Поцелуев всем Джокерам

      Аркхэм.       Белые стены этой старинной, обветшалой психической больницы всегда будут внушать случайному посетителю подкожный страх и стойкое, нервозное беспокойство. Обычный человек, оказавшись здесь, поспешит убраться как можно скорее от цепких, липких взглядов санитаров и навязчивого, непредсказуемого внимания больных. Это не место для «здоровых». Да и не для больных. Никто не чувствует здесь себя хорошо, здорово, даже нормально. Нет. Это камера, решетка, кладбище для живых и свобода для мертвых.       Тут пахнет муками и безумием. Крепко сдобренными жестокостью озлобленного персонала.       Брюс стоит у витых, высоких ворот больницы, задумчиво глядя на ее двор. Ему нужно попасть внутрь. Внутрь, и еще глубже, дальше, в самое сердце местного болезненного сумасшествия. За забором прогуливаются пациенты под ручки с хмурыми санитарами и врачами. Иногда больные кричат, падают, иногда порываются сбежать или вернуться обратно под крышу. Но шокеры у персонала надежны, а дубинки у санитаров крепки. Выгул похож на последнюю прогулку скота перед забоем. Брюсу неприятно на него смотреть. Аркхэм… Место встречи слишком многих плохих лиц.       Он проходит внутрь. На первом этаже дежурный останавливает его, обыскивает дорогой костюм, строго спрашивает, а к кому, собственно, посещение. Брюс отвечает и его пропускают. Он не собирается задерживаться здесь надолго, нет, надо уходить скорее, это место источает обиду и одиночество покинутых людей. Которым ровное, чуть тревожное лицо нового посетителя очень не нравится. Они словно... чуют, кто он. Уэйн проходит по коридору, а у сидящих у стен больных начинаются приступы. Он коротко смотрит на спеленатого в смирительную рубашку парнишку и тот начинает биться, получая успокоительный удар от санитара. Он заворачивает за угол и к выходящим внутрь окошкам кабинетов общей терапии обращаются взволнованные взгляды. Он пугает местных пациентов. Он им не нравится. И потому идет по Аркхэму, опустив взгляд в туфли, засунув руки в карманы и пытаясь не создавать проблем местному персоналу больше, чем тех, что уже есть.       В подвал, конечно же, нельзя. А там ведь цель. Туда и нужно Брюсу, там ждет местный Джокер – наверное, уже словленный безумец, сидящий в одиночной, мягкой камере. Или там он еще другой? Просто человек, страдающий от заболевания, которого стылые дни в Аркхэме приведут к мысли о мщении за справедливость. Кто он – местный Джокер? Ведь если он похож на свой город…       То дело плохо.       Брюс хитростью пробирается в служебную, умудрившись отвлечь медсестру надрывным криком трясущегося в инвалидном кресле пациента дальше по коридору. Бедняга отреагировал на холодный взгляд Бэтмена так же, как и остальные безумцы. Испуганно. Зато освобождается проход. Брюс тихо прикрывает за собой дверь, оглядывая ряды шкафчиков для одежды и пару столов. Сюда редко заходят во вне рабочее время. А зачем? Вряд ли персонал здесь хранит свои ценные вещи. Что ж, Уэйну и не нужны их ценности. А вот рабочая форма очень даже.       Выходит из служебной уже высокий широкоплечий санитар, пытающийся натянуть небольшую шапочку подальше на глаза. Медсестричка к тому времени уже заканчивает с пациентом и возвращается, невнимательно здороваясь с «коллегой», который быстро проходит мимо. Брюс вызывает лифт и ждет, контролируя свою нервозность каждой клеточкой тела. Ждать приходится долго. А это нелегко. Звуки Аркхэма… Они словно становятся громче, увеличиваются, окружая незваного гостя кольцом и не выпуская прочь. Крики, смех, глухие удары и плач. Разговоры врачей и санитаров, снова крики, снова плач. Чье-то громкое, уродливое пение. Скрипящие подошвы резиновых тапочек, тихо закрывающиеся двери. Звон упавших ключей. Смех.       