Меньшее зло

VІІ

В «Чайке и Маяке» не было принято разглядывать посетителей, — ценное качество для такого рода заведения. Кассандра оценила его сполна, когда в ответ на появление на пороге одинокой путницы в забрызганной грязью дорожной одежде никто даже не повернул головы. Он ждал ее, сидя за столом у дальней стены. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо от посторонних взглядов, но Кассандра узнала его сразу, так же безошибочно, как определила руку, писавшую записку. — Я удивлена, что ты осмелился, — сказала она вместо приветствия, усаживаясь напротив. — Могу сказать то же самое тебе. — Он поднял голову. Сейчас он выглядел почти так же привычно, каким Кассандра его помнила, и только синие огоньки в глазах намекали на его обновленную сущность. — Что тебе нужно, Солас? Или мне теперь следует называть тебя Фен'Харел? Мимолетная улыбка. Казалось, ему приятно слышать свое имя из ее уст. Исходящая от него магия была настолько сильна, что Кассандра испытала приступ дурноты. Она, должно быть, обезумела тогда, в храме Ужасного Волка. Рассеять такую магию было все равно что попытаться вычерпать море. — Я хотел поговорить об Эвелин. Мне кажется, ты готова меня выслушать. — Это почему же? — Кассандру злило, что его расчет оправдался. Она здесь, она скрыла эту встречу от Эвелин и, проклятье, но она действительно готова его выслушать. Хотя в ту последнюю встречу Солас едва не убил их обеих. После изматывающей схватки с Саиратом их небольшой отряд с головой погрузился в безумную, сковывающую тело усталость. Сама Кассандра мучительно пыталась расслабить сведенные мышцы рук, ей казалось, что ее ладонь вплавилась в рукоять меча. Но хуже всех приходилось Эвелин. На нее было страшно смотреть: неконтролируемая мощь метки убивала ее, высасывала остатки сил из истерзанного болью тела. Каждая последующая разрядка Якоря давалась ей все тяжелее. — Нужно идти дальше, — сказала Кассандра, с жалостью глядя, как Ренье пытается помочь Эвелин удержаться на подгибающихся ногах. — Осталось совсем немного. «Осталось немного — для нее», — Кассандра еще не сошла с ума, чтобы произнести это вслух, но все было и так очевидно. Перед этим элювианом, последним на их пути, метка словно взбесилась, выворачивая руку Эвелин из сустава. — Я… пойду… одна, — упрямо сказала она, тяжело выплевывая слова. — Ждите. Кассандра выждала, пока Эвелин скроется в элювиане и хладнокровно последовала за ней. Она не очень хорошо относилась к Эвелин Тревельян, это верно, но не настолько, чтобы позволить ей умирать в каком-то забытом Создателем углу на перекрестье неведомо куда идущих дорог. Перешагнув через порог зеркала, Кассандра очутилась лицом к лицу с разъяренным кунари, занесшим топор над ее головой. Тело среагировало быстрее рассудка. Упав на колени, она перекатилась вбок, срывая с пояса меч, и только потом запоздало поняла, что кунари так и стоит в угрожающей позе, даже не шелохнувшись в ответ на ее движения. Серая кожа гиганта казалась покрытой пеплом, и всмотревшись, Кассандра поняла, что перед ней — камень. Идя вдоль поросшей травой и присыпанной щебнем дорожки, которая вела наверх, к водопаду, Кассандра не переставала удивленно вертеть головой, рассматривая застывшие рогатые фигуры. Безусловно это была магия, жестокая и древняя, но совершенно ей не знакомая. Сама мысль о том, что кто-то может — так, пугала Кассандру до онемения. — …это позволит твоим людям дожить свои дни в мире, — говорил мужской голос, глубокий и бархатистый. «Солас!» Удивляться было некогда. Она в два прыжка взлетела по каменным ступеням. Эвелин стояла на коленях, словно умоляя о пощаде. Лицо ее было искажено от боли и ярости, рука пылала чистым зеленым огнем. Солас что-то делал с Якорем, — Кассандра уловила сгустившееся в воздухе напряжение. — Ос… останови это, — прохрипела Эвелин. Она сопротивлялась изо всех сил. Ее лицо побагровело, на лбу вздулись вены. Она цеплялась за метку с