалось впечатление, будто он сейчас находится в одной комнате с коммунистом, перекинув ногу на ногу и ведя непринужденную беседу. Словно не было тех страшных событий. Неожиданно в дверь постучали. СССР отложил в сторону карандаш и накрыв холст тканью поднялся со стула с громким «Открыто!». Он прекрасно знал, кто это и зачем пришел. Когда Союз бесшумно вошел в гостиную его уже ждали. Украина стоял около окна скрестив руки на груди и с серьезным выражением лица смотрел вдаль. — Почему не присядешь? — Мне так удобнее, а вот тебе лучше присесть. Нам предстоит долгий разговор. — Украина повернулся к мужчине лицом, сделав пригласительный жест рукой. — Насколько же я стар, что мне диктуют правила в собственном доме. — не зло пробубнил Советы опускаясь в кресло. — Очень смешно. — брюнет слегка улыбнулся, проведя рукой по аккуратно уложенным волосам. — Что ж, полагаю ты многое хочешь от меня услышать. Тогда начнём с самого начала… **** Ночью в лесу всегда страшно. Особенно осенью, когда опадает листва и все вокруг выглядит так, словно костлявые монстры тянут к тебе свои когтистые лапы. Украина боялся монстров. Боялся, что они заберут его, но тогда его мало что волновало. Обида острым лезвием резанула что-то внутри. Он не замечал ничего. Ни колючих веток, до крови царапающих нежную кожу, ни ветра, безжалостно дующего в лицо. Он просто бежал сам не зная куда, лишь бы подальше ото всех. Вдруг под ногами послышался треск и только тогда Украина понял, что падает. Он полетел вниз, попутно ударяясь обо всё, что попадалось на пути. Когда же все закончилось мальчик крепко вцепился пальцами в сырую землю и тихо заплакал. Больно. Очень больно. Тело сковал холод, сильно заболела голова, словно кто-то ударил по ней молотком. Все медленно погружалось во тьму. Последнее, что успел заметить Украина — это чьи-то стремительно приближающиеся ноги в тяжелых сапогах. — Очнулся? Кажется, жар начал спадать. — чья то рука осторожно легла на лоб мальчишки, заставив того инстинктивно прикрыть глаза. От чужого тепла становилось приятно и даже как-то спокойно. — Что ты делал один в лесу? Разве отец не говорил тебе, что здесь опасно? — Отец? — Украина наконец открыл глаза, пытаясь рассмотреть незнакомое лицо. Перед ним, примостившись рядом, сидел молодой улыбающийся человек. Лицо его было вовсе не злым, но что-то все же напрягало мальчишку. Была в этом незнакомце какая-то тайна. И отнюдь, не очень хорошая. — Кто Вы такой? — малыш с опаской взглянул на собеседника. — Ох, где мои манеры. — человек неловко засмеялся, — Моё имя Третий Рейх. А ты ведь Украина, один из младших детей Нерушимого, верно? Мальчик кивнул, позволив себе слегка расслабиться. — Прошу меня простить за акцент, этот язык такой трудный. — Рейх поморщился, но тут же улыбнулся, — Так вот, ответь мне, что du делал в лесу один? Мне казалось, Советы, как примерный отец должен был сказать вам, что маленькому ребенку здесь не место. — Я просто…просто… — Украина вжался в подушку, натянув на себя одеяло, словно пытался скрыться от бледно голубых глаз немца. — Поссорился с ними. — С семьёй? — Угу… — Warum? — Зачем мне рассказывать Вам это? — Знаешь, — ариец вдруг замолчал и отвернулся, смотря куда в стену, а затем вновь перевел взгляд на Украину. — иногда не важно, сколько du знаешь человека. Ты можешь просто высказаться ему и тебе станет легче. Не нужно держать все в себе. От этого только хуже. — Вы говорите так, будто знаете каково это. — мальчишка вздохнул, — Но если даже я найду такого человека, то зачем ему это? У него есть