Paper Cuts

      — Выглядишь потрясающе, — говорит Лухан, устраиваясь в одном из двух кресел на балконе, с блокнотом в руках, — извини, из-за этого ребенка я задержался. Не хотел ставить тебя в затруднительное положение.       — Что ты, все нормально, но прежде чем мы начнем, ты ответишь мне на несколько вопросов, как друг. И только давай без этих твоих врачебных тайн, — серьезно заговорил Бэкхен, садясь напротив, на что мужчина ему кивнул.       Он уже не первый раз оказывается у Ханя дома, в том числе и на этом балконе, который они использовали как мини-кабинет. Только вот есть одно «но», раньше, когда он был у него дома, везде царила тишина, никого дома не было, только они вдвоем, но сейчас все иначе, и ладно бы Ифань, которому Бэк доверяет, но тут находился еще один человек, насчет которого он и хотел узнать.       — Знаешь, когда я увидел его в баре у Криса, то вопросов у меня было меньше, чем сейчас, ведь Криса знает полгорода, а вот когда ты начал кидаться сомнительными фактами, о моем новом сотруднике, то вопросов стало очень много, а сейчас еще и это. Как это понимать?       Повисла долгая пауза. По лицу Ханя можно было понять, что он хорошенько обдумывает с чего бы начать. Прошло минут десять, Ву появился как нельзя кстати, он немного разрядил затянувшееся молчание старшего. Он поставил две чашки с какао и тарелку с булочками на небольшой столик. Он молча появился и так же молча ушел. Как только дверь за ним закрылась, мужчина встрепенулся, смочил горло и начал свой рассказ:       — Мне уже нет смысла что-то скрывать. Чанель с Ифанем братья, не родные, но все же, когда Чану было четырнадцать их родители пропали без вести, мы взяли опеку над парнем, жалко было оставлять, да и не чужой же, — он сделал еще одну небольшую паузу, — я знаю, что ты хочешь спросить, почему я тебе не рассказывал, что твой объект обожания живет под одной крышей с нами. Знаешь, я просто пытался не вмешиваться во все это. Он взрослый мальчик, ты — тоже. Если я полезу в ваши взаимоотношения, то могу сделать только хуже.       — Допустим, я тебе поверил, тем более, что ты и не вмешиваться это несовместимые вещи, но о каких взаимоотношениях ты говоришь? Мы всего лишь директор — подчиненный, других связей нет.       — Я бы поспорил, Бэкки, — он ухмыляется, — поймешь позже. Давай начнем, — он открывает свой блокнот, — как твои дела и к чему перемены?       — Скука. Пустота. Пытался чем-то себя занять рано утром.       — Опять Сехуна поднял с утра пораньше?       — Он и не против был, — Бэк жмет плечами, его лицо было скучающим, — знаешь, что меня волнует больше всего? Пустота в голове, она не уходит, когда я остаюсь один, и только иногда ее забивает тот парень.       Хань молчал, делал какие-то пометки на бумаге, которые Бен никогда не поймет, китайский был для него слишком сложен. Из приоткрытого окна еле слышалась игра на гитаре и нежный голос парня. Он отвечал на вопросы стандартно, вел диалог вяло, потому что пытался разобрать слова песни, которую слышал сейчас. Такой голос ему бы не помешал в компании, но он догадывался, кому он принадлежит.       Позже гитара затихла и парень замолчал. Блондин даже немного разочаровался, что не могло уйти от внимательного китайца, следящего за ним уже минут пять в тишине. Как только Бэкхен это заметил, то снова вернулся в диалог.       Их встреча продлилась около трех часов, он спорил, возражал и возмущался из-за слов психолога, но так же понимал, что тот как никогда прав, что две недели без встреч пошли на пользу, что ему стало чуть легче. А так же оба понимали, что легче стало не только из-за этого, но еще и из-за Чанеля, который забивал мысли мужчины.       Пак был невероятным и позитивным, по мнению Бёна, но не только Бэк так думал, Чан в свою очередь думал тоже самое о своем начальнике. Хань знал, что оба заинтересованы друг в друге только из-за этого, но так же знал, что это все маски, которые они смогут сбросить, если все пойдет так как он того хочет.       Покинув балкон, на кухне они нашли двух братьев погружённых в работу. Чанель внимательно рассматривал свои тетради с разными текстами и нотами, иногда внося поправки. Ифань же сидел над огромной стопкой бумаг с цифрами и пытался подсчитать все расходы в этом месяце.       — Бэкхен останется на ужин, — громко произнес Лу, но на него не обратили внимания, после чего он обратился к Бёну, — не обращай внимания, лучше так, чем, когда они орут на весь дом.       Бэку было не совсем уютно в присутствии своего сотрудника, который его в упор не замечал, занимаясь своей музыкой, поэтому он принялся помогать с готовкой ужина. Время шло быстро, вскоре уже никто не обращал друг на друга внимания, словно они жили под одной крышей много лет и уже достали друг друга настолько, что все равно кто и где сидит, главное, что не мешает.       Пак наблюдал за этим маленьким боссом так, что все действительно думали, что ему нет дела ни до чего, кроме нот. Только вот ноты он забросил давно и теперь следил, иногда для видимости делая какую-то запись. Ему было интересно смотреть за каждым движением этого человека, как он хмурился, как держал телефон ухом, отвечая на рабочие звонки и пытаясь нарезать овощи, как он прихлопывал в ладоши, каждый раз, когда у него что-то получалось идеально. Когда последние ингредиенты отправились в духовку, то парни уселись на свободные стулья за столом, Хань помогал Ву разобраться с документами, а Бэкхен сидел, скучал.       — Кхм, Бэкхен, я слышал у тебя музыкальное образование, не мог бы взглянуть, — Чанель немного неуверенно решил хоть чем-то занять парня.       Он посмотрел на записи и нахмурился:       — Я понимаю, как это должно звучать, но, — он тянется за карандашом, — вот тут ты бы мог сделать вот так, мелодия наполнится немного другими красками, но не менее подходящими.       Чанель сразу понял, о чем тот говорит, ведь он изначально планировал так и сделать, но надо же построить из себя дурачка, чтобы ему уделили время.       Ужин прошел хорошо, они много шутили, смеялись, узнавали много нового. Чанель и Бэкхен вели себя более уверено в компании друг друга, что вызывало хитрую улыбку у хозяина дома.       Чуть позже, когда гость распрощался с ребятами и уже сидел в своей машине, в поисках телефона он нашел в кармане листок бумаги, который неизвестно как попал к нему. Это был аккуратно сложенный голубой стикер, на котором ровным почерком было написано «Я не шутил насчет встречи в неформальной обстановке.» Прочитав, он улыбнулся и отправился домой в хорошем настроении.       Я сидел, играл на новенькой гитаре, тихо напевая свою песню, ту самую, которую написал когда-то давно, еще до всего. Она нравилась ему. Он слушал всегда с удовольствием. Он знал значение каждого слова в этой песне, из-за чего она нравилась ему еще больше. Выражение его лица говорило само за себя.       Он сводит меня с ума одним своим видом: таким нежным, таким красивым, таким расслабленным. Он был таким простым Бэкхеном, обычным парнем без всего того, что у него есть. Он был тем человеком, которому не нужно было ничего, кроме родного человека рядом. Он хотел всегда находиться рядом и ни с кем не делить свою вторую половину, и ему этого действительно было достаточно.       Он сидел с закрытыми глазами, слушая меня. Я отложил гитару, но все равно продолжил петь, чтобы тот ничего не понял. Придвинулся чуть ближе, провел рукой по щеке парня, немного направляя его к себе, он понял этот жест, ведь только он может его понять. Он садится мне на бедра, обвивая мою талию своими ногами. Какой же он маленький и, кажется, что он становится еще меньше, когда вот так вот забирается мне на руки. Он кладет свои ладошки мне на плечи и медленно открывает глаза. О, эта хитрая улыбка, которая появляется на его лице тогда, когда он вот так вот на мне.       Это уже не остановить, руки под его футболкой, тянут ее вверх, она летит на пол, он чуть напрягает свои ноги, чтобы подтянуться ко мне еще ближе. Ох, зря он это. Он прижимается ко мне, смотрит внимательно в глаза. Минута. Две. Три. Мне тяжело вот так просто сидеть, еще и когда он иногда покачивает бедрами. Мои руки придерживают его за талию, но он все равно умудряется провоцировать меня, еще и эта блядски хитрая улыбочка.       — Ты же понимаешь, что как только ты окажешься снизу, то тебе не поздоровится? — шепчу я куда-то ему в шею.       Он молча опускает свою руку мне за спину, чтобы схватиться за цепь, о которой я совсем позабыл. Он перекручивает ошейник замком вперед, медленно накручивает цепь на свою маленькую ручку, заставляя выгнуть шею и приблизить к нему лицо.       — Ты слишком медлишь, Пак Чан, — его голос соблазнительно низкий, я попадаю в клетку.       Все происходит быстро. Грубый поцелуй, я бью его по руке, что он роняет цепь, я нависаю над ним, хватается за ошейник, чуть затягивает его, притягивая меня, целует быстро, грубо, ненасытно. Я издаю полустон на что он затягивает кожаный ремешок еще сильнее, заставляя чуть ли не рычать, я впиваюсь в его шею, кусаю, целую, засасываю. Потом он снова будет ругать меня, что это уже не засосы, а гематомы, но мне все равно, он сам этого добивался. Его ключицы бесподобны, но и их я не оставлю в покое, мне надо это, мне надо его пометить, это мое тело и никому кроме меня оно не может принадлежать. Мы два диких собственника, только если он запирает меня и сажает на цепи, то я оставляю десятки следов его нежной светлой коже.       Спускаюсь все ниже и ниже, он извивается подо мной только из-за этого. Хватаюсь за край его любимых джинс. Джинсы на пуговицах придумали либо евнухи, либо извращенцы, а иначе я не понимаю, зачем было так усложнять жизнь всему миру. Он помогает мне расстегнуть эти пуговицы, шепча:       — Прости, я не подумал.       Одежда летит на пол, он так возбужден, что при виде его такого мне не то, чтобы думать сложно, мне дышать тяжело без посторонней помощи и тогда он, подтягивая меня к себе, снова впивается в мои губы страстным поцелуем, он стал властным, смелым, он знал, что нужно делать и как реагировать. Он понимал даже небольшие изменения в моем поведении и подстраивался.       Каждый раз как в первый, каждый раз помутнение сознания, когда он избавляет меня от лишней одежды, когда его язык касается моего возбужденного члена, погружая его в свой горячий рот, когда я, рыча, вхожу в него, заставляя стонать и выкрикивать мое имя. Каждый чертов раз с этим парнем как первый, словно я до этого сидел в четырех стенах и не знал, что такое секс. Эмоций было чересчур много, они поглощали нас обоих заставляя стонать, причинять друг другу боль, но все равно наслаждаться ей, он расцарапывал мне кожу в кровь, пытаясь хоть как-то унять свои чувства, но каждый мой толчок в него разбивал все его самообладание в дребезги. Он был слабее, поэтому он всегда доходит до пика чуть раньше, но даже при оргазме, Бэк не расслабляется, а наоборот, он продолжает цепляться за мои плечи, чтобы выжать все по максимуму. Очень ненасытный малыш.       Я прихожу в себя только, когда он удобно устраивается в моих объятиях, переплетая наши ноги, накрывая большим пушистым одеялом, которое купил специально из-за моего роста, чтобы ноги не торчали. Бэкхен нежно целует, перед тем как расслабиться в тепле и уснуть.       — Знаешь, — я смотрю на него, а он своими большими сонными глазами пытается разглядеть меня, — не стоило дарить мне такие дорогие подарки, у меня есть ты, но я все равно благодарен тебе.       Он урчит, снова целует и засыпает. Он слишком устал из-за работы и всего этого.       Минсок сидел за письменным столом, разбирая некоторые бумаги, пока Чондэ крутился на кровати в попытках найти себе место. Так проходил почти каждый вечер, непоседливый певец искал, чем себя занять или как удобней лечь, а у Мина было время поработать, пока тот не успокоится. Еще минут через пять он начал немного наиграно хныкать, чтобы его было достаточно слышно, всем своим видом намекая, что без мужа не уляжется сегодня. Мужчина сдается и, оставив на столе все как есть, устраивается рядом с мужем, который сразу же оказывается под боком, обнимая и улыбаясь во все тридцать два зуба.       — Когда ты последний раз видел Ханя? — неожиданно спрашивает старший Ким.       — Кажется, на прошлой неделе, а что? — Дэ заинтересовался не на шутку.       — Он странный. Сначала он звонит и просит, чтобы я взял на работу брата Криса, потом просит поближе к Бэку его держать, потом я вообще вижу его с безумной улыбкой что-то пишущего в своем блокноте насчет Бэка.       — У Ханя не все дома, мы поняли это уже давно, один Бэкхен не заметил этого, но это неважно пока Крис рядом и сдерживает его и его глупые игры, — Чондэ зевнул, пододвигаясь еще ближе к мужчине, — не переживай, а теперь давай спать?