отчаянием утопающего, и ее боль была такой осязаемой, что у Кассандры перехватило дыхание. Не успев задуматься над тем, что делает, она свела ладони и сосредоточилась, привычно концентрируясь на плотных нитях энергии, сплетающихся в магическую вязь. Кассандра еще ни разу не сталкивалась ни с чем подобным: обычно она без труда находила слабые места в наложенных чарах, чтобы разорвать их, отрезать от источника. Но магия Соласа оказалась другой. Обжигающей. Грубой. Неукротимой. Сплошной поток чистой, первозданной силы. Кассандра взмокла от страха. «Что если она не иссякнет?» Это было невозможно, но невидимая паутина, оплетающая Эвелин, крепла с каждой секундой. Солас бросил на Кассандру взгляд, полный удивления и легкой досады. Резко выдохнув, она задействовала «святую кару», умение столь же простое, сколь и действенное. Он отвлекся всего на миг, но этого оказалось достаточно. Все произошло быстро: ослепляющая вспышка, — Эвелин разрядила Якорь; разорвавшая пространство спасительная дыра в Тень втянула их внутрь, отсекая от оглушенного Соласа. Тогда им повезло. Дважды, — сначала сбежать от Соласа, затем выбраться из Тени неподалеку от последнего элювиана. Но Кассандра никогда раньше не чувствовала себя такой беспомощной. Не ей, Искательнице, бояться магии, но то, чем обладал Солас — было намного страшнее всего, с чем ей доводилось сталкиваться. Теперь же они, как ни в чем не бывало, сидели друг напротив друга, и со стороны их беседа наверняка казалась сдержанной и вполне дружелюбной. Жозефина бы оценила. Солас прервал затянувшееся молчание: — Многие погибнут в грядущем сражении. — Если ты уничтожишь Завесу, как ты сам сказал, погибнет еще больше. — Да, — Солас выглядел действительно опечаленным. — Это возможно. Но если Эвелин удастся то, что задумала — будет еще хуже, поверь мне. — Ты серьезно? — Кассандру разобрал смех. — Ты собираешься уничтожить нас, ныне живущих, и ты говоришь о чем-то худшем? — Я не говорил, что вы умрете. Я лишь сказал, что это возможно. «Он играет со мной», — поняла Кассандра. Она встала. — У меня нет на это времени. Она вышла из харчевни и направилась к коновязи, кляня себя за впустую потраченное время. Глупый и рискованный поступок. Лошадь нервно всхрапнула, и Кассандра успокаивающе потрепала ее по загривку. — Я могу показать тебе, — сказал Солас из-за спины. Лошадь тревожно переступила с ноги на ногу, ее гладкие лоснящиеся бока взволнованно вздымались и опадали. Кассандра обернулась. — Прямо здесь? Солас посмотрел на предгрозовые облака в темнеющем небе. — Можем вернуться в трактир и взять у кабатчика ключи от одной из его комнатушек. — Он едва заметно нахмурился. — Если, конечно, ты не боишься. В молчании они возвратились в «Чайку и Маяк», где никто по-прежнему не обратил внимания на отправившуюся наверх парочку. Комната была маленькой и грязной, как сотни других таких же комнатушек при постоялых дворах, предназначенных полумертвым от усталости путникам, желающим провести ночь под крышей. Им, — да непритязательным любовникам, чья страсть требовала утоления, мало заботясь о чистоте простыней и набитых соломой тюфяков. «Я тебя слушаю», — хотела произнести Кассандра, но поняла, что Солас стоит прямо перед ней и держит за руку, а их тела соприкасаются, доверительно, почти интимно. — Закрой глаза, сосредоточься. Его голос обволакивал. От него исходила сила, огромная, теплая и надежная. Кассандра поразилась, что магия, которой она привыкла опасаться, способна вызвать подобные чувства. Во рту пересохло. Солас по-прежнему держал ее за руку, властно и крепко сжимая запястье. — А теперь смотри. Кассандра послушно открыла глаза и пошатнулась, потрясенная. Бездумно обняв Соласа за талию, она смотрела вниз и видела Тень, расстилающуюся под ногами. — Не бойся. Просто смотри и слушай. Запоминай. Это была не та привычная Тень, которую она знала: призрачная, изменчивая, плывущая перед глазами, точно морок, искусно