свои чувства и переживания, а если я буду рассказывать ему обо всем плохом…да и…как можно быть уверенным в том, что он не расскажет? — Ты почувствуешь. Вот этим, — немец легонько ткнул пальцем в грудь Украины. — Почкой? — Пфф, нет же, глупыш. Сердцем. — ариец засмеялся, прикрывая рот рукой, — Почкой, ernsthaft? — он сквозь смех посмотрел на нового приятеля, который всем своим видом объяснял, что не понимает причину смеха немца. — Я убежал, потому что мне было обидно. Рейх замолчал, внимательно слушая каждое слово. Украина рассказал ему все. О том, что случилось и о том, как он оказался в лесу. Немец молча выслушал его ни разу не перебив и только когда мальчик закончил свой рассказ, произнёс: — А если бы ты умер? — Что? — Украина поднял заплаканные глаза на Рейха. — Обида обидой, но пройдет время и вы помиритесь, но если бы я не нашел тебя? С многочисленными ушибами, открытыми ранами, да еще и в легкой одежде ты бы долго не протянул. Тогда через день другой твоя семья нашла бы твой труп. — З-зачем Вы так говорите? — А как иначе, синеглазик? — Рейх взглянул на мальчишку. То ли Украине показалось, то ли это было на самом деле, но в глазах арийца он заметил затаённую печаль. — Представляешь, каково бы им было? Впредь запомни, — никогда не сбегай, чтобы не случилось. Наступит время и всё пройдёт, но если ты умрешь…ничего уже изменить будет нельзя. Завтра утром я отнесу тебя домой, а сейчас закрывай глаза и спи. Тебе нужны силы. Рейх слегка потрепал свою находку по голове и медленно встав с кровати удалился куда-то на кухню, перед этим пожелав Украине спокойной ночи. Мальчик что-то буркнув в ответ отвернулся к окну, разглядывая происходящее на улице. Той ночью он еще долго не мог уснуть, размышляя над словами арийца. **** — Вот и конец истории. — брюнет улыбнулся глядя на отца и поправил пиджак, — Для тебя же это неожиданно, да? Советы ничего не ответил, хотя в его голове зародилось много мыслей. Почему, если Рейх сказал, что с самого начала его ненавидел? Почему, если хотел избавиться? Может потому что даже у него есть чувства? Да нет, невозможно. Бред. — Я пойду, отец. Мне пора. — Уже? Даже на чай не останешься? — СССР окинул сына удивлённым, даже слегка обиженным взглядом. — Увы, меня ждут дела. — Ты хоть когда-то бываешь свободен? — Все эти годы у меня к тебе был тот же вопрос. Украина слегка кивнул на прощание и с тяжелым взглядом покинул комнату. В памяти вновь всплыли события прошлого. Уж слишком часто в последнее время он вспоминал о том, что предпочитал бы навсегда забыть. Ведь даже в семье такого, как Советы не все было прекрасно. *** — Я дома, мамочка. — Ещё раз назовешь меня мамочкой и эта вилка окажется у тебя в одном очень интересном месте. — с притворной злобой прошипел ариец держа в руках столовый прибор. — Где ты был так долго? — У отца. — Du…рассказал ему всё? — Не всё. Только то, что он должен знать. — Ладно, — Рейх вздохнул, откладывая вилку в сторону, — Раздевайся, мой руки и иди за стол. — Как скажешь, мамочка. — Ты! — Понял-понял, не буду. — Украина поднял руки в примирительном жесте и засмеялся. Они ужинали в приятной обстановке за спокойной беседой, иногда прерываемой новыми шутками парня в сторону нациста. И никто из них, ни Рейх, ни Украина, никогда не скажут Советам о том, что после того случая в лесу они ещё не раз встречались на поляне, дабы хорошо провести время и поделиться новыми впечатлениями. Для немца мальчишка был приятным собеседником и другом, а для Украины Рейх тем самым человеком, которому можно высказать всё.