Мозгоеды на Нереиде

*** Позже, когда они уже все втроем шли к стоянке рейсовых флайеров (Теду пересказали урезанную и отцензуренную версию происшедшего, и он тут же присоединился к общему решению, что капитана, конечно же, лишний раз волновать такими пустяками не стоит), Полина решительно подытожила: — И если кое-кто тут мне еще раз скажет, что этот Бонд просто рекламная кукла для завлечения туристов, то я… я его стукну, ясно? Прямо по наглой рыжей морде и стукну! И Дэн промолчал. И даже бровь заламывать не стал. Только в очередной раз почти привычно уже поразился человеческому умению делать абсолютно верные выводы на основании совершенно недостаточных для этого данных. Старший констебль Джеймс Бонд действительно меньше всего походил на марионетку, которой в рекламных целях приписывают чужие подвиги, заставляя позировать на камеру, белозубо улыбаться и изображать героя перед инопланетной публикой. Был он для этого слишком живой. И настоящий. И... Короче, он просто был, он сам, а вовсе не только пустая красивая оболочка, управляемая процессором. Только вот знать об этом точно и быть хотя бы на семьдесят шесть процентов уверенной Полина никак не могла: она не была киборгом и не умела слушать сквозь стены. *** Тем же вечером, уже в спокойной обстановке еще раз проанализировав произошедшее за день, Дэн пришел к выводу, что все-таки был не прав. Один раз. В участке. Когда испытал раздражение, посчитав, что Полина так невовремя полезла к нему со своими расспросами, не давая полностью насладиться происходящим за стенкой разносом. Дэн тогда ошибся. Полина очень удачно начала к нему приставать. А главное — очень вовремя. Заинтересовалась, затормошила, потребовала объяснить, услышала — и тут же интерес потеряла и оставила в покое. Гораздо хуже могло получиться, пристань она чуть позже, когда констебль Флавье вышла из залитой вечерним солнцем приемной, в которой они сидели, пили кофе и ели пончики. Тогда Полина могла бы на него и обидеться — потому что тот разговор он точно не стал бы передавать. Никому. Так что удачно все получилось. *** Звук поцелуя, шорох, сбивчивое дыхание двух человек, снова поцелуй, на этот раз куда более долгий и вдумчивый. — Рит-та… — Тш-ш-ш… Снова шорохи, вздохи и голос, слишком ровный для человека — и слишком сбивчивый для киборга: — Я бы и сам ему… Если бы ты не… Что он, программ не знает? Должен же... я бы и сам… за что, мол, компания вам деньги платит, если вы матчасти не знаете… Я бы... — Тш-ш-ш… Тишина. Дыхание в унисон, словно двое стоят, слившись в единое целое. Долго. Потом легкий шорох, словно кто-то один слегка отстраняется от другого — ну или пытается отстраниться. И замирает, так и не сумев. — А тебе не мешает, что это — тоже программа? Голос ровный, но вовсе не обязательно быть киборгом, чтобы расслышать в нем горечь. — Я ведь Bond. Мы умеем быть милыми и… умелыми. Мы умеем нравиться, втираться в доверие. Тебя это не… — Т-с-с-с! Ты — это ты. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Горький смешок. — Ну да. И это тоже Bond’ы умеют, куда там Irien’ам… Очаровал девочку, бездушный негодяй с процессором вместо сердца… Это ведь тоже всего лишь программа, понимаешь? Что я вообще могу тебе дать, кроме неприятностей и дурацких программ? — Программа, не программа — какая разница? Ты — это ты. Поцелуй меня! Наверное, это неправильно, когда просто констебль отдает приказы старшему констеблю, причем в управлении полиции, в служебное время и в такой повелительной форме. Наверное, это неправильно, когда старший констебль подчиняется просто констеблю. Наверное, это нарушение субординации и может плохо сказаться на дисциплине. Наверное, это неправильно — в общем и целом. Но единственно правильно здесь и сейчас. Шорохи. Сбивчивое дыхание. И все остальное, конечно же, как было приказано. Есть такие приказы, против которых даже киборги ничего не имеют. Даже сорванные на весь процессор. Пауза. Долгая. Потом нейтрально-задумчивое: — Твоя семья будет против. Вероятность… высокая. Уже без особых эмоций и горечи, просто в качестве констатации факта: просчитал, взвесил, вычислил наиболее вероятную поведенческую реакцию. Дэн и сам так сделал бы, но для точного прогноза не хватало информации: он ничего не знал про семью констебля Флавье. Бонд по имени Джеймс — знал. И мог прогнозировать с большей точностью. Если родные будут против — это серьезное препятствие, его нельзя не учитывать. Ответом был тихий смешок. — Ага. Как же. — Констебль Флавье, если судить по голосу, никакого особого препятствия не видела. — Я тут как раз на прошлые выходные летала в гости к папе. Ну и поплакалась ему, что влюблена в тебя по уши, а ты и не замечаешь. Я и раньше ему про тебя рассказывала, а тут как-то накипело, ну и… А папа сказал: «Если не дурак — заметит. А если не заметит — то зачем он нам в семье нужен, дурак такой?» А ты — заметил… Она вздохнула, довольно и немного лукаво. И задышала уже ровнее. Дэн отчетливо это слышал. И так же отчетливо слышал, что дыхание это одно. Словно там, за стенкой, был только один человек, констебль Флавье, и вовсе не было никого другого. Или словно этот другой забыл, что такое дышать и как это делают. Улыбка Дэна стала кривоватой, понимающей и не слишком веселой. Да, старший констебль Джеймс Бонд, вот так это и бывает, а ты и не догадывался, верно? Знал из словаря, что такое семья, конечно же знал, ты же Вond, не мог не знать. Но и мысли не допускал, что это может иметь к тебе хоть какое-то отношение. Ты ведь киборг, какая у киборга семья? Мать моя «DEX-компани» разве что, как ты сам недавно сказал, та еще семейка, лучше уж совсем никакой. Лучше одному. Да и привычнее, спокойнее, проще. И вдруг до тебя доходит, что ты уже не один, что стал для кого-то своим, что тебя уже приняли. Всего, целиком, со всеми заморочками, проблемами и недостатками. Ничего толком не спросив, не выставив никаких условий и требований, просто по умолчанию, просто потому, что а как же иначе… От такого действительно можно зависнуть. Ну или в приступе отчаянной паники уйти за процессор и начать притворяться настоящим киборгом… Хотя… Этот Джеймс все-таки Бонд, и есть надежда, что до такой жуткой глупости он все-таки не допаникует.