наведенная иллюзия. Она была — живая, реальная настолько, что собственная ладонь показалась Кассандре бледной и размытой. Мир, открывшийся перед Кассандрой был, — одни лишь безграничные скалы, безжизненный пористый камень, окутанный синими прожилками. В сером небе мелькали темные стреловидные силуэты. Солас заговорил. Голос его стал печальным, слегка надтреснутым. — Все началось с эпохи Древних. Мир тогда еще не принадлежал живым, им правили боги-драконы, бессмертные и всемогущие. Рожденные магией его рассказа образы всплывали у Кассандры перед глазами. — Их было семеро: Думат, Первый из Древних, Дракон Тишины, Зазикель, Дракон Хаоса, породившего скверну. Тот, Дракон Огня, отец пламени жизни; Андорал, Дракон Рабов, повелитель Камня; Уртемиэль, Дракон Красоты, властелин небес; Разикаль, Драконица Тайны, хранительница душ и Лусакан, Дракон Тьмы, страж Запретного. Кассандра видела их, наяву. Гордые змеиные шеи, увенчанные шипастыми головами, мощные тела и крылья. — Но однажды глубоко под корнями вечных деревьев зародился огонь... Сгусток синего пламени тлел среди камня. — …он пробудил созданий, каждое из которых отыскало в пламени свою душу. Эльгарнан, Лук Зари, повелитель света, колдунья Митал со своими дочерьми, и Двуликий Фалон'Дин, наполовину живой, наполовину мертвец. Был и еще один, карлик, чье имя осталось неизвестным, который нашел в пламени особенную, отмеченную Пустотой душу. Трое вышли на поверхность, уверенные, что мир принадлежит им, и бросили вызов богам-драконам. Началась война. Но рожденные в огне не в силах были противостоять бессмертию и неуязвимости Древних. Огненные стрелы Эльгарнана не могли пробить драконий панцирь, плоть драконов была неподвластна магии Митал, болезни, которые насылал Фалон'Дин не причиняли им ни малейшего вреда. — Но среди Древних был еще некто, чье имя с тех пор забыто. Солас замолчал, собираясь с мыслями. Перед взором Кассандры возникла прильнувшая к камню приземистая четырехлапая тварь: сгорбленная, покрытая тонкой, сухой и морщинистой кожей, из-под которой выпирали искривленные кости. — Нагой Сит. Изгой. Дракон, рожденный без чешуи. Стыдящийся своего уродства, влачащий жалкое существование в тени своих могущественных собратьев, он завидовал другим драконам и однажды решился предать их в обмен на кое-что, чего желал больше всего на свете. Сит, прячущийся от чужих глаз в глубоком ущелье, белый как снег, с бесцветными подслеповатыми глазами и недоразвитыми передними конечностями, он был уродлив, напоминая огромного хромого волка, лишенного шерсти. — Он выдал тщательно оберегаемый секрет бессмертия Древних. Частицы их душ хранились в теле каждого из их детей. Пока были живы драконы, — жили и боги. Слабый телом, но жестокий, хитрый и честолюбивый, Нагой Сит научил Эльгарнана, как победить Древних. Неуязвимые для огня и магии, они оказались подвержены скверне. Митал с дочерьми добыли ее в Пустоте, Эльгарнан создал магическое оружие, могущее поразить Древних, а Фалон'Дин придумал сферы-ловушки, способные удержать вечные души. Среди драконов начался мор. Обессилев, огромные создания падали с небес, отравленные черной немочью. Со временем их тела научились противиться скверне, но это не спасло их. Пораженные скверной, Древние ослабели. Она сковывала их крылья, корежила тела. Эльгарнан, Митал и Фалон'Дин сразили по очереди каждого из богов-драконов, пленили их души и заключили в сферы. Так кончилась эпоха драконов. Лишенный души Думат покоился среди камней. Огромное тело замерло, алые глаза остекленели, слепо глядя в темноту. Кассандра разглядела тень, мелькнувшую возле поверженного гиганта. Маленький человек, почти карлик, чьи движения надежно скрывала ночная тьма. Солас горько усмехнулся. — В благодарность за победу над Древними Эльгарнан дал Нагому Ситу другое обличье. Но даже всей первородной магии эванурисов оказалось недостаточно, чтобы подарить тому тело, которого он так жаждал. Скрюченное горбатое тело плыло и таяло, словно воск, и на глазах потрясенной Кассандры, в месиве дрожащей плоти проступили очертания хорошо знакомого ей силуэта. — Шли годы. Эванурисы привыкли считать себя равными богам. Они меняли мир вокруг себя, сделав его наполненным жизнью, красками, запахами и звуками. Эльгарнан, назвавший себя Отец Всего, воздвиг город, чьи башни парили в воздухе, возносясь в небеса заостренными хрустальными шпилями, — и дал ему имя Арлатан. Когда эванурисы, забывшись в пресыщенной безнаказанности, стали использовать силу заключенных в сферы душ Древних, чтобы обрести бессмертие и что еще хуже, — стали принимать божественное драконье обличье, Сит понял, что его обманули, — и отомстил. Магия рассеялась. Дрожа, Кассандра всмотрелась в безмятежное лицо Соласа. — Ты и есть Нагой Сит, — сказала она. — Дракон, получивший новый облик в награду за содеянное. Ужасный Волк из эльфийских легенд. Маг-отступник Солас, присоединившийся к Инквизиции. Предавший всех, кто тебе верил. Он кивнул. «Ни тени сожаления», — с отвращением поняла Кассандра, отстраняясь. — Зачем ты рассказал мне? — Потому что ты должна понять главное. Он дотронулся до ее щеки, заставив Кассандру взглянуть на него. — Я еще не закончил. Когда Думат был повержен, безымянный желтоглазый карлик, обладатель последней, темной души, которую он нашел в догорающем пламени, прячась в тенях и воровато озираясь, вскрыл вену на шее умирающего дракона и прижался губами к кровоточащей ране. —Мы были слишком беспечны, слишком опьянены победой, чтобы понять. Древние пали, но не умерли. Культ их ширился среди странных низкорослых и смертных существ, — людей, — которых мы считали полуживотными. Некоторые из них пили драконью кровь, веря, что она наделяет их особыми способностями. Они не ошибались. Души Семерых обладают такой силой, что даже их осколки, заключенные в оскверненных телах первородных драконов, окаменевших с дней той войны, породили угрозу Мора. Перед Кассандрой возникло мимолетное видение: стоящие полукругом темные расплывчатые силуэты, серебряная чаша переходит из рук в руки, и один из участников ритуала делает глоток, а затем валится навзничь, содрогаясь в мучительных конвульсиях. «Присоединяйтесь к нам, братья и сестры. Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью». Кассандра потерла виски, ошеломленная услышанным. — Но ведь Серые Стражи… — Кто же они? — прервал ее Солас. — Герои, воюющие с Мором? Да, если желать видеть лишь то, что на поверхности. Вы и обо мне судили так же, видя лишь то, что хотели видеть. — Верно, — не без горечи согласилась Кассандра. Мысль о том, что убивая Архидемонов, Стражи всего лишь освобождают заточенные осколки душ своих богов, — вызвала у Кассандры ощущение тошнотворной опустошенности. Она ненавидела ложь, но, милостивая Андрасте, просто тонула в ней. — Драконы уже вернулись в Тедас, Кассандра. Очень скоро все повторится, если только… — Если только? — Если не найдется кто-то еще более могущественный. — Глаза Соласа вспыхнули. — Кто сможет остановить наступление новой эпохи драконов. Кассандра отступила к стене. Ей казалось, что в маленькой грязной комнатке под крышей трактира клубится тьма. Взгляд Соласа потух. — Теперь, когда сфера Первого из Древних разбита, его душа полностью свободна. Рано или поздно она воссоединится с телом. Я должен взять Якорь. Когда я войду в Тень, я отыщу Думата и уничтожу его. «Не верю тебе ни на ломаный грош», — думала Кассандра, отчаянно ловя воздух ртом. Показав свое прошлое, Солас неосторожно открылся ей, обнажив уязвимую сторону своей натуры. Какую бы маску он ни носил, — блистательного Фен'Харела, Ужасного Волка из старинных эльфийских легенд; Соласа, мудрого мага-отступника, — в глубине души он все еще чувствовал себя изгоем. Той уродливой бесцветной тварью, завистливо следившей из тьмы ущелья за полетом недосягаемого в своей хищной и безупречной красоте дракона.