Громкий писк пришедшего лифта заставляет сосредоточившегося на звуках и прикрывшего глаза Брюса крупно вздрогнуть. Он злится на себя и заставляет себя выдохнуть спокойно, разжимая кулаки. Ему нечего здесь бояться. Ему нужно спешить. Выпустив двух «коллег» из кабины, ведущих под руки рвущуюся старуху, Уэйн заходит внутрь. И нажимает кнопку подвала.       Лифт протяжно скрипит и покачивается, опускаясь вниз. Свет в нем не мигает, но, черт возьми, лучше бы мигал. Запах лекарств и крови тошнотворный, так же как и разводы на полу, на стенах, царапины на дверях лифта. Хорошо, что ехать недолго. Створки вскоре открываются и Брюс выходит, внимательно глядя по сторонам.       Судя по запаху – сейчас обед. Судя по отсутствию большого количества персонала в широких коридорах с большим количеством частых, толстых дверей местных одиночных камер, большинство в столовой. Где, очевидно, и все значительно стабильные пациенты. Отлично. Значит, искать не придется.       Брюс отправляется вдоль коридора, стремясь игнорировать острые взгляды, режущие его из маленьких окошек темных, закрытых камер.       Он выходит в столовую, закрытую два раза на замок частой заборной сетки, которые ему открывает дежурный. Брюс видит ряд других санитаров, следящих за порядком, и кучу пациентов, разместившихся за двумя длинными рядами столов в своеобразных кучках. Не все из них едят, но многие пытаются. Кто просто качается на месте, бурчит под нос неразборчивые звуки, кто давит котлеты и размазывает по столу, кто молча, торопливо ест. А кто гуляет по столовой, глядя на стены и улыбаясь потолку. По мнению Брюса, здесь как-то маловато санитаров с дубинками на такое впечатляющее количество сложных больных. А если случится бунт? Они просто убьют персонал. Особенно, если большая часть местных больных – психопаты сродни Джокеру.       Джокер… И его здесь надо найти.       Простая задачка.       Его безумную улыбку и пылающий взгляд несложно заметить среди иных, намного более унылых лиц.       Забавно. Он… рыжий. Огненно-рыжий и молодой, очень молодой, худой и острый, непривычный. Он без макияжа, ну еще бы, откуда макияж в психушке, он ему и так не нужен. Тонкие губы широкого рта и без того растягиваются в гримасу восторга лучше, чем иная клоунская улыбка. Это точно Джокер. Его черный взгляд полнится жестокостью, его быстрые, любопытные глаза пугают, а неустанная ухмылка дергается, иногда спадает и разрастается на лице раной еще более уродливой. Его лицо… Странное. С ним что-то не так.       Но о том не время думать.       Брюс сходит со своего места, вызывая строгие вопросы других санитаров, которые, очевидно, игнорирует. Он идет к столам, вспоминая, на какую сторону повесил дубинку и придется ли вообще ее использовать. Если все сделает правильно – не придется. Джокер его не узнает, он слишком молод, наверное, местный Брюс тоже совсем мальчишка, а раз не узнает – не успеет ничего сделать. Нужно просто действовать быстро.       Быстро… Брюс идет быстро. Смотрит быстро. И думает он тоже быстро. И на него быстро обращают внимание.       Тот ряд, который он минует, затихает и выворачивает шеи, провожая его напряженными нездоровыми взглядами. Соседи Джокера тоже затыкаются, роняют ложки и склоняют головы ниже, сам Джокер улыбается навстречу санитару. В его взгляде не проскакивает узнавания. Только игривое, любопытное веселье, жаждущее закончиться кровожадным мучением. Он не узнает Брюса.       Поначалу.       Однако, спустя пару секунд улыбка на лице Джокера дергается и он поднимает брови настолько высоко, что начинает походить на мима. Парень резко подрывается со скамейки, отшатывается назад, врезаясь спиной в рядом сидящего больного. Его взгляд… Он в ужасе. И в восторге! Он узнает, узнает!       - Летучая… летучая… - начинает бормотать он себе под нос, тревожа навязчивым поведением только успокоившихся соседей. Его мания распространяется и окружающие пациенты вторят ему, заражаются, начинают нервничать, - ты - летучая мышь! ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ!       Что?! Откуда он… он не узнал его, нет. Он просто… увидел это? Почувствовал?       Джокер заливается высоким хохотом и вытягивает палец вперед, указывая на Брюса, и все вокруг мгновенно сходят с ума. Они вскакивают с мест, бросают подносы, хватают тарелки, кидаются в разные стороны и визжат. Санитары включают рации, бросаются успокаивать пациентов, но их слишком мало, слишком мало. Разбушевавшиеся больные бросаются на тех, как на своих главных врагов, атакуют их руками, зубами, пластмассовыми приборами и жестяными подносами. В столовой возгорается сражение, безумная пляска растревоженных психов, бросающихся даже друг на друга. Как громко, громко, опасно! Они бегают, кидаются, плюются и кричат, начинают выламывать сетки замков.       Что ж. Жаль, что так вышло. Но Брюсу все еще нужно исполнить задание. Он ускоряется, стремясь настичь хохочущего безумно Джокера, но тот резко глотает смех и запрыгивает на стол. Он взмахом поднимает руки и сбрасывает один из подносов в сторону Уэйна. И кричит.       - ДЕРЖИТЕ ЛЕТУЧУЮ МЫШЬ!       Его голос надорван и разрывается смехом, и побужденные приказом психи начинают отслаиваться от общего безумия. На Брюса бросаются, кидаются ему под ноги, швыряются в него тарелками и дубинками санитаров. Какого... Они слушают Джокера?! Или он просто самый ненормальный среди них и они поддаются страху? А, к черту! Не до этого! Нужно разобраться со всем этим безумием, пока не произошло ничего…       Бзззз!       Брюс вскрикивает и падает на колено, когда один из нападающих пронзает его ребра ударом электрошока. Забившие санитаров психи теперь вооружены. Заливаясь воодушевленным улюлюканьем, они начинают тыкать «летучую мышь» шокерами, бить ногами и всем скопом валять на полу. Твою мать!       Сквозь шум ударов и криков пациентов Брюс слышит смех Джокера. Мужчина закрывает голову руками и пытается подняться, но безуспешно. Все идет не по плану. Все идет совсем не по плану. Особенно сильный удар чьей-то ноги в висок заставляет его распластаться на полу и даже перестать защищаться на мгновение. Что явно становится ошибкой.       - Ха-ха! Ха… Ха… - смех Джокера постепенно утихает и он с улыбкой протирает лицо, слегка постукивая себя по щечкам.       Он же не хочет пропустить все веселье в своем хохочущем припадке. Рыжий Джокер спрыгивает со стола и, пинком изменив положение скамьи, снова поднимает руки.       - Тащите его сюда, ха-ха, парни! Давайте, давайте эту мышь мне!       Психи слушаются не сразу. Они разошлись не на шутку. Еще немного и они забудут о воздействии местного «главаря» на них. Но в этот раз все работает. Они все же успокаиваются и перестают истязать санитара, подхватывая его под руки и затаскивая к скамье. Брюс отстраненно чувствует, что его запястья сжимают за спиной и пытаются связать. У них есть… веревка? Нет, конечно нет, это ремни со смирительных рубашек, какая удивительная находчивость, Джокер.       Джокер.       Брюс разлепляет глаза и промаргивается, морщась от ощущения тупой боли в ребрах. Что-то сломали. Рыжий безумец чуть ли не танцует перед ним от восторга и, заметив присутствие жизни в глазах «мыши», тут же к нему склоняется.       - Кто ты? – угрожающе спрашивает Джокер, перестав улыбаться и быстро, нервно облизнув губы, - почему я тебя знаю? Почему я хочу назвать тебя «летучей мышью», ха-ха?       Брюс чуть морщится. Моложавое лицо местного клоуна ему не нравится. Это лицо странное. Будто… пришитое. И оттого более жуткой кажется улыбка.       - Потому что ты псих, - сплевывает Уэйн, глядя тому в глаза.       - Ауч! – Джокер хихикает и разгибает спину, театрально прижав ладонь ко рту, - как грубо. Ты что, не знаешь о правилах приличия?       Джокер хищно щурится и наклоняется, ловко выуживая из носка кривоватую заточку. Группа окружающих их психов начинает нервничать сильнее.       - Нельзя говорить психу о том… что он псих, - медленно протягивает клоун, снова наклоняясь к Брюсу и проводя острием по его скуле. Красные дорожки бегут к подбородку и собираются в небольшие капельки. – А то он может расстроиться!       Брюс морщится, но не отстраняется. Ему не в первой оказываться в такой ситуации.       Тем более – по вине принца-клоуна.       - Освободи меня, Джокер. Я не представляю угрозы.       Лицо рыжего психа резко перекривляется и он хихикает, прижимая заточку к губам. Он не верит. Ещё бы. Это слишком жалкая попытка.       - Ха-ха… Джокер? Мне нравится, как ты меня назвал. Мне идет! Похоже на мое имя, - рыжий проводит языком по лезвию, пробуя на вкус чужую кровь, - а ты, летучая мышь, похож на Брюси!       Брюс напрягается, чувствуя бегущий по спине холодок.       - На моего ма-аленького мальчика Брюси… Ха-ха-ха… Но ты явно старше! Ты мне нравишься! Огромная летучая мышь, аха-ха! Я ВСПОРЮ ТЕБЕ ГЛОТКУ, НИКТО НЕ СМЕЕТ БЫТЬ ПОХОЖИМ НА МОЕГО МАЛЕНЬКОГО БРЮСИ!       Голос Джокера срывается в неуправляемый крик и он упирается в ноги Уэйна коленом, прижимая к его горлу заточку. Брюс отшатывается, рискуя упасть со скамейки, дёргает нервно связанными за спиной руками. Связаны некрепко. Можно вырваться, если потянуть время. Главное не дать безумцу шанс осуществить свои угрозы.       - Брюси…? Брюс Уэйн что ли? – пытается отвлечь разадорившегося клоуна мужчина, начиная медленно крутить запястья, - как… как он может быть с тобой связан?       - Как?! – громко восклицает Джокер, угрожающе ухмыляясь и сильнее вжимая лезвие в кожу. Он может рассказать. Конечно, он должен, он любит публику! – А так, что Я! – его маленький секретик… Ха-ха-ха. Я – его главный враг. Я, Джером Валеска, главный враг Брюса Уэйна!       - О… А он об этом знает?       Джерому не нравится самодовольная усмешка этого человека. Он шипит угрожающе и поднимает лезвие к лицу мыши снова, медленно проводя тупой стороной по узким губам мужчины.       - Я, ха-ха, отрежу тебе язык…       Брюс чуть щурится, вновь не пытаясь отстраниться. У этого Джокера есть имя. И есть актёрские таланты, несомненно. Его легко отвлечь. Мужчина целует кривое лезвие, замечая в клокочущем взгляде безумца лёгкие нотки заинтересованности. Прости, Джером. Но времени играть долго с тобой нет.       Брюс резко дёргает руками, разрывая путы, и сбрасывает с себя легкое тело псевдо-Джокера. Тот падает на спину, кидает вперёд заточку, но не попадает в цель. И начинает смеяться, сотрясаясь и обнимая себя безумно, зажмурившись от судорожной мании. Другие психи отступают, снова теряют контроль, начинают волноваться. Брюс бросается вперёд, хватая клоуна за воротник, и встряхивает, привлекая к себе его внимание.       - Ты никогда не будешь секретом Брюса, - шепчет в лицо хихикающему парню Уэйн, - слишком много чести.       И целует.       Поцелуй выходит спутанным, рваным, он пахнет ранами и мешается с глухим хихиканьем. Джером не кусается, но и не льнет – он упивается вкусом крови и слюны и сходит с ума сильнее. Он как будто целует своего Брюси. Адреналина в кровь выплёскивается столько же. И это так же приятно.       Бэтмен отпускает Джокера и поднимается, болезненно держась за бок. Он видит, что уже подоспела подмога из санитаров и те постепенно погашают «восстание». Все же, этот бунт в Аркхэме не станет последним.       Тем более, по вине принца-